И сейчас Сергей уезжал на Гнедке в тайгу искать новые аргументы в защиту кедра. Ему казалось, что стоит только рассказать людям о чудо-дереве, и все упростится, главное в его жизни дело будет сделано.
Ребятам он с возмущением говорил, что в Москве нельзя посмотреть на кедр. Сергей однажды побывал в Ботаническом саду МГУ и на ВСХВ. Тысячи пород деревьев там холят и выращивают, а кедра нашего нет. Ему рассказывали, что под Москвой появились страстные любители и ценители кедра — разводят его, несмотря ни на что, и растет у них кедр, растет! Но будто бы гибнут последние кедровые островки по ту сторону Урала — Коряжемская роща у Сольвычегодска, Великоустюгская и Ярославская рощи. А в прекрасном сочинском дендрарии есть все виды кедра — даже гималайский, — нет только сибирского. Если всем про наш кедр рассказать!
В поездках по тайге Сергей мысленно спорил со скептиками, что встречались ему за эти годы. Все они слились сейчас в одно абстрактное лицо — сухое, бескровное, неприятное.
«Правильно, что рубят кедр! — с возмутительным цинизмом говорил воображаемый Скептик. — Зачем превращать его в этакую нерукотворную красавицу вековуху?»
«Да вы сначала возьмите от кедра все, а потом рубите. Прежде чем свалить кедрач, самую простую вещь можно сделать — взять от него живицу. Кедровая живица и течет лучше сосновой, и по качеству превосходит ее, и легче в подсочке. Кроме того, подсоченный кедровый массив в течение двух-трех лет усиленно плодоносит. Он же умный, кедр-то! Он чует свою гибель и последние силы бросает на то, чтобы дать перед смертью потомство. Орех взять у него последний, если уж нельзя сохранить в живых нашего защитника…»
«Защитника? — перебил Скептик, иронически усмехаясь. — От чего же он защищает и кого?»
Сергей уже много лет не расставался с толстым блокнотом, где у него было множество записей о кедре. Он мог бы достать этот блокнот и прочесть Скептику мнение ученых на этот счет.
Вот П. Л. Горчаковский (1952 год) отмечает, что высокогорные леса способствуют накоплению снега зимой, предохраняют горные реки от наводнений. А исследователь В. А. Пономарев еще в 1902 году писал, что из всех лесных насаждений Забайкалья главная роль в сохранении горных источников принадлежит кедровникам.
Ф. А. Соловьев (1955 год) особенно подчеркивает, что кедровые леса в высокогорной зоне способствуют почвообразовательному процессу. Д. И. Безматерных (1955 год) пишет: «По мере гибели кедровых древостоев… на реках появляются большие паводки, происходящие в результате быстрого таяния глубоких снегов от дождей и солнца. Паводки причиняют большой ущерб лесосплаву, сельскому хозяйству, промышленности и транспорту». Необходимо учитывать и другое важное обстоятельство — основные кедровые массивы стоят на границе с азиатскими пустынями: в Горном Алтае и Хакасии, в Кузнецком Алатау и Саянах, в Туве и по югу Забайкалья. Этот зеленый барьер не пускает сухие ветры в черноземные алтайские степи, в минусинскую котловину, в другие хлебородные районы Южной Сибири…
«Погоди-ка, не спеши! — уверенно и властно оборвал Сергея Скептик. — Откуда видно, что кедрачи реки держат? Кто подсчитывал, от чего зависит урожай?
«В том-то и беда, — отвечал Сергей, — что наши ученые не подсчитывают этого, а цифры, как нищает и обедняется почва, у меня нет. Но подождите, будет!»
«Ну, хоть один факт», — настаивал Скептик.
«Один факт — еще не наука. Но если хотите, пожалуйста. Вы, конечно, слышали, что произошло у вас в Горном Алтае совсем недавно, в июле 1959 года? Начался ливень. Раньше кедр выпивал такой ливень без остатка, крепко держал корнями почву на горных склонах. А сейчас по оголенным сплошными рубками склонам, по искусственным руслам-волокам и дорогам вода хлынула в реку Кара-Кокшу, которая моментально вздулась, вышла из берегов, снесла десяток мостов, около шести тысяч кубометров заготовленного леса, размыла многие километры дорог. Это вам не факт? И вообще сказать, посмотришь на лесозаготовителей, ну, как слепые котята, топчутся в лесах. Работают без загляда вперед, без перспективы…»
«Ах ты сопляк! — возмутился Скептик. — Откуда у тебя такие мысли? Умник выискался! Ты что думаешь — люди глупее тебя, что все, кроме тебя, консерваторы и бюрократы? У заготовителей свои колоссальные трудности».
