Муштра плюс суровая дисциплина превратили массу солдат в единое целое. «Никто не рассуждает, все выполняют приказ» — так в XVIII столетии опишет эту систему прусский король Фридрих Великий. Целью муштры было не только повысить эффективность каждого отдельного стрелка, но и научить солдат стоять не дрогнув под убийственным ответным огнем противника. Муштра помогала солдатам исполнять свою сложную хореографию буквально в пасти ада — не ради героизма, а ради неизменно высокой эффективности и огневой мощи. На смену инициативе пришла дисциплина — точно так же фабричное производство скоро начнет вытеснять старинное искусство ремесленника.

Через год после того, как Мориц стал главой Голландии, порох продемонстрировал новую роль, которую он сможет играть в грядущих катаклизмах. Войска испанских Габсбургов под командованием герцога Пармы осадили Антверпен. Странствующий итальянский военный инженер по имени Федериго Джамбелли предложил испанцам свои услуги и получил резкий отказ. Подобно предприимчивому инженеру Урбану под Константинополем, Джамбелли взял реванш, продав свое мастерство голландцам.

Инженер превратил парусное судно, по иронии судьбы носившее имя «Надежда», в новое оружие — первую плавучую бомбу с часовым механизмом. Он загрузил в трюм почти четыре тонны пороха и обложил взрывчатку со всех сторон кирпичом, кусками металла и даже надгробными плитами. Все это должно было после взрыва превратиться в смертоносные снаряды. Часовой механизм был присоединен к запалу. Корабль назвали «адской машиной» — в этом термине отразились сразу два взгляда на мир: уходящий средневековый, исполненный веры во всесилие демонов, и современный, для которого вселенная была механизмом, подобным часовому.

Отлив понес «Надежду» к забитому людьми понтонному мосту, при помощи которого испанцы блокировали подходы к городу. Бомба взорвалась в нужную минуту, проделав в мосту огромную брешь и разбросав обломки в радиусе мили. На тот момент это была самая мощная бомба в истории. Сотни людей погибли на месте. «Антверпенский адский брандер» стал ужасным доказательством того, что разрушительная мощь пороха все возрастает.

Кульминацией религиозных конфликтов, имперских устремлений и споров из-за территориальных владений стала Тридцатилетняя война, в ходе которой Франция, Швеция и Голландская республика сражались против Испании, Австрии и Баварии, стремившихся утвердить верховенство Габсбургов в немецких землях. Отмеченная прихотливыми союзами и запутанными мотивами, эта война стала настоящим апофеозом насилия, каковы бы ни были ее подлинные причины.

Человеком, который в эти времена бесконечной смуты яснее других провидел смертоносное будущее огнестрельного оружия, был король Швеции Густав Адольф. Юный монарх правил патриархальным королевством, почти не затронутым стремительными переменами эпохи Возрождения. И при этом обладал широтой взгляда и энергией, которые помогли ему на время превратить Швецию в страну, с которой приходилось считаться. Приветливый, с золотыми волосами и близорукими голубыми глазами, Густав настаивал на том, чтобы делить со своими солдатами тяготы войны — в случае необходимости он даже сам рыл окопы. Он был король-воин, совершенное воплощение человека действия. Наполеон называл его в числе полудюжины величайших полководцев всех времен.

Густав довел до логического завершения систему, в общих чертах разработанную Морицем Нассауским. Он непрестанно муштровал солдат и добивался от них железной дисциплины. Твердо решив до предела увеличить огневую мощь своей армии, он ввел в обиход более легкие мушкеты и бумажные патроны — пакетики с заранее отмеренной дозой пороха. С патронами заряжение стало более быстрым, а залпы, следовательно, более частыми.

Шведский король сам был опытным артиллеристом и самые последовательные реформы провел именно в этой области. До его восшествия на престол в 1611 году большие орудия использовались главным образом для осадных работ, а также в качестве корабельной и крепостной артиллерии. Эффективно применить пушки на поле боя, о чем мечталось еще Эдуарду III при Креси, полководцам по-прежнему удавалось не всегда[35]. Огромные орудия, которыми обычно распоряжались не солдаты, а наемные канониры, все еще оставались слишком громоздкими и неповоротливыми.

