– Кого из членов твоей семьи ты готов назвать в качестве претендента на занятие царского трона? – спросил его Силон.
– Аристовула, внука первосвященника Гиркана, – сказал вместо замешкавшегося Антигона Ирод. – И я буду первый, кто принесет ему присягу на верность.
Антигон замахал руками.
– Не слушай, славный Силон, этого демагога и провокатора![155] – закричал он. – Этот гнусный инородец сознательно называет имя неуча-мальчишки и своего шурина с тем, чтобы сделать его безропотным орудием в своих руках точно так же, как сделал безропотным орудием в своих руках первосвященника Гиркана его отец Антипатр.
– За эту-то, как ты говоришь, безропотность ты и откусил Гиркану уши? – насмешливо спросил Ирод. – Как они тебе на вкус? Не желаешь ли ты теперь отведать и ушей свиней[156], которые мои солдаты выбрасывают за их несъедобностью?
Гвалт и свист заглушили последние слова Ирода. Переговоры, на которые он уповал, так и не начавшись, вылились в грубую брань и оскорбления с обеих сторон. Одни лишь зилоты хранили молчание. Их одинаково не устраивали ни Ирод, шансы которого быть признанным царем со стороны иудеев были призрачно малы из-за его происхождения, ни тем более Антигон, который ради завладения царским престолом готов продаться язычникам. Настороженность зилотов не осталась без внимания Ирода. Тем временем Антигон приказал защитникам Иерусалима отогнать противника от стены стрельбой из луков. Ирод, в свою очередь приказав своим солдатам ответить на стрельбу с крепостной стены встречной стрельбой, сказал Силону: «Ты оказался прав. Начинаем возводить насыпи и устанавливать на них онагры».
Теперь, однако, заартачился Силон. Он заявил, что из-за намерения Ирода вначале вызволить из заточения в Масаде свою семью, а уж потом навести порядок в стране, зимняя кампания непомерно затянулась и вверенные ему когорты устали. Своего командира поддержали солдаты. На митинге, стихийно возникшем в лагере, они стали жаловаться на скудость питания, непогоду и опостылевшую жизнь в палатках. Римлян поддержали наемники-греки. «Сколько можно мерзнуть в открытом поле, которое Антигон полностью разорил? – спрашивали они. – Здесь не найти ни чего бы то ни было съестного, ни людей, у которых это съестное можно купить». Центурионы выставили дополнительное требование: или Ирод снимает осаду Иерусалима и отводит войско на зимние стоянки впредь до наступления погожих дней, или они сами, не дожидаясь приказа, покидают его. Одни лишь иудеи из числа зилотов, которым также опостылела неопределенность в исходе затянувшейся войны, настаивали на скорейшем штурме столицы и свержении самозванного царя Антигона, но они оказались в явном меньшинстве.
Ирод, выслушав всех, выступил с ответным словом.
– Солдаты! – обратился он к митингующим. – Хочу напомнить всем вам, и прежде всего тебе, Силон, что вы находитесь здесь не по моей прихоти, а выполняя приказ сената и триумвира Марка Антония, на котором лежит ответственность по восстановлению мира и порядка на Востоке. До тех пор, пока в Иудее будут хозяйничать парфяне и их ставленник Антигон, вы обязаны подчиняться мне. Ваши жалобы и ваши требования ко мне я считаю обоснованными. Не потому, что вы угрожаете мне самовольным уходом из-под стен Иерусалима – конечной цели войны за освобождение Иудеи от захватчиков, – а потому, что ваши жалобы и требования справедливы. Слушайте же меня, солдаты! Я обязуюсь в ближайшие дни позаботиться о вашем благополучии и доставить вам в изобилии все, в чем вы нуждаетесь. Если я не выполню этого своего обязательства к началу следующей недели, я разрешаю вам покинуть меня. А теперь разойдитесь и займитесь наведением порядка в лагере.
Распустив войско, Ирод вызвал в свою палатку одного из двух Птолемеев, который командовал наемниками, своего брата Иосифа и шурина Аристовула. Птолемею он приказал вернуться в Птолемаиду и нанять там дополнительные силы на случай, если находящиеся под его началом греки взбунтуются, причем позаботиться о том, чтобы эти дополнительные силы были снабжены всем необходимым и в ближайшие месяц-два не испытывать ни в чем нужды. Иосифу он вручил письмо, адресованное своим союзникам и друзьям в Самарии, с просьбой срочно собрать и доставить в Иерихон скот, хлеб, вино и оливковое масло. Аристовулу же Ирод приказал возглавить отряд зилотов и отправиться с ним в города и деревни Иудеи, где приобрести у местного населения продукты питания и фураж для лошадей.
