— Я думал, нас посадят в тюрьму, — гном говорил уже существенно свободнее: странный состав медленно, но верно разъедал волосы, и борода гнома почти полностью рассыпалась в рыжий порошок. Чтоб обрести свободу, оставалось только выскользнуть из схваченной раствором одежды. Впрочем, Гарин не спешил — вполне возможно, что на кристалл навесили сигнализацию как раз того типа, что застала путешественников врасплох, а встречать тюремщиков в одни трусах казалось гному… неправильным.

— А чем тебе это не тюрьма? — мрачно поинтересовался чародей, снова попытавшись освободить руки — как и прежде, безуспешно. — По-моему, понадежнее прочих будет.

— Да, пожалуй, — Гарин с сожалением покосился на штурмана — тому сразу же по прибытии в «обитель богини» выдернули аккумулятор, превратив дроида в кусок мертвой электроники. — Я, конечно, могу выбраться…

— Только не видишь в этом особого смысла, — некромант смерил взглядом расстояние от медленно дрейфующего кристалла до ближайшей переборки и горестно вздохнул.

— Ага, — гном, шипя от боли, поерзал еще немного — волосы, как назло, вырывались поодиночке, продлевая пытку до бесконечности. — Ну, выберусь я. Ну, включится сигнализация. И окажусь я уже в настоящей камере… в трусах.

— И бритый, — хохотнул колдун.

— Не смешно, — Гарин насупился. Как и все гномы, он скорее пережил бы появление лысины, чем отсутствие бороды.

— Пожалуй, да, — согласился некромант. — А если сигнализации нет?

— Должна быть, — убежденно отозвался гном. — Вот скажи — ты бы не поставил сторожок на пленников?

— Несомненно, — согласился чародей. — Я бы — поставил. Только тут есть одно «но».

— Какое?

— Нас пленила сама богиня. Проверять ее работу — неуважение и, как это тут называется, лейнохульство. А, значит, сигнализации нет.

— Значит, есть чары.

— Их тоже нет, — колдун вздохнул. — Наш железный друг оказался абсолютно прав. В местной религии нет ни единой крупицы магии — лишь весьма искусная техника. А это значит — мы пока не можем попасть домой.

Открыв глаза, капитан на миг потерял дар речи — вместо снежно-белого потолка ходовой рубки над ним колыхалась ржавая сеть, за которой подслеповато моргала крохотная лампочка.

— Где я? — этот вопрос, увы, остался без ответа. — И что вообще…

Неловко повернувшись, Киркс свалился с узкой койки. Точнее, это была даже не койка — а сваренные вместе контейнеры «МК-3В» с полустертой эмблемой «Трансгала» — крупнейшего грузоперевозчика в Галактике. Добрый десяток оплавленных дыр на боках ящиков красноречиво утверждал — прежние хозяева расстались с товарами далеко не добровольно.

— Пираты, — горестно вздохнул капитан. Он уже успел разглядеть интерьер отсека, в котором его заперли — длинные ряды клетей с нечитаемыми табличками — явно трофей с какого-то судна-зоопарка. — Вот влип, а?

Входной люк, натужно загудев, отъехал в сторону, показав капитану невероятно загаженный коридор. Впрочем, это ни чуточки не беспокоило аборигенов.

— Как головка? — ласковый тон никак не вязался с внешностью пирата — тот выглядел как результат работы фоторобота в режиме «самая жуткая харя всех времен и народов». – не болит?

— Нет, все нормально, спасибо, — Киркс на всякий случай отсел в самый дальний угол клетки. — А что, собственно, происходит?

Пират поморщился.

— Я бы хотел, — чувствовалось, что вежливые слова ему даются с огромным трудом. — Хотел, чтобы вы прошли со мной.

— Зачем?

— Вылезай, скотина! — абориген, не утруждая себя отпиранием замка, вырвал решетчатую дверь клети и отшвырнул ее в сторону. — Пойдешь успокаивать своих тварей!

— Или что? — Киркс изо всех сил пытался сохранить хотя бы внешнее спокойствие.

Вместо ответа его схватили за ворот форменной куртки, слегка придушили и выволокли наружу.

— «Или» — не будет, — почти ласково пояснил пират.