Густав более умело интегрировал пушки в свою армию, создав первую в мире эффективную полевую артиллерию. Несколько небольших легких орудий он назначил для сопровождения пехотных и кавалерийских полков. Если патроны могли облегчить заряжение мушкетерам, значит, то же самое можно было сделать и для артиллеристов — и король приказал пушкарям использовать заранее наполненные картузы пороха с прилаженными к ним ядрами. В результате этих изменений артиллерия смогла действовать в самой гуще битвы. А большие пушки, предназначенные для того, чтобы проламывать каменные стены, были теперь нацелены на человеческую плоть — это добавило сражению новое ужасное измерение.

К 1632 году, когда война свирепствовала в Германии уже четырнадцать лет, Густав стал командующим мощной антигабсбургской коалицией. Он перебросил армию числом примерно в 20 тысяч человек к местечку Лютцен, в пятнадцати милях к западу от Лейпцига. Шведам противостояла армия примерно той же численности, предводителем которой был наемный командующий имперскими войсками Альбрехт Валленштейн. Густав планировал атаковать на рассвете, но промозглое ноябрьское утро принесло с собой густой туман, который скрыл передвижения войск и позволил Валленштейну вызвать на подмогу большой кавалерийский отряд.

Последовавшая битва во многом была моделью всей Тридцатилетней войны, торжеством вырвавшейся на волю огневой мощи. Шведы рвались вперед сквозь косивший их ряды мушкетный и артиллерийский огонь. Им удалось захватить имперские пушки. Орудия развернули в сторону неприятеля и стали разить его с близкой дистанции. Однако при этом шведские пехотинцы оторвались от собственной кавалерии, позволив врагу перехватить инициативу. Снова опустился густой туман. Смешиваясь с пороховым дымом, он полностью скрыл происходящее на поле битвы. Воцарилась полная неразбериха. Результаты муштры — беглый мушкетный огонь и эффективное действие полевых пушек — привели к тому, что потери с обеих сторон были огромными.

Хотя Густав Адольф исповедовал хладнокровный, почти механистический подход к военному делу, он не смог удержаться и лично возглавил кавалерийский отряд, чтобы укрепить слабое место в своих порядках. Он был ранен, его лошадь понесла и увлекла короля прочь от свиты. Имперский кавалерист выстрелил ему в спину. Густав Адольф упал. Другой вражеский солдат прострелил ему голову. Мародеры раздели короля Швеции до рубахи. Его лошадь, потеряв седока, носилась взад и вперед сквозь хаос и дым.

Формально шведы одержали победу при Лютцене, заставив армию Валленштейна отступить с поля боя. Однако ужасные потери и гибель короля омрачили их триумф. В свою очередь Валленштейн, чей дух был сломлен бойней, попытался предать Габсбургов, но император подослал к нему убийц. Война, которой, казалось, не будет конца, продолжалась еще 16 лет. В конце концов, дочь Густава королева Христина и французский король Людовик XIV стали гарантами Вестфальского мирного договора, который был заключен в 1648 году и принес Европе если не полный мир, то хотя бы спокойствие, продержавшееся до Французской революции.

Порох в эти времена превратил войну в дикое зверство. Охотничий инстинкт стал определять военные действия. Солдаты с огнестрельным оружием в руках превратились в хищников: они преследовали разбитого врага, убивали пленных, грабили крестьян. Современные ученые подсчитали, что Германия потеряла в ходе Тридцатилетней войны почти восемь миллионов человек — больше трети населения. Целое поколение было ввергнуто в бездну дикости и деградации, которая ужасала внимательных наблюдателей. Философы надеялись, что порох убережет Европу от нового варварского нашествия — но он угрожал снова погрузить континент в Темные века.