О приказе Ирода каким-то образом прослышал Антигон и незамедлительно выслал из Иерусалима в окрестности Иерихона вооруженные отряды с целью перехватить обоз, который надлежало доставить в город из Самарии Иосифу. Ирод не стал доискиваться, кто из его ближайшего окружения оказался предателем, отложив решение этого вопроса на более удобное время, а во главе десяти когорт римлян, иудеев и наемников кинулся вдогонку за антигоновцами.
Жители Иерихона, прослышав о приближении войск Антигона и Ирода, покинули город, оставив в нем не более пятисот мужчин, которые не могли бежать по причине того, что на их руках оставались глубокие старики, больные, жены и дети. Ирод, вступив в Иерихон, велел всем им оставаться в своих домах, приставив к ним охрану, чтобы никто не посмел обидеть их, а римляне, рассыпавшись по городу, занялись грабежами опустевших жилищ, торговых лавок и мастерских ремесленников. Тщетно призывал их Ирод к порядку – римляне при его приближении делали вид, что прогуливаются по улицам Иерихона в поисках людей, которые могли бы продать им в качестве сувениров какие-нибудь поделки с местным колоритом, а по его удалении продолжали переворачивать вверх дном все, что ни попадалось им на глаза. Выловив и уничтожив в окрестных горах сторонников Антигона, Ирод вернулся в Иерихон, встретил обоз, прибывший из Самарии в сопровождении Иосифа, и, оставив значительную часть скота и продовольствия в городе под ответственность когорты иудеев, с остальной частью обоза и девятью когортами возвратился под стены Иерусалима.
За недолгое отсутствие Ирода в лагере началось повальное пьянство. Вино солдатам в неограниченном количестве поставляли иерусалимцы, уговаривая их отойти от Ирода и примкнуть к Антигону. На вопрос Ирода, обращенный к Силону, как он, опытный воин, мог допустить массовое нарушение дисциплины, римлянин, сам в дымину пьяный, лишь часто моргал, улыбался и лопотал что-то несвязное про необходимость дать людям возможность немного расслабиться, отогреть если не души, то желудки, и предлагал Ироду разделить с ним его стол, благо вина с прибытием части обоза из Самарии стало хоть залейся, да и с питанием отныне они не будут знать нужды.
– Ты настоящий мужчина, – говорил Силон, пытаясь обнять Ирода. – Уважаю людей, которые держат свое слово.
С таким войском нечего было и думать о штурме Иерусалима. Ирод по некотором размышлении принял решение отправить римлян на зимние квартиры в верные ему Идумею и Самарию. Иосифу же во главе двух тысяч пехотинцев и четырехсот всадников он поручил взять под контроль Лидду, жители которой объявили себя сторонниками Рима, но противниками Ирода в силу его низкого и чужеродного происхождения. Сам же Ирод, свернув лагерь, отправился с основной частью войска в Галилею, главные города которой объявили о своем отложении от Рима, союзе с Парфией и поддержке Антигона.
Глава вторая
ИСПЫТАНИЕ УНИЖЕНИЕМ
На излете зимы, когда зацвел миндаль[157] и природа, казалось, вот-вот пробудится от спячки, вдруг повалил снег. Он шел густыми хлопьями, за которыми в трех шагах от себя ничего нельзя было разглядеть. Ирод отпустил поводья и, натянув на голову капюшон плаща, ехал, покачиваясь в седле в такт шагам лошади. Мысли его были грустны. Удача отвернулась от него. Порой Ироду казалось, что над ним довлеет проклятье. Вот только кто и за какие прегрешения проклял его? Чем провинился он перед Предвечным? Цепкая память Ирода подсказала ему стихи, зацепившиеся за краешек сознания еще в детстве: «Проклят, кто сделает изваянный или литой кумир, мерзость пред Господом, произведение рук художника, и поставит его в тайном месте. Проклят злословящий отца своего и мать свою. Проклят нарушающий межи ближнего своего. Проклят, кто слепого сбивает с пути. Проклят, кто превратно судит пришельца, сироту и вдову. Проклят, кто ляжет с женой отца своего, ибо он открыл край одежды отца своего. Проклят, кто ляжет с каким-либо скотом. Проклят, кто ляжет с сестрою своею, с дочерью отца своего или дочерью матери своей. Проклят, кто ляжет с тещею своею. Проклят, кто тайно убивает ближнего своего. Проклят, кто берет подкуп. Проклят, кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним». Ни один из этих грехов не лежит на душе Ирода. Так за какие грехи и кто проклял его?
