— Да будет мне позволено изложить свою точку зрения, Первый Оратор? Пользуясь методами психоисторической математики, я мог совершенно точно показать, что шансы полного исчезновения Девиаций ничтожно малы — независимо от того, что бы ни предпринимала Вторая Академия. Вы можете отказаться от подробного заслушивания, это займет примерно пол часа вашего драгоценного времени. Тогда, если вы откажетесь, я могу созвать общее Собрание Стола Ораторов и изложить все там. Но мне не хотелось бы упускать время и провоцировать ненужные споры.

— Да. Верно. Кроме того, для меня это означало бы потерю авторитета. Излагайте немедленно. Но… одно предупреждение.

Первый Оратор ухватился за соломинку.

— Если окажется, что все это глупо и бессмысленно, я этого не забуду, учтите.

— Если это окажется глупо и бессмысленно, — гордо и легко сказал Гендибаль, — я отступлюсь и немедленно подам в отставку.

Объяснение заняло гораздо больше получаса, поскольку Первый Оратор самым скрупулезным образом рассматривал все детали математической проработки.

Некоторое время у Гендибаля ушло на умелую демонстрацию собственного микро-Радианта. Это прибор, с помощью которого можно было вычленить любой участок генеральной линии Плана в голографическом изображении, и при этом не требовалось ни горизонтальной поверхности стен, ни пульта размером с письменный стол — его начали применять всего десять лет назад, и Первый Оратор с ним еще не освоился. Гендибаль знал об этом, а Шендесс видел, что Гендибаль это знает.

Гендибаль набросил петельку микропульта на большой палец правой руки, а четырьмя остальными пальцами принялся манипулировать крошечными кнопками с такой легкостью, будто играл на музыкальном инструменте (раскроем секрет: он заранее подготовился к разговору и написал себе шпаргалку, но Первый Оратор ее не видел).

Уравнения, которые демонстрировал Гендибаль, скользили вперед и назад, как юркие змейки, сопровождая его пояснения. Он мог, если бы это понадобилось, представить подробнейшие объяснения, аксиомы и графики, как двух-, так и трехмерные, не говоря о проекциях многомерных взаимосвязей.

Пояснения Гендибаля были продуманы, остры и изящны, и Первый Оратор отставил всякие мысли о психологическом состязании. Он был побежден.

— Не могу припомнить такого анализа, — сказал он. — Чья это работа?

— Моя, Первый Оратор. Моя собственная. Математические выкладки уже опубликованы.

— Весьма похвально, Оратор Гендибаль. Если вы будете продолжать в таком духе, это позволит вам занять пост Первого Оратора после моего ухода в отставку.

— Я и не помышлял об этом, Первый Оратор… но, поскольку вы мне все равно не поверите, я лгать не стану. Да, я думал об этом, и надеюсь, что стану Первым Оратором, поскольку кто бы ни метил на этот пост, он должен будет совершить процедуру, суть которой известна пока лишь мне одному.

— От скромности вы не умрете, — вздохнул Первый Оратор. — Что за процедура? И не мог ли бы нынешний Первый Оратор осуществить ее? Если я оказался слишком стар для того, чтобы отважиться на такой творческий подвиг, какой совершили вы, может быть, мне еще хватит ума для того, чтобы пойти в указанном вами направлении?

Признал поражение, милосердная уступка! Сердце Гендибаля дрогнуло, смягчилось, он по-человечески оценил этот шаг Первого Оратора, хотя понял, что намерения старика именно таковы, как он сказал.

— Благодарю вас, Первый Оратор. Безусловно, мне понадобится ваша помощь и поддержка. Не смею ожидать, что мне удастся убедить Стол Ораторов в своей правоте, если вы меня не поддержите (добром за добро). Надеюсь, вы согласны со мной теперь, когда я продемонстрировал невероятность того, что исчезновение Девиаций — целиком и полностью дело наших рук.

— Это для меня очевидно, — согласился Шендесс. — Если ваши математические выкладки верны, из них следует, что для восстановления Плана необходим учет возможности прогнозирования малых групп людей, даже отдельных людей, с высокой степенью вероятности.

