Она увела его в ближайший сквер, отыскала безлюдное место и сунула ему в руку кусок мела.

— Лео, напиши-ка букву «эс».

Оборвыш присел на корточки возле скамейки. Сначала он смотрел на Жаннетту подозрительно, настороженно, но затем, высунув кончик языка, старательно, даже вспотев от напряжения, вывел на асфальте нужную букву..

— Хорошо, — одобрительно кивнула Жаннетта. — Ты, оказывается, грамотный человек. Молодец, Лео. Я рада за тебя.

Польщенный, Водяной Глаз весело подмигнул:

— Я профессор. Три буханки хлеба в один присест слопать могу. Анри Петен меня давно в заместители приглашает — отказываюсь: времени нет.

Его измазанное грязью лицо вдруг приняло озабоченное выражение, водянистые глаза стали беспокойными.

— Зачем тебе эта штуковина? — спросил он. — Буква «эс»?

Все рассказывать Лео Жаннетта считала лишним. Она решила ему объяснить самое необходимое. Сейчас по всему Парижу — на фасадах домов, на тротуарах, трамваях и автобусах — краской и мелом наносится таинственная буква «S». Зачем? Кто его знает! Одно известно: боши ее боятся, как черт ладана.

— Они как увидят эту букву — злятся, шипят, ну прямо лихорадка их разбирает. — Жаннетта продемонстрировала, как ведут себя немцы при виде этой загадочной буквы. — Поэтому, Лео, ее надо писать назло фашистам всюду, где только сможешь.

— Вот оно что! — улыбнулся беспризорный. — Что ж, тогда я весь Париж изрисую. Хочешь, на Эйфелеву башню залезу и там намалюю большущую букву, ну… хоть с это дерево величиной?

Жаннетта отрицательно покачала головой. Не надо. Там напишут другие. Пусть он займется близлежащими улицами… Но Водяной Глаз уже не слышал, что она ему говорила. Его внимание привлекли приближающийся гитлеровский офицер с дамой. Он отошел в сторону и подал Жаннетте знак: «Молчи!»

— Что ты задумал? — встревожилась она.

Он ей погрозил кулаком: «Тише, не ори!»

Пара прошла мимо. Лео тихонько подкрался сзади. «Что он придумал?» — недоумевала Жаннетта и тут же зажала себе обеими руками рот, чтобы не прыснуть. На спинах эсэсовца и его дамы появились извивающиеся, словно живые змеи, две огромные буквы S.

«Ловок же Водяной Глаз!» — подумала Жаннетта, но, когда он вернулся к ней, протянула руку и сердито сказала:

— Сейчас же отдай мел!

— Почему? — вытаращил Лео глаза.

— Потому! Не нравятся мне твои выходки. Они ни к чему. В революционном деле требуется мужество, героизм, а не баловство.

4. На Цветочном рынке

Кто не бывал на Цветочном рынке в Париже, тому трудно себе представить, что здесь творится даже в будничный день. Сотни фургонов и автомашин, нагруженных цветами, съезжаются со всех окрестностей города, с вокзалов железных дорог. Серебристые и темно-пурпуровые розы, крошечные, как пуговки, и огромные, с подсолнух, хризантемы, нежно-голубые незабудки, синие, как южное небо, васильки, китайская гвоздика, пармские фиалки расположены здесь с присущим французам вкусом. Впечатление от эффектной, радующей глаз картины усиливается сладостным ароматом— нежным и в то же время сильным, разносящимся далеко за пределы рынка.

Парижане любят этот чудесный уголок, потому что любят цветы. Тут можно было встретить — и молодую девушку, и мужчину, и пожилую женщину, и ребенка, — и у всех цветы: в руках, на груди, в петлице пиджака.

В дни гитлеровской оккупации жизнь на Цветочном рынке почти замерла. Лишь изредка здесь можно было встретить немногих зажиточных парижан из числа дельцов. И вот однажды ранним утром сюда забрела Жаннетта. Она останавливалась почти у каждого столика, киоска, лотка, наслаждаясь красотой и пьянящим ароматом цветов.

Седая цветочница с маленьким птичьим лицом, в теплой кофте, громче всех расхваливала свой товар. Жаннетта подошла к ее столику.

