* * *
Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
Мы стихи, как сувениры, дарим,
За внимание благодаря…
Шли поэты в гувернеры к государям.
Шли поэты в камер-юнкеры к царям.
Ну, а если — не по принужденью,
Ну, а если в этом был резон:
Заронить томленье и сомненье
В царский, в неприкосновенный сон.
Вдруг увидит нашими очами,
В чем его немалая вина,
Как земля отчизны холодна,
Как страдает пьяными ночами.
Службу эту не считают трудной
(Честь оказана и пост высок),
А поэт — от пули за секунды,
От презрения — на волосок.
…Мы, своей не понимая лиры
И не веря собственным словам,
Раздаем стихи — как сувениры,
И они пылятся по шкафам.
* * *
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Какие странные мне снятся сны:
Как будто бы тебя не хоронили
Или каким-то чудом оживили —
Опять прекрасные глаза ясны.
Какие страстные мне снятся сны:
Я обнимаю ласковые плечи
И говорю загадочные речи,
Которые лишь нам с тобой ясны.
Какие строгие мне снятся сны:
Я знаю, эта встреча ненадолго,
Что мне нельзя с тобой — законы долга
По-прежнему единственно важны.
Какие страшные мне снятся сны…
ГОРОЖАНЕ
Мы несемся на предельной скорости,
На спидометре — не меньше ста,
К черту горести,
забыты хворости,
За верстою
новая верста.
Убавляет скорый ветер времени
Уж и без того короткий срок
Мошкары беспомощного племени,
Что ей надо около дорог?
Сквозь очки и хриплый гул транзистора
Еле видим, как живет земля,
Яркая, по-праздничному чистая,
Убранная в клены-тополя.
Пролетаем мимо чудо-домиков,
Не успев осмыслить на лету:
Люди терпеливо, словно гномики,
Создают-лелеют красоту.
Почему же мы скользим по краю,
Почему же мы стремимся прочь?
Даже разглядеть не успеваем,
А должны остаться
и помочь.
СТАРАЯ ЯБЛОНЯ
Отработала.
Неподвижен
Тяжкий снег на суставах ветвей.
От соседства изящных вишен
Все изъяны стали видней.
Бесконечных надежд порывы
Исковеркали ладный ствол.
Как недолго была счастливой,
Не заметила — век прошел.
В ореоле листочков слабых
Восходило солнце в зенит.
Удивительный запах яблок
В сердцевине она хранит.
Помнит каждого сладкую тяжесть
И стремление к центру земли.
Если слушать умеешь — расскажет,
Как они беспокойно росли.
Для себя — ничего не просила,
Лишь у неба воды простой.
Да она и сейчас красива
Самой главною красотой.
* * *
Старались,
возводили дом,
детей добру учили.
Тому,
как мы теперь живем,
где отыскать причины?
Скопилась грязь.
По всем углам
неправедное эхо.
Хлеб зачерствел,
и дом — не храм,
не помощь, а помеха.
Навряд ли я понять смогу,
откуда эта мода:
куда хочу, туда бегу —
важна одна свобода.
Свобода — лгать?
Свобода — спать,
где мягче стелет кто-то,
где словно с неба — благодать
и не нужна работа?..
Зияет небо пустотой
сквозь тоненькие ветки…
Подумать страшно:
нас с тобой
могли послать в разведку.
* * *
На вязкой тропке
молодой аллеи
качаю сердце,
как ребенка мать.
Оно устало.
Плача и жалея,
оно не научилось отдыхать.
Я спрашиваю:
где же та криница
с водою,
утоляющей печаль?
Каким богам
прикажете молиться,
когда мы отменили их…
А жаль.
Я встала б на колени,
попросила
простить меня
за то, что жить хочу,
за то, что но́шу
вынести решила,
которая уже не по плечу.
***
Приготовиться к бессоннице!
Чай «со слониками», он
Не ко времени припомнится,
Будет поздно осужден.
Вырастая из затылочной
Непристроенной кости,
Станет пышно и настырно
Та бессонница цвести.
Но промаявшись без толку
И покинувши кровать,
Не достанешь книгу с полки,
А начнешь себя читать.
Пересматривая строго
Жизни прожитой тома,
Ты раскаешься во многом
В силу «заднего ума».
Завтра, кстати, понедельник,
Можно все начать с нуля.
…Ветер мокрою метелью
Облепляет тополя.
Ни звезды, ни света нету,
Лишь у ночи в кулаке
Кто-то курит сигарету,
Кто-то мается в тоске.