То, что стало впоследствии известным как «американская система» фабричного производства, не было изобретением Кольта, но он внес чрезвычайно важный вклад в ее широкое распространение. В 1851 году он устроил шоу на международной выставке в лондонском Хрустальном дворце: сложил части нескольких разобранных револьверов в ящик, перемешал их там, а потом собрал действующее оружие из случайно выбранных деталей. Гильдии оружейников страстно протестовали — еще бы: вульгарный и самонадеянный американец превзошел англичан «в искусстве, которое они практиковали и изучали в течение столетий». Американская система позволила рабочим невысокой квалификации изготавливать детали с большой точностью, доводя их до тонких допусков. На первый план вышло мастерство не ремесленника, а конструктора станков, а в конечном счете — финансиста.

Кольт отправился в большое турне по мировым столицам. Он был удостоен аудиенции у турецкого султана, презентовал ему пару богато изукрашенных револьверов и вскользь обронил, что русские сломя голову бросились покупать кольты. Он не стал уточнять, что русские заказы были результатом точно тех же замечаний — только по поводу турок, — которые он сделал при царском дворе.

Хотя самый знаменитый револьвер системы Кольта, «Миротворец», был разработан уже после его смерти, Сэм всегда верил, что помогает установлению справедливости и спокойствия. «Джентльмен, вооруженный моим изобретением, может загнать в угол дюжину головорезов», — заявлял он. А что головорезы и преступники тоже увеличивали свою огневую мощь при помощи кольта — то кто может обвинить в этом изобретателя? Надо было делать деньги.

Кольт стал фантастически богат. Он превратил свою фабрику в Хартфорде в образцовую для XIX столетия социальную модель: на деньги компании на предприятии был устроен рабочий клуб, в котором проводились художественные выставки и играл оркестр. К сожалению, он недолго наслаждался своим богатством: в 1862 году Сэмюэл Кольт умер в возрасте 48 лет.

Успех Кольта вывел его страну на передний край стремительной модернизации оружия. Еще один пример горячего энтузиазма, с которым американские изобретатели исследовали огнестрельные технологии, представляет собой карьера предпринимателя-оружейника Ричарда Джордана Гатлинга. Он был на четыре года моложе Кольта и уже изобрел множество полезных сельскохозяйственных машин, в том числе паровой плуг.

С началом Гражданской войны изобретатели наперебой пустились предлагать новые виды оружия. Командующий артиллерией северян был так завален безумными предложениями, что вообще прекратил рассматривать их. В 1861 году журналист газеты «Филадельфия Энкуайрер» выражал уверенность, что гений янки способен создать «патентованные Искоренители Раскола, Истребители Изменников и Победители Мятежников».

«Мне пришло в голову, — вспоминал впоследствии Гатлинг, — что если бы я смог изобрести механическое оружие, которое благодаря стремительности своего огня позволило бы одному человеку заменить на поле боя сотню, то необходимость в больших армиях отпала бы».

Представление об оружии как инструменте, позволяющем добиться серьезной экономии, было типично американским и, несмотря на кажущуюся наивность, очень актуальным для своего времени. Мысль эта принадлежала человеку, который никогда не бывал на войне, человеку, который «не имел себе равных по доброте и сердечности, — говорилось в некрологе Гатлинга, напечатанном в «Саентифик Америкэн». — Ему казалось, что если война сделается еще более ужасной, то народы потеряют наконец охоту прибегать к оружию». Идея «окончательного» оружия в XIX веке тоже была весьма распространенной.

Многоствольная пушка Гатлинга могла делать двести выстрелов в минуту и стала одним из наиболее удачных ранних образцов пулемета. Разработки Кольта получили дальнейшее развитие.