— Покупайте фиалки! Чудесные, ароматные фиалки, выросшие из слез благодарности! Фиалки, фиалки, фиалки! Месье, мадам, мадемуазель, покупайте любимые цветы императрицы Жозефины! — выкрикивала старуха, не обращая внимания на Жаннетту. — Вспомните, месье, мадам, как Бонапарт разыскивал по всему Парижу фиалки для Жозефины…

— И нашел? — спросила, сгорая от любопытства, Жаннетта.

— Нашел, но, конечно, не сразу. У ворот Лувра он их нашел… Тебе чего тут надо? — сердито спросила цветочница. — Проваливай, проваливай, воришка!

— Ты сама воровка, индюшка горбатая! — не осталась в долгу Жаннетта и пошла дальше.

Где же Водяной Глаз? Он обещал прийти за листовками и почему-то не явился. Может быть, он снова набедокурил и попал в полицию или в гестапо? Она засунула руки в дырявые карманы и, насвистывая песенку Паганеля, принялась искать Лео. Вдруг ее внимание привлек шум, возникший у западных ворот рынка, где стоял большой стеклянный киоск. Оттуда доносились отрывистые крики, брань и свистки полицейского. Жаннетта немедленно направилась туда.

— Что там случилось? — спросила она по дороге у мужчины, который нес горшочек с цветами.

— Бош беспризорного мальчишку убил. Бош взял цветы, заплатить не хотел, тогда малыш заступился за цветочницу.

— Во что он одет, мальчишка этот? Какие у него глаза? — чуть не плача, спросила Жаннетта.

Мужчина пожал плечами и ушел.

Толпа у ворот рынка росла, гул усиливался. Жаннетта боялась подойти близко к месту происшествия. У нее в кофте была пачка свежих листовок — она не имела права рисковать. Из разговоров вокруг она узнала, что убитому мальчику восемь лет, что он сын итальянца, работающего полотером в какой-то гостинице вблизи площади Сен-Жермен.

— А куда делся бош? — обратилась она к стоящей рядом женщине.

Та кивнула головой в сторону толпы.

— Его оттуда не выпускают. Обезоружили. Но за него заступается полицейский.

— Негодяй! — сжала кулаки Жаннетта.

Неподалеку от толпы, резко затормозив, остановился мотоцикл. С него соскочил молодой монах в бурой власянице, подпоясанной обыкновенной веревкой. Жаннетта, окинув его любопытным взглядом, заметила, что макушка у него выбрита. Интересно, что он собирается делать? Монах спокойным шагом направился к толпе. Все невольно расступились. Жаннетта недолго думая последовала за ним.

На асфальте, в луже крови, лицом вниз, лежал убитый мальчик. Тут же стояли бледные, испуганные немецкий солдат и полицейский. Возбужденные, разгневанные французы угрожающе размахивали руками, кричали, не решаясь перейти к каким-либо действиям. А как поступил монах? Он лишь укоризненно покачал головой и, встретив холодный взгляд немца, съежился от страха и убрался восвояси.

— Трус! — бросила ему вслед Жаннетта. — И вы не лучше! — крикнула она, обращаясь ко всем. — Мальчика убили, а вы только охаете да руками машете. Стыдно! Ты за что мальчика застрелил, паршивый бош?

— Боши, боши идут! — раздался в это время крик и вслед за тем несколько выстрелов.

Толпа немедленно обратилась в бегство.

— Стойте! Не удирайте, стройте баррикады! — закричала, надрывая голос, Жаннетта. — Нас много, нас больше. Слышите, нас больше!

Вокруг убийцы и полицейского осталась небольшая горсточка смельчаков. К ней приближалась группа эсэсовцев. Жаннетта побежала к киоску, схватила со столика два горшочка с цветами и с криком: «Смерть фашистам!» — швырнула их в гитлеровцев. Ее поступок был искрой, которая воспламенила пороховую бочку. В несколько мгновений из опрокинутых киосков, ларьков, автомашин выросла огромная баррикада. Число ее защитников все возрастало. Неизвестно откуда у многих появилось оружие — револьверы, винтовки, даже грана-, ты. По оккупантам начали стрелять из окон и с крыш домов. Разгорелся жаркий бой.

— Смелее! Не жалейте огня! — звонко выкрикивала Жаннетта слова команды. — Бейте фашистов! Стреляйте вон в того носатого лейтенанта! Если его убьете, остальные разбегутся, как крысы!.. У них мундиры синие и сабли на боку… Эй, чего там стоите! Лягте на карниз, не бойтесь — не упадете. Три танкиста, три веселых друга…