— Ничего себе! Как ты это пьешь?

— По правде говоря, я ненавижу вкус кофе, но сахар помогает его перекрыть, — призналась Эбби. — К тому же нельзя быть художником и не пить кофе. Это просто… неприлично. На какое бы мероприятие я ни ходила, там всегда подавали либо кофе, либо вино, поэтому пришлось привыкать.

Дэн засмеялся. Эбби производила впечатление человека, которому было все равно, примут его остальные или нет, но, наверное, каждый делал некоторые уступки то здесь, то там. Он сам в прошлом году «прогнулся» и купил желто-коричневый вельветовый блейзер, чтобы надевать его в колледж на общественные лекции о последних годах жизни Юнга. Он сидел среди коричневых и темно-синих спортивных пиджаков и спрашивал себя, что сказал бы его любимый психоаналитик о таком количестве людей, отчаянно пытающихся не выделяться.

— Эй! — выдавив улыбку, сказал Дэн и выпрямился. Он вспомнил вчерашние слова Эбби. — Так ты приехала сюда на автобусе?

Дэн летел из Питтсбурга, а затем взял такси в крошечном аэропорту, в котором, похоже, была всего одна взлетно-посадочная полоса.

— Вообще-то, на нескольких автобусах. Папа не смог взять выходной, но это не проблема. Автобус, поезд, метро… Все это в порядке вещей, если ты из Нью-Йорка.

— Джордан тоже оттуда?

— Нет. Джордан приехал из Вирджинии. Мы вместе ехали последний участок пути.

— Это же ужасно долго! Почему он не полетел самолетом?

— О, родители купили ему билеты на самолет, — сказала Эбби, — но в Калифорнию, а не в Нью-Гемпшир.

Дэн поднял брови.

— Очевидно, они считают, что он сейчас в каком-то лагере, где проводится терапия против гомосексуализма. За эти курсы заплатил его дядя, а билет на автобус он купил на заработанные им самим деньги. — Эбби допила оставшийся кофе и доела овсянку.

— А если узнают родители? Что тогда?

Эбби нахмурилась.

— Понятия не имею. Третья мировая война?

Неудивительно, что Джордан так боялся вылететь отсюда.

Дэн был благодарен своим родителям — непредвзятым и добродушным, хоть иногда и строгим. Он всегда чувствовал, что ему повезло с Полом и Сэнди, даже еще до того, как его официально усыновили. Немногим детям так посчастливилось.

— Здорово, что он может поговорить об этом с тобой, — сказал он.

С Эбби было так легко. Нет ничего странного в том, что Джордан доверился ей.

— Мы совсем недавно познакомились. Но у нас много общего. — Эбби собрала свои вещи. Голоса в столовой стихли, ученики вышли и направились на регистрацию. — Это была долгая поездка, делать было нечего, кроме как играть в слова и болтать. Уверена, он доверился бы тебе тоже.

— Возможно, — произнес Дэн, хотя сильно сомневался в этом. — В любом случае лучше ему не пропускать регистрацию, иначе ему придется откровенничать с Феликсом на биоэтике.

— Эй, повежливей, — одернула его Эбби, но на ее лице играла улыбка.

Они начали выходить вслед за другими учениками, затем у дверей из кафетерия взяли из шкафчиков свои рюкзаки. Здесь не разрешалось проносить сумки внутрь, очевидно, потому, что ученики имели привычку запасаться круассанами и соками на неделю.

— Я серьезно, — сказал Дэн. — Сегодня утром Феликс спрашивал, не хочу ли я изменить расписание, чтобы учиться с ним вместе. Когда же я показал ему занятия, которые хочу посещать, уверен, он расстроился. Наверное, не очень серьезные науки.

Эбби засмеялась.

— Да, спасибо. Смейся над моими страданиями.

Как только они вышли на улицу, Дэн чихнул.

— Будь здоров!

— Спасибо. Эй, я тут подумал… А что, если нам записаться в один класс? Я имею в виду: ты, я и Джордан. Знаю, ты здесь ради рисования, но, может, я смогу убедить тебя выбрать историю? — спросил он.

По обе стороны от них находились общежития, образующие почти идеальное кольцо вокруг покрытого травой двора. В тени под самым большим деревом стояли стулья, и, хоть лавочки вдоль тропинок сейчас были пусты, он знал, что их займут позже. Он слышал, как ребята в кафетерии договаривались после регистрации поиграть в кегли на лужайке.

