Как положено — грудию.

Сыновьям завещая

И Россию, и Грузию.

«Вставал над холодной травой…»

Вставал над холодной травой

Вечерний туманец.

Был в первой войне мировой

Противник — германец.

А в этой? Под лязги команд,

Нам виден поныне.

Пёр немец, фашист, оккупант

По нашей равнине.

И вспять эта серая мразь,

Жестоко-тупая,

Низвергнута в снег или в грязь,

Ползла, отступая.

Уже не твердя без конца

Свое «…uber alles»,

А силясь уйти из кольца.

Они убирались.

^{Имеется в виду  — "Deutchland, Deutchland uber alles" — "Германия, Германия превыше всего" (нем.).}

СНИМОК

Вижу фотографом прифронтовым

Сделанный снимок:

Над перелесками стелется дым

Около Химок.

Танка горящего вражеский крест

Камерой подан.

Бил в него первой гранатою Брест, —

Кажется, вот он.

Кажется, вот они, эти «ежи»,

Эти эскарпы.

Нами оставленные рубежи,

Стертые с карты.

В памяти их бережливо храни,

Будто бы в раме…

Танк догорает, и краска брони —

Сплошь пузырями.

Срок наступил, и наводчик мастак.

Час не обыден.

…Где-то еще тот горящий рейхстаг

Но уже виден.

ЛЕЙТЕНАНТ

Лейтенант — вчера курсант:

— Вста-ать!— команду подал изводу.

А в ответ:— Постой курсак.

Перемерзнем в непогоду…

— Что такое? Старшина!..

— Кухни здорово отстали…—

А в дверях — пурги стена,

Грохот гусеничной стали.

Лейтенант опять:— За мно-ой! —

И от черного порога

Их выводит в путь земной

Наподобие пророка.

В НАРЯД

Понемногу,

Но в срок

Вбила ногу

В сапог.

— Озорую?

На кой?..—

и вторую —

В другой.

И, краснея

Чуть-чуть,—

Портупею

На грудь.

Лег наган

в кобуру,

Как полкан

В конуру.

Весь казенный

Наряд —

В гарнизонный

Наряд.

И — пилотку

На бровь…

и походку

Готовь!

В СОРОК ПЯТОМ

Обожженные в грозном горниле.

Век месившие глину,

Круто к Западу вдруг наклонили

Сами эту равнину.

Дым разрывов, встающих стеною,

И цветения одурь.

И далеко уже за спиною

Оказавшийся Одер.

По весне сорок пятого года

Новый путь пехотинца,

Что в составе стрелкового взвода

На Берлин покатился.

«После длительной войны…»

После длительной войны,

В тесном кузове трехтонки,

Ощущенья были тонки

И не каждому видны.

Нас роняло как с волны,

Нас на гребень поднимало.

Нам такого было мало

После длительной войны.

Ведь из фляжки фронтовой

Был глоток последний допит,

Но остался кровный опыт,

Как тропинка над травой.

Жизнь поняв — как за века,

Мы свое прошли на совесть,

Ощущая невесомость

В кузове грузовика.

«Как многократно эта быль…»

Как многократно эта быль