Хотя Гатлинг продемонстрировал свое изобретение северянам еще в декабре 1862 года, за полгода до битвы при Геттисберге, департамент артиллерии не принимал его на вооружение, пока не кончилась Гражданская война. Однако позже пулеметом Гатлинга были вооружены и армия, и флот. Крупнокалиберные образцы зарекомендовали себя как хорошее оборонительное оружие для военных кораблей. А устрашающее количество стволов и репутация смертоносного оружия сделали пулемет удобным инструментом подавления мятежей. В 1883 году британцы использовали пушки Гатлинга для усмирения восстания в египетском Порт-Саиде. «В подобных случаях это оружие оказывается отличными миротворцем», — писала газета «Дэйли Интеллидженсер».

Впоследствии появятся новые пулеметы: в 1860-х годах — французская митральеза, а в 1880-х — ленточный пулемет Максима. Они поднимут огневую мощь на небывалый прежде уровень. Гатлинг оказался прав: новое оружие сделало войну еще более ужасной. Он ошибся в одном: этот ужас вовсе не отбил у народов охоту воевать.

В 1823 году британский капитан Джон Нортон, чей гарнизон стоял в южной Индии, описал, как местные жители стреляют дротиками из духовых трубок. К каждому дротику они прикрепляли маленький диск, вырезанный из сердцевины стебля лотоса. Когда стрелок дул в трубку, разбухшие волокна растения плотно заполняли ее и увеличивали силу, с которой выбрасывался дротик. Французский капитан полка орлеанских егерей Клод-Этьен Минье развил эту идею, чтобы разрешить вечную дилемму: либо мушкет — быстро заряжающийся, но неточный, либо винтовка — меткая, но медленная. Минье изобрел конически-цилиндрическую пулю с полым основанием. При заряжении она легко входила в ствол, а при выстреле мягкие края полости расширялись, благодаря чему нарезы ствола плотнее захватывали пулю и сообщали ей вращение.

Удлиненная пуля Минье не только использовала преимущества вращения. Она также оказалась более удачной с точки зрения аэродинамики и поэтому испытывала гораздо меньшее сопротивление воздуха. Долетев до цели, она с гораздо меньшими потерями превращала энергию взрыва в энергию удара. Шарообразная пуля, наследница древних каменных ядер, мгновенно устарела.

Военачальники не могли не оценить преимуществ, которые давали быстро заряжающиеся нарезные ружья. Они били в три или четыре раза дальше обычного мушкета и при этом были более точными и мощными. Переделка ружей под пули Минье оказалась относительно простой: в стволах мушкетов надо было всего лишь нарезать желобки. Старые ружья можно было легко расточить — и вот их уже можно было заряжать новыми боеприпасами.

Европейские армии с распростертыми объятиями приняли новую систему. В Америке военный министр Джефферсон Дэвис в 1854 году рекомендовал принять на вооружение «пули минни». Производство гладкоствольных мушкетов скоро было прекращено. Британское военное ведомство, обычно инертное, в 1854 году купило права на изобретение Минье и усовершенствовало его. Четыре года спустя британцы построили фабрику в Энфилде, на которой, используя «американскую систему», начали массовое производство едва ли не лучшего огнестрельного оружия в мире. В ружьях «энфилд» использовался традиционный бумажный патрон, содержавший пулю и порох. Бумага была обильно пропитана жиром, который защищал порох от сырости и заодно служил смазкой, облегчающей заряжение. Все, что нужно было сделать стрелку, — это надкусить край бумажного патрона, чтобы открыть огню запала доступ к пороху, и забить патрон в ствол.

Эта простая процедура послужила причиной одной из самых свирепых колониальных войн, которые пришлось вести Британии, конфликта, который с викторианским преувеличением назвали «эпическим столкновением рас». Уже 150 лет Британская Ост-Индская компания управляла Индийским субконтинентом, опираясь на армию, состоящую из местных солдат — сипаев — под командованием британских офицеров. Французы были изгнаны, сопротивление местных владык подавлено, и в 1857 году никто, казалось, не угрожал британскому владычеству на огромной территории. Но в том году среди сипаев прошел слух, что для пропитки новых винтовочных патронов используется смесь свиного и говяжьего жира. Свинья была запретной для мусульман, корова — священной для индусов. Надкусить патрон означало совершить святотатство.