На меня это подействовало, словно искра на сухой порох и я весь вспыхнул новой волной бушующей страсти. Узкое, гибкое тело Эвфимии тотчас оказалось между двух яростных огней. Электризующая прохлада тела гидры действовала на меня все более возбуждающе и я принялся целовать её шею и маленькое ушко, страстно нашептывая ей любовные признания. Нефертити, которая, сидя на мне, вновь было начала делать тазом ритмичные круговые движения, быстро соскользнула с меня, с таким глубоким вздохом, словно покидала меня навсегда. Именно она развернула Эвфимию ко мне лицом и я встретился взглядом с её испуганными, золотыми глазами с узкими щелочками змеиных зрачков.
Мои руки только что лежали на огненных бедрах Нефертити и все еще хранили жар её тела. Медленно, чтобы не испугать Эвфимию, я протянул ладони к её лицу и приблизил его к своим губам. От этой фантастической девушки веяло какой-то невероятно приятной прохладой. Целовать её ароматные, мускусные губы было огромным наслаждением, но еще большим наслаждением было обнимать её гибкое, сильное и узкое тело, от которого также веяло прохладой.
Эвфимия, извиваясь в моих объятьях, застонала:
- О люди, я и не знала о том, как вы горячи.
Медленно, словно в густой мед, я погружался в эту чарующую прохладу, пахнущую мускусом. Девушка, повелительница змей, и сама извивалась в моих объятьях, как юркая змейка. Нефертити, которая не хотела оставлять нас наедине, горячей тенью нависла над нами и прижалась к узкой спине Эвфимии своим раскаленным животом, от чего гидра выгнулась и издала протяжный, громкий и торжествующий звук. Видимо, такого наслаждения этой красавице с прохладной кожей, источавшей горьковато-сладкий, пряный аромат, никогда еще не приходилось испытывать.
Да, и мне, признаться, тоже. В хрупкой гидре Эвфимии оказалось столько страсти и страсть эта была столь сильна и напориста, что я едва не терял сознание, обнимая эту красавицу с твердыми, упругими и холодными грудями, впивающимися в мое разгоряченное тело, словно туго слепленные и заледенелые на морозе снежки. Моя божественная царица плотно припечатывая девушку ко мне, извивалась на ней своим горячим, словно пустыня, телом и тоже издавала страстные звуки.
Уриэль сидел рядом, наблюдал за тем, как неистово извивались наши тела и нервно курил сигарету за сигаретой. Уже совсем рассвело, когда наши тела, наконец, остановились и мы с Нефертити откатились от затихшей и изнывающей от любовной истомы Эвфимии. Красавица-египтянка отнеслась к этой забаве с немалой долей юмора и, рассмеявшись, сказала:
- Мой повелитель, по-моему мы, наконец, согрели эту бедную малышку, которая так презрительно отзывалась о нас, простых смертных.
- Но разве я могла знать, что огонь ваших тел может быть так приятен, люди? Ведь до этого дня все ваши мужчины бежали от меня прочь, как от прокаженной. - Тихо и свистяще отозвалась на смех Нефертити Эвфимия.
Присев на ступенях поудобнее, я взял Эвфимию на руки и принялся нежно баюкать её. Нефертити снова приблизилась к нам и присела так, чтобы наша прохладная подруга вновь оказалась меж двух горячих тел. Нежно целуя то одну, то другую красавицу, лаская их обоих, я устало спросил Нефертити:
- Божественная, почему ты зовешь меня повелителем, ведь это ты царица, а вовсе не я, простой смертный?
Дрожащей рукой я жестом попросил Уриэля, чтобы он угостил меня сигаретой. Ангел, который вопреки своим привычкам сидел на каменных плитах скрестив под собой ноги, вывернул крыло под совершенно немыслимым углом и достал из под перьев пачку сигарет и зажигалку. По его улыбающейся физиономии я понял, что он не был на меня в обиде за мою выходку, так ловко спровоцированную Нефертити, которая нежно и успокаивающе гладила Эвфимию по узкой спине.