— Конечно, почему бы и нет. К тому же мне нужно убедиться, является ли рисование моим самым главным увлечением в жизни. Хочешь, я запишу тебя?

— Меня? О, ты не видела, как я рисую. Это ужаснее, чем человечки на пиктограммах. Может ли быть что-нибудь хуже? Короче, это мой уровень. — Дэн покачал головой, представив лицо преподавателя при виде его каракулей.

— Там будут обнаженные девчо-о-онки, — добавила Эбби, специально растягивая последние слово.

— А также обнаженные парни, — ответил он.

— Верно подмечено. О! Может, Джордан запишется со мной.

Они прошли через двор, и дорожка разделилась на две: одна вела в административный корпус, а вторая к спортивному комплексу. Впереди Дэн заметил Феликса, выходящего из спортзала, — обессиленный и напряженный, он шел на регистрацию один. Дэн хотел было позвать его, он чувствовал, что следует поступить именно так. Но если быть предельно откровенным, ему было хорошо наедине с Эбби.

— Эй, горемыки! Подождите!

«Вот и побыли наедине».

Джордан бежал к ним по дорожке, перекинув через плечо по диагонали гладкую кожаную сумку. К застежке-молнии сумки была прикреплена цепочка для ключей со стильным брелоком. Джордан выглядел так, словно только что встал с кровати и оделся в первое, что попалось под руку, и, тем не менее, он каким-то образом умудрялся заставить Дэна чувствовать себя неряшливым.

— Где ты был? — спросила Эбби, беря Джордана под руку. — Нам не хватало тебя за завтраком.

— Проспал. Как еда? Не вызывает аппетита, наверное? — Джордан шел быстро, и им пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.

— На самом деле не все так плохо, — ответил Дэн, хотя он не был уверен, нужен ли Джордану ответ.

«Джордана сложно понять, — подумал он. — Сначала у него отличное настроение, а уже через минуту он начинает ехидничать». А еще был Джордан, который боялся, что его выгонят и отправят домой.

— Хотя кофе у Эбби был кошмаром диабетика.

— Дэн просто сердится из-за того, что сосед по комнате пристыдил его утром за выбор занятий.

— Пристыдил? Какого черта? Какое кому дело? — Джордан засмеялся. — Ты проиграл в лотерею, где разыгрывали соседей по комнате, Дэнни. Что касается меня, то я в нее выиграл. Йи отличный парень. Он играл мне утром на виолончели. — Джордан помахал рукой высокому парню с взъерошенными волосами, ставившему на траву виолончель. — Он собирает группу, чтобы играть на лужайке камерную музыку. Представляете? А мы можем поторопиться и наконец попасть в колледж? Я хочу каждое утро слушать виолончель. Я хочу вот это. — Он показал рукой впереди себя. — Вот плюс от жизни под талибами: я готов ко всему.

— Дорожи жизнью, — самодовольно произнесла Эбби. — У тебя она всего одна.

— Нет, если ты буддист. Или призрак. Но ты права, кому охота стареть? Только не мне. Я буду красивым, конечно, знаменитым, но все равно… Морщины? Боль в спине? Нет уж, спасибо. — Он ласково провел пальцем по носу Эбби. — Ты, во всяком случае, будешь восхитительна всегда.

Дэн не мог с этим спорить.

— Дэн же, напротив, уже выглядит как человек средних лет, — снова смеясь, продолжал Джордан. — В хорошем смысле! Не бей меня — в хорошем смысле! Посмотри на себя: тихий, серьезный и все такое. Мудрый не по годам. Боже, прямо как этот модный тощий Будда.

— Ну спасибо! — Дэн опустил глаза, его лицо начало гореть. Он не хотел, чтобы кто-нибудь, особенно Эбби, думал о Будде, глядя на него.

— Он что, покраснел? Думаю, он покраснел. — Джордан хихикнул и ускорил шаг, потащив за собой Эбби по боковой дорожке и заставляя Дэна поторопиться, чтобы успеть за ними.

— Оставь его в покое, Джордан. — Она повернулась к Дэну и виновато улыбнулась. — Не волнуйся, для меня ты не выглядишь как человек средних лет. Он просто пытается разозлить тебя.

— По его лицу заметно, что мне это удалось, — сказал Джордан.

— Ты удивительно бодрый с утра, — заметила Эбби. — Кошмары не снились после прошлой ночи?