На летной палубе линейного корабля «Акаста», куда захватчики заволокли корвет, творился ад. Пираты с отчаянием обреченных штурмовали трюм номер два, откуда доносилось довольное рычание, но все их попытки не давали ровным счетом ничего.

Драгоценный груз, просто наваленный в трюме, и полные топлива цистерны резко ограничили номенклатуру вооружения, доступного атакующим — никто не хотел проверять, сумеет ли система безопасности престарелого линкора справиться с пожаром, и уж тем более никто не хотел выковыривать расплавленную добычу из переборок.

Зомби с полным равнодушием отнеслись к газовым гранатам — но шустро сожрали первую абордажную партию, которая сунулась внутрь. Второй партии, вооруженной парализаторами, повезло больше — сытые твари лишь подрали пиратам скафандры, и троих, которые успели выбраться наружу, удалось откачать. Сейчас готовили третью атаку, но, судя по бледно-зеленым лицам абордажников, участники заранее сомневались в успехе.

— Привел, — громила аккуратно поставил полузадушенного Киркса перед командиром абордажников — изящным мужчиной с щегольскими усиками. Тот щелчком сбил невидимую пылинку с рукава белоснежного скафандра и повернулся к капитану.

— Добрый день, многоуважаемый.

— Салют, — прохрипел капитан, потирая помятое горло.

— Вы, вероятно, считаете нас бесчестными пиратами, так? Умоляю вас — не впадайте в это заблуждение, мы совсем не такие!

— Да ну?

— Мы — борцы за свободу. За истинную свободу — а не то, что под этим подразумевает Галактический патруль, эта банда наемников на службе у корпораций!

— Да ну!

— Нет, действительно! Мы боремся за равенство, братство и прочие идеалы, которые до сих пор живы в наших сердцах.

— Короче, — Киркс, слушая это словоблудие, словно провалился во времена своей кадетской юности, на «Урок бдительности» — тогдашний преподаватель чем-то неуловимо напоминал этого красавчика, да и говорил такие же слова.

— Наша справедливая народно-освободительная борьба требует денег. У вас они есть. Потому мы предлагаем вам присоединиться к нам, и в знак ваших добрых намерений сделать в наш фонд небольшой взнос.

— Ага, — капитан как бы невзначай кинул взгляд на разлегшийся на палубе корвет. — В смысле — все, что у меня есть?

— Если вы к нам присоединитесь — это будет и вашим тоже, — красавчик всплеснул руками. — Вы ничего не теряете.

Киркс навострил уши — обычно именно после этой фразы его пытались обобрать до последней нитки.

— А если я буду… не столь благоразумен?

— Мы отпустим вас, — пожал плечами командир абордажников. — Дадим вам отлететь на сотню километров, а потом расстреляем из главного калибра. Кто не с нами — тот против нас.

Как вскоре выяснилось, стены трюма были обтянуты глютен-сетью — специально разработанная для невесомости, она прилипала к ботинкам, рукам, инструментам и всему прочему, обеспечивая надежную фиксацию груза. Гному даже понравилось изображать из себя паука — благо, это вещество не пыталось сделать ему насильственную депиляцию.

Сам отсек оказался набит обломками разнообразных установок, самая свежая из которых датировалась прошлым веком — по крайней мере, именно тогда она сломалась окончательно, как пояснил гном, изучив слой окиси на разломах. Впрочем, помимо бесполезного хлама тут нашелся кусок вполне годного троса — достаточно длинный, чтобы заарканить дрейфующий айсберг с некромантом внутри.

— Вытащи меня отсюда, — прошипел некромант, когда голова перестала гудеть от крайне жесткой стыковки кристалла со стеной отсека. — Я очень, очень зол. И лучше, чтобы от этого пострадали те, кто на самом деле во всем этом виноват, а не те, кто ближе.

Гном, хотевший было попросить у чародея что-нибудь из одежды, послушно нырнул в ближайшую кучу обломков. Если некроманта действительно разозлили — он крайне не завидует ни тюремщикам, ни самой Пресвятой Лейне, будь она хоть трижды богиня.

На то, чтобы вырубить некроманта из «айсберга», ушло добрых полчаса. Странный материал крошился очень неохотно, а гном старался не размахивать импровизированным топором почем зря — сеть могла не вынести подобных издевательств, отправив в свободный полет и глыбу, и резчика.