Изменить стиль страницы

— Что вы, товарищ старшина, мне до вас еще далеко.

— Ничего, — опять говорит, — при таких темпах можно быстро догнать.

Правда, на утро он меня огорошил. Встречает в коридоре:

— Ефрейтор Коростелев, ваша очередь сегодня полы мыть.

Принял я положение «смирно» и не особенно четко ответил:

— Есть…

Но потом рассудил: разве несправедливо? Справедливо. Хоть и третий год службы, порядок — прежде всего.

5. Интервью

После случая, когда мы с Витей Брылевым задержали нарушителя государственной границы, на нашу заставу зачастили гости. Приезжали из штаба отряда, из политотдела. А тут новое известие: едет корреспондент из центрального журнала.

Ну, раз до Москвы дошло, значит здесь легко не отделаешься. Много навалилось забот на старшину: ведь из самой столицы едет человек, и если что не так, пойдет о заставе дурная слава. И старшина усердствовал: несколько раз мыли полы, протирали и без того чистые оконные стекла, сметали невидимую паутину.

И вот сообщают из штаба: «Едет. Встречайте».

А Витя, виновник всего этого, ходит сам не свой.

Когда из-за ближайшей сопки показался газик в облачке пыли, наблюдатель сообщил на заставу:

— Едет..

Через несколько минут газик въезжал во двор заставы. Начальник вышел встретить корреспондента.

Вышли, конечно, и свободные от службы пограничники, интересно все-таки: корреспондент.

Им оказался средних лет мужчина с добродушной улыбкой. Он энергично выскочил из кабины, поздоровался со всеми и в сопровождении начальника заставы прошел в канцелярию. Вскоре он вернулся во двор, уже без плаща и шляпы, сказал начальнику заставы:

— Мне обязательно нужно побыть у вас, вжиться в обстановку, познакомиться с людьми, сходить на границу, сфотографировать ваших героев, взять у них интервью, а уж потом что-то, может быть, написать.

Всех пограничников заинтриговало одно его слово: интервью. Сколько ни спорили, никто не мог толком объяснить, что же такое интервью.

И поэтому, когда первым вызвали к корреспонденту Брылева, все ожидали его с нетерпением. Но прошло полчаса, час, а Витя не выходил из канцелярии. Ребята забеспокоились.

— Вот вам и интервью… — бросил кто-то.

И тут как раз вышел Брылев; кинулись к нему.

— Ну, что там?

— Ничего, — улыбаясь ответил Витя. — Просто поговорил с ним, как все было.

— А интервью?

— Не знаю, ребята, — добродушно ответил Витя; взглянул на часы, спохватился: — Ох, мне же пора на службу! — и заспешил в дежурную комнату.

Через три дня корреспондент уехал.

А спустя месяц на заставе читали журнал, в котором были помещены наши портреты и напечатан очерк.

6. Будем ждать

Все началось с того, что Толик получил письмо. Он стал чаще браться за книги и газеты. Вроде бы ничего особенного, но нет! Именно это и показалось мне не вполне обычным: то, бывало, не усадишь его, а тут…

Подхожу я к нему однажды, заглядываю через плечо: газеты, журналы, а поверх — книжечка. Читаю: «Устав КПСС». Ага, ясно! Вот хитрюга. Ну, от меня так просто не отделаешься. Увидел он меня.

— А-а, это ты?

— Я, — отвечаю. — А скажи-ка, дружище, что ты надумал?

— Раз так, — говорит, — садись, слушай и смотри.

Сажусь, слушаю. Он листает журнал. Фотография. Внизу подпись: «Эти комсомольцы приехали на стройку по путевкам». Прочитал и смотрю на него.

— Надумали мы после демобилизации на эту самую стройку ехать. И ты с нами.

— Постой, постой. Как, одним махом? Нет, я не могу. Да потом и Люся…

— Все уладится. И Люсю мы заберем.

— То есть кто это «мы»?

— Кто? Я, ты, Вася и Коля. Все уже согласились. Слово за тобой.

— А как с вступлением в партию?

— А-а. Это я сам решил.

И вот он стоит перед комсомольцами. Он весь перед нами — прямой, твердый. Не подведет. Оправдает.

Просят:

— Расскажи о себе.

Он встрепенулся, задумался и начал сбивчиво рассказывать. А я сижу, нервничаю, может быть, даже больше, чем он. Ведь я его знаю лучше, чем себя. Когда наши отцы ушли на фронт, нам на двоих было три года. Отцы не вернулись… Мы вместе ходили в школу, играли в футбол… А потом почувствовали себя взрослыми, пошли работать. Ничего героического не совершили.

Председательствующий прерывает Толю:

— Ясно! Ставлю вопрос на голосование.

Я тревожно оглядываюсь и успокаиваюсь: лес рук.

А через некоторое время мы опять собрались. Правда, теперь уж голосовали за путевки, по которым мы поедем на стройку. Я говорю «мы», потому что нас пятеро: Толик, Вася, Коля и я с Люсей.

А с Витькой беда: последние дни он просто не отходит от нас.

— Я, — говорит, — тоже приеду. Ждите.

Хорошо. Будем ждать.

Иван Жупанов

НЕДОЛГО ДО НОВОЙ ЗАРИ

Нельзя на границе
привыкнуть к тревогам,
призыв их внезапен и крут.
По горным отрогам,
неторным дорогам,
по сопкам солдаты идут.
А ночь непроглядна,
а ночь окаянна,
не видно ребятам ни зги,
лишь слышно, как гулко
срываются камни,
по склонам шуршат сапоги.
Нет, здесь не прогулки»
ни «охов», ни «ахов»,
идет пограничный наряд,
и мокнут рубахи,
и сохнут рубахи
на бронзовых спинах солдат.
Где бродят архары —
проверены тропы,
недолго до новой зари.
То глазом совиным,
то глазом циклопа
сверкают во мгле фонари.
На миг остановка —
за черной скалою
Красавца раскатистый рык.
Сорвался, как ветер,
метнулся стрелою
к собаке своей проводник.
За камнем холодным,
на краешке бездны,
испугом прижатый к скале,
лежал нарушитель,
лежал неизвестный
на нашей советской земле.
Суровые лица.
Ребята устали.
Но ждет их — тепло и уют
в казарме солдатской
на горной заставе,
что домом родимым зовут.