Повелительница змей лежала у меня на руках и смотрела на каменный свод купальни и её губы непроизвольно улыбались. Ни её, ни мою египетскую царицу, совершенно не беспокоил дым сигареты. Даже наоборот, он им, похоже, нравился. Эвфимия, не переставая улыбаться, все время что-то нашептывала мне, но так тихо, что я ничего не мог расслышать. Она уже немного пришла в себя и теперь ласкала своей узкой, прохладной рукой то мое лицо, то пышную, упругую грудь египтянки. Нефертити подняла на меня свои глаза, сияющие от счастья и тихо сказала мне:
- Но повелитель мой, ведь ты носишь на пальце перстень самого бога солнца Ра и ты такой же горячий, как и повелитель моей юности, который когда-то взял меня в Парадиз Ланд после того, как моя жизнь в Зазеркалье была окончена.
Не вдаваясь в дальнейшие подробности, я щелчком отправил окурок в купальню, где он тут же был поглощен прозрачным зеркалом воды. Блестящая гладь бассейна при этом, даже не колыхнулась, а окурок исчез без малейшего следа. Обняв обеих красавиц, я поднялся с каменных плит и направился к бассейну, движением головы, приглашая Уриэля, составить нам компанию. Ангел, который уже достаточно хорошо знал о вредной привычке этой магической купальни бесследно растворять все, что не относилось к живой плоти, положил сигареты и зажигалку подальше от воды и последовал за нами.
Воды магической купальни вздыбились, почувствовав плоть существ, которых им было приказано, омолаживать, лечить, холить и всячески лелеять, но ко мне они отнеслись с полным равнодушием. Моя собственная магия, как это не было прискорбно, совершенно не воспринимала меня, хотя купание в этой компании оказалось довольно приятным.
Зато женщину-человека, женщину-гидру и ангела воды купальни обработали по первому разряду и те восторженно взвизгивали на вершине огромного водяного горба. Когда вода в начале бассейна успокоилась, а в средней части взметнулись вверх серебряные струи фонтана и купальщики стали выбираться на каменные плиты чтобы сделать короткую пробежку к другому портику, я, наконец, выдал им еще один маленький секрет своей магической купальни:
- Девочки, Ури, не торопитесь. Если вы сейчас мысленно загадаете какое-нибудь сокровенное желание, касающееся вашего внешнего вида и проплывете с этой мыслью под фонтаном до противоположного конца бассейна, то оно воплотится в вашем теле. Заодно это касается любых ваших пожеланий относительно любовных возможностей и физической силы.
Первой с места сорвалась Эвфимия. Она плыла с завидной скоростью, извиваясь всем телом. За ней поплыла саженками Нефертити, а затем рванул Уриэль. Мне было бы за ними не угнаться. Даже ангел со своими крыльями, совершенно неуместными в воде, и тот умудрялся плыть намного быстрее меня, но я никуда особенно и не торопился, ведь день только начинался. Проплыв за этими стремительными пловцами несколько метров, я выбрался на ступени и повернул назад.
Подойдя к Мальчику, который, как всегда, терпеливо ждал меня, я быстро натянул джинсы и тенниску на мокрое тело и с помощью Кольца Творения привел в идеальный порядок тунику Нефертити. Велев своему коню самостоятельно отправляться в конюшню, я присел на ступеньки магической купальни и принялся торопливо жевать ореховые батончики, запивая их фантой. После этой ночи, до краев наполненной наслаждением, мне жутко хотелось есть и спать, ведь магическая купальня освежила меня только на несколько минут.
После того, как мои друзья приняли магическую ванну, подавая тунику Нефертити я обратил внимание на то, что у нее весьма уменьшился объем бедер и ягодиц, что впрочем совсем не испортило её женственной фигуры. С ангелом, похоже ничего не случилось, ну, может быть, восстановилось количество перьев. У Эвфимии же насколько я смог заметить не только изменился аромат её тела.
К мускусно-горьковатому запаху тела Эвфимии прибавился явственный запах ландыша и фиалок, но, что самое обидное, её необычный, синеватый, раздвоенный на конце язычок, который доставлял мне столько удовольствия при поцелуях, превратился в самый обычный, розовый язычок, такой же, как у всех других девушек. Крепко поцеловав меня на прощание, Эвфимия торжествующе выдрала из крыла ангела белоснежное перо, поцеловала его в щеку и гордо удалилась в сторону опушки Драконова леса.