«Я все это понимаю. Позвольте пример привести. Вот руководители железными дорогами тоже умные люди, не консерваторы и не бюрократы. Так? И у них были свои трудности. Но пришло время, и дали им по шапке, потому что строили, как сто лет назад, паровозы, которые полезно используют лишь пять процентов топлива. Сейчас что мы видим? Идет перестройка, пошли по магистралям электровозы, тепловозы, даже турбовозы. Сколько государство денег сэкономит для строительства коммунизма?»
«Ты это к чему?»
«А к тому, что, по-моему, в лесозаготовке то же самое. Тысячу лет назад русский мужик возил из лесу бревна, то есть и опилки, и корье, и горбыли. Сейчас посмотрите любой поезд с лесом. Бревна! А в Казахстане, на Украине, в Центре десятки тысяч пилорам простаивают месяцами. А ведь в них вложен труд людей, деньги, металл! Давно было пора заготовителям строить перерабатывающие заводы близ сырья, и партия на съезде им это сказала. И не надо ждать, когда им особые средства отвалят, а пусть постепенно строят. Деньжата есть у них. Но из кедрачей их надо уже теперь гнать. Ведь никогда паровозы бензином не топили…»
«Ну, а если кедр начал гнить, перестаиваться? — спросил Скептик. — Вы тоже будете лить горькие слезы, если его срубят?»
«Но кедр же почти никогда не гниет всем массивом! — вскричал Сергей. — А рубить его начинают в сто сорок лет, когда он только в силу входит. Посмотрите, что я нашел!»
В одном дальнем лесничестве Сергей с охотником В. Ф. Петровым подвалил поседевшее, грузное, намертво сросшееся с землей дерево. Сосчитал сохранившиеся годовые кольца и поразился — великан прожил примерно 820–850 лет! Это было удивительное открытие. Нет, не случайно отец русской лесоводческой науки М. Е. Ткаченко оставил завещание, чтобы похоронили его на территории академии, а вокруг посадили сибирские кедры…
«Не верю я все-таки в возможности кедра, — твердил свое Скептик. — Ну, предположим, залез ты на дерево, сбил пятьдесят-сто шишек, измучился, получил несколько килограммов орехов. Стоит ли овчинка выделки?»
«Вы же не знаете возможностей «хлебного дерева»! — отвечал Сергей. — Я вам раскрою их…»
В глухом урочище «Огневая яма» Сергей увидел гигантскую десятивершинную крону, которая словно потеснила небо. Этот кедр дал невиданное, неизвестное в науке количество шишек — 3682 штуки. Больше центнера чистого ореха с одного дерева! И такую многоствольную крону ведь можно вырастить, удалив у молодого кедрушки верхушечную почку и пустив в свободный рост боковые сучья… Как бы хотел Сергей показать сейчас этого богатыря Маше, чтоб она порадовалась, и Скептику, чтоб он замолчал!
«Слушай, Шипунов, — цедил Скептик. — Шишки с этого дерева нужно обивать полдня. Труд-то ты учитываешь? Сколько народу надо, чтоб снять урожай со всего урочища? А о технике безопасности ты подумал?»
Это был крепкий удар. Сергей знал, что народная память сохранила о шишкобое старинную загадку: «Кто мимо ног в навьи (в покойники) смотрит?» И Сергей на всю жизнь запомнил, как в детстве, забравшись на могучий двухвершинный кедр, он увидел зажатый в развилке человеческий скелет — шишкобой, видно, упал с одной из вершин и намертво заклинился в развилке…
«Но ведь сейчас век техники! — возразил Сергей. — И я уже давно думаю над тем, как механизировать этот действительно чертовски трудный и опасный промысел».
«И до чего же додумался?» — усмехнулся воображаемый собеседник.
«Один раз увидел я на строительстве моста через Бию, как маленький моторчик вгоняет в землю стальную сваю. А почему, думаю, вибрацию нам не использовать?»
«Ну, и что?»
«Заказал я в Ярославле три вибромотора. Опробовал вместе с ребятами на кедре, подложив войлок и резину. Глядим — ствол неподвижен, а сверху валятся шишки и отмершая хвоя».