Взгляд Эммы упал на телефон, и она подумала о матери. Как было бы здорово словно по мановению волшебной палочки оказаться в Чикаго, где о ней бы снова заботились как о ребенке. Она бы даже Рори вытерпела.

И тут телефон зазвонил. Эмма сняла трубку.

— Родная моя, — сказала Кей Маклин, — я знаю, ты на меня сердишься, и я тебя нисколько не виню, но я просто не могла тебе не позвонить.

— Мамочка, а я как раз думала о тебе.

Кей радостно засмеялась:

— Ну, это нормальная телепатическая связь между матерью и дочерью.

— Точно, — улыбнулась Эмма.

— Как у тебя дела? — спросила Кей. — Как ты себя чувствуешь? Сиделка пришла? Я знаю, ты просила меня не вмешиваться в твои дела, но…

— Она была здесь, — осторожно сказала Эмма.

— Была? А сейчас она что, не здесь? Мы же наняли ее на неопределенный срок.

— Она рассердилась за то, что я ушла из дома, не предупредив ее.

— Эмма! Она же должна была за тобой ухаживать.

— Знаю, мама. И ценю твою заботу. Знаешь, мне очень бы хотелось поехать к тебе.

— Правда? Эмма, так давай, приезжай. Я буду безмерно счастлива. — И тут она осторожно спросила: — Дорогая, что случилось?

— Да ничего особенного. Просто нервы сдают.

— Тогда садись на поезд и приезжай. Ты выдержишь дорогу?

— Думаю, выдержу. — Эмма решилась. — Мама… я приеду ближайшим поездом.

— Отлично, родная. Мне очень хочется, чтобы ты была рядом.

— Спасибо, мама!

— Я люблю тебя, солнышко, — сказала Кей.

Эмма повесила трубку и посмотрела через окно на беспросветно серое небо. Надо поскорее отсюда выбраться. Взять с собой только самое необходимое. Тяжелого она ничего поднять не могла.

Эмма достала из шкафа легкую дорожную сумку, сунула в нее ночную рубашку, хлопковую майку, легкие брюки. А потом доковыляла до ванной — взяла зубную щетку, бинты и лекарства.

Эмма вернулась в спальню и увидела там Дэвида. Он стоял и смотрел на ее сумку.

— Это что такое? — спросил он.

Эмма не ответила. Просто молча сунула туалетные принадлежности в сумку.

— Эмма!

— Ты мне солгал.

— Ну вот, снова здорово. Как мне тебя убедить? Не был я в домике.

— Я не про домик, — сказала она. — Ты солгал про ящик письменного стола. Сказал, что запер его, когда мы переезжали.

— Так оно и было.

— Нет! — Она подошла к ящику, вынула ключ. — Это видишь? Ты сфотографировал меня в тот день, когда мы переехали.

— И что из этого? — воскликнул он.

— А то, что если ящик был заперт до того, как мы переехали, то как на ключе оказалась рамка с моей фотографией?

Дэвид уставился на нее.

— Ушам своим не верю. Может, ты мне еще права зачитаешь? Работаешь на полицию?

Эмма покраснела.

— Ты второй раз за день сравниваешь меня с полицейскими, — сказала она, застегивая молнию на сумке.

— Извини, но я чувствую себя как в осаде. Это же просто ящик письменного стола. Ты уезжаешь из-за ящика? Мое преступление состоит в том, что я его запер?

Она шагнула к двери, но он преградил ей дорогу.

— Подожди, — сказал он, — выслушай меня.

Она остановилась, но стояла молча, не глядя на него.

— Ну ладно. — Он присел на краешек кровати. — Есть кое-что, о чем я, наверное, должен был тебе рассказать. Мне стыдно об этом говорить.

Эмму била дрожь.

— О чем речь?

— Эмма, когда мы познакомились, я встречался с другой женщиной. — Он тяжело вздохнул. — Ее зовут Конни. Она стюардесса. Она считала, что у нас с ней все серьезно. Наверное, я сам был в этом виноват. Но когда я увидел тебя, я понял, что ты — женщина моей жизни, и бросил Конни. Я постарался ее не ранить, но она некоторое время меня преследовала. Писала мне какие-то бессмысленные, можно сказать, безумные письма. Очень страстные.

Эмма не сводила с него глаз.

— Так в ящике были письма этой женщины?

Дэвид кивнул.