— Именно так. Поскольку же психоисторическая математика такого не позволяет, Девиации исчезнуть не могли, более того, их не может не быть. Следовательно, вы понимаете, что именно я имел в виду, заявив ранее, что как раз безукоризненность, безупречность выполнения Плана Селдона и делает его ошибочным.

— Следовательно, — сказал Первый Оратор, — либо План Селдона действительно не предусматривает Девиаций, либо что-то не так с вашей математикой. Поскольку же в Плане Селдона действительно не отмечается Девиаций уже столетие с лишним, тем более вероятно, что в ваших математических выкладках есть погрешность… но никаких ошибок я не заметил.

— Вы были бы совершенно правы, Первый Оратор, если бы не существовало третьей альтернативы. Очень может быть, что и План Селдона не допускает Девиаций, и с моей математикой все в порядке, когда она доказывает, что это невероятно.

— Не вижу альтернативы.

— Давайте допустим, что выполнение Плана Селдона контролируется с помощью психоисторического метода, совершенного настолько, что поведение маленьких групп людей, даже отдельных людей, прогнозироваться может. Иными словами, может с помощью такого метода, которым ни вы, ни я не располагаем, да и никто во Второй Академии. Тогда и только тогда мои математические выкладки покажут, что в Плане Селдона действительно нет Девиаций, и быть не может!

Наступила пауза (по обычным представлениям, никакой паузы и в помине не было, лишь по стандартам Второй Академии). Затем Первый Оратор сказал:

— Мне такой метод психоисторического анализа действительно незнаком, и, насколько я понял, вам тоже. Если он неведом нам с вами, остается единственная возможность — некий Оратор или группа Ораторов разработала такого рода микропсихоисторию и утаила этот секрет от остальных членов Стола. Надеюсь, вы не откажетесь признать, что вероятность такого оборота событий ничтожно мала? Или вы не согласны?

— Согласен.

— Следовательно, либо ваш анализ неверен, либо микропсихоистория находится в руках некой группы за пределами Второй Академии.

— Совершенно верно, Первый Оратор. Именно о такой альтернативе я думал.

— Можете продемонстрировать справедливость этого предположения?

— Формально — не могу. Но вспомните: разве уже не было в истории случая, когда один-единственный человек повредил Плану Селдона, обрабатывая сознание отдельных людей?

— Вы говорите о Муле?

— Конечно.

— Но Мулу удалось лишь на время сорвать выполнение Плана. Теперь же проблема состоит в том, что План Селдона выполняется прекрасно — слишком хорошо, как показывает ваша математическая проработка. Для такого нужен… Анти-Мул — некто, способный нарушить План, но действующий из совершенно иных соображений: не сорвать План, а усовершенствовать его.

— Все верно, Первый Оратор. Я не додумался до такого определения. Кем был Мул? Мул был мутантом. Но откуда он взялся? Какова причина его появления на свет? Этого никто не знает. Разве их не могло быть больше?

— Не могло, скорее всего. Ведь единственное, что мы знаем о Муле наверняка, так это то, что он был бесплоден. Отсюда и произошла его кличка. Или вы полагаете, что это — легенда?

— Я говорю не о потомках Мула. Разве невероятно, что Мул был чем-то вроде выродка в некоем сообществе, которое теперь значительно расплодилось и, обладая в полной мере способностями Мула, не стремится нарушить План Селдона, а наоборот — помогает его выполнению?

— Но почему, ради всего святого, они обязаны нам помогать?

— А мы почему сохраняем План? Мы собираемся создать Вторую Империю — вернее будет сказать, это суждено совершить нашим интеллектуальным наследникам. По нашим расчетам, именно они станут теми, кто будет принимать решения в будущем. Если же некая другая группа печется о сохранении Плана еще более усердно, чем мы, они, видимо, вовсе не собираются предоставить нам право принимать решения. Решения будут принимать они — но какие? Так не следует ли нам попытаться выяснить, к какого рода Второй Империи они нас влекут?