— Сам не знаю, почему я их сохранил. Когда ты заговорила о ящике, я понял, как глупо поступил. Понимаешь, если бы их нашли полицейские, они бы сделали неверные выводы…

— И ты от них избавился.

— Вчера вечером. Никакой женщине не понравятся рассказы про бывшую подружку мужа. Тем более, если на ее след выведет полиция. Ее письма были действительно безумными. Разбитое сердце, оскорбленная гордость… Я решил, что незачем ее в это втягивать.

У Эммы раскалывалась голова.

— Моя жизнь, жизнь нашего ребенка в опасности, а ты думаешь о том, как защитить эту женщину? А тебе не приходило в голову, что это она пытается меня убить?

Дэвид покачал головой:

— Эмма, это была не Конни. Она не проявлялась уже несколько месяцев. Она даже не знает, что я женился.

— Как я могу тебе верить? В твоей жизни слишком много тайн.

— Это в моей жизни много тайн? — изумился он. — А в твоей?

— Что ты имеешь в виду? — в свою очередь изумилась она.

— Ничего, — ответил он с вызовом. — Забудь об этом.

Эмма поставила сумку на кровать.

— Нет уж. Ты сам начал. Давай, выкладывай.

— Ну ладно. Я имел в виду вас с Берком.

— Нас с Берком? — Она не верила собственным ушам.

— Ты знала его еще в университете.

— Я действительно знаю его с университета. И что из этого?

— У тебя ведь был с ним роман, да? — спросил Дэвид.

— Роман? Нет, не было. — Эмма покраснела — вспомнила о признании, которое сделала Берку прошлым вечером. — Я его не интересовала. Ты что, забыл — он женился на моей соседке.

— А когда ты приехала к ним в гости на уик-энд, он тут же предложил тебе работу.

— Ну, это потому… — начала она.

— Почему? Потому что у тебя был огромный опыт?

Эмма совсем смутилась. Вопрос был простой, но ответить на него ей было трудно.

Дэвид окинул ее победным взором.

— А может, причиной было то, что у него была сумасшедшая жена, с которой он был несчастен, и он решил возобновить ваш роман? Но тут вмешался я.

— Дэвид, ты напридумывал бог знает что, то, чего никогда не было. Я тебе говорю чистую правду.

— А я тебе не верю, — сказал он. — Ну как, нравится тебе это?

Эмма просто не могла подобрать слов. А потом кинула на него гневный взгляд.

— А, я поняла. Ты специально все это разыграл, чтобы меня проучить.

— Разыгрывают обычно, чтобы повеселиться, — сказал он с горечью.

Эмма снова взяла сумку.

— Насколько я поняла, в одном мы сошлись. Ничего веселого в этом нет.

— Ну ладно, хватит тебе, — сказал он. — Я просто хотел доказать свою точку зрения. Разумеется, я тебе верю. Куда ты собралась?

— Я уезжаю, Дэвид. К маме. Пробуду у нее несколько дней.

— Эмма, ты не можешь так поступить… — Договорить он не успел, потому что зазвонил телефон. Он снял трубку и рявкнул: — Алло! — Несколько секунд он молча слушал, а потом протянул трубку Эмме. — Ни за что не догадаешься, кто это.

Эмма взяла трубку, Дэвид вышел из комнаты.

— Алло! — сказала она.

— Эмма, это Берк. Может, я не вовремя?

Эмма зашла в палату, где лежала Таша Клейман. Мать Таши, Нелл, сидела около кровати дочери, а ее отец, Уэйд, пристроился в углу. Берк позвонил Эмме сказать, что Таше стало хуже и она отказывается разговаривать с кем-либо, кроме Эммы. И, несколько раз извинившись, попросил Эмму навестить девочку.

Уэйд встретил Эмму радостным возгласом, но, заметив, как она опирается на палку, сказал:

— Господи! Бедная вы бедная!

Таша повернула голову:

— Доктор Холлис! Что с вами?

— Я оказалась жертвой преступления, — ответила Эмма. — Вообще-то я еще не собиралась на работу, но я очень беспокоюсь за тебя, Таша!

Таша слабо улыбнулась.

— Спасибо, — прошептала она.

— Я бы хотела сегодня с тобой поработать, — предупредила ее Эмма.

— Я попробую, — сказала Таша.

Нелл, которая не сводила глаз с изможденного лица дочери, взмолилась:

— Попробуй, Таша, попробуй!

Уэйд подставил Эмме стул, она села.

— Давайте поговорим о разочарованиях, — сказала она.