155
Демагог – в буквальном переводе с греч. означает «вождь народа». Так назывались в Афинах неимущие и не занимавшие никаких государственных должностей политические деятели, которые, опираясь лишь на свои ораторские способности, действовали в интересах народа. В пору утраты Грецией самостоятельности и падения демократии, понятие «демагог» обрело негативное значение. Провокатор – любой свободнорожденный гражданин Рима, имевший право на провокацию, т. е. публичную апелляцию к народу с тем, чтобы оспорить справедливость вынесенного в отношении него консулом или претором приговора. Правом на провокацию нередко пользовались лица, которые благодаря своему красноречию доказывали народу свою невиновность и тем самым находившие в его лице своих защитников. Называя Ирода «демагогом» и «провокатором», Антигон обращает внимание Силона на то, что безродный Ирод является сторонником греческих, а не римских законов, и предлагая кандидатуру Аристовула в качестве царя Иудеи действует исключительно в своих корыстных интересах.
156
Свинья – по представлениям иудеев нечистое животное, запрещенное к употреблению в пищу. На этот счет в Библии содержится прямое указание: «Всякий скот, у которого копыта раздвоены и на обоих копытах глубокий разрез, и который скот жует жвачку, тот ешьте. Только сих не ешьте:.. свиньи, потому что копыта у ней раздвоены, но не жует жвачки: нечиста она для вас; не ешьте мяса их, и к трупам их не прикасайтесь» (Втор. 14:6–8). Объяснение этому запрету, по-видимому, следует искать в давней истории. Предки евреев были пастушескими племенами, населявшими пустынные земли; в поисках пастбищ им приходилось совершать со своими стадами дальние переходы, а свиньи не приспособлены к таким переходам. Между тем оседлые племена, жившие по соседству с евреями, разводили свиней. С возникновением и распространением среди евреев иудаизма эти племена стали считаться языческими, отверженными Богом, от которых следует держаться подальше, чтобы не навлечь на себя гнев Всевышнего: «Те, которые освящают и очищают себя в рощах, один за другим, едят свиное мясо и мерзость и мышей, – все погибнут, говорит Господь» (Ис. 66:17). Перейдя к оседлому образу жизни, евреи, возведя свою самобытность в культ самопоклонения и самопочитания, стали особенно ревниво и демонстративно подчеркивать свою непохожесть на другие народы не только в принципиальных вопросах веры, но и в мелочах. Так, свинья стала считаться настолько грязным животным, что только в нее и может вселиться бес, от чего заведомо защищены овцы, тельцы и другие травоядные животные. Отголоски этой подчеркнутой отстраненности от соседей-язычников и всего их образа жизни можно найти в рассказе о двух бесноватых из Гергесинской страны, располагавшейся в Галилее на западном берегу Генисаретского озера (в евангелиях от Марка и Луки страна эта называется Гадаринской и речь в них идет не о двух, а об одном бесноватом, см. Мар. 5:1-13 и Лук. 8:26–33). О двух бесноватых повествует евангелист Матфей: «И когда Он (Иисус Христос. – В.М.) прибыл на другой берег в страну Гергесинскую, Его встретили два бесноватые, вышедшие из гробов, весьма свирепые, так что никто не смел проходить тем путем. И вот, они закричали: чтó Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас. Вдали же от них паслось большое стадо свиней. И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней. И Он сказал им: идите. И они вышедши пошли в стадо свиное. И вот, все стадо свиней бросилось с крутизны в море и погибло в воде» (Мат. 8:28–32).
157
Миндаль – евр. шакед, что значит «бодрствующий». Одно из самых распространенных в Иудее и во всей Западной Азии растений. Начинает цвести раньше всех других деревьев, когда на ветвях его еще не распустились листья. Известны случаи, когда миндаль зацветал уже в конце января, а в марте давал первые плоды. Миндальные орехи почитались как одно из самых лакомых и дорогих угощений. Иаков, отправляя своих сыновей в Египет к проданному в рабство брату их Иосифу, наказывает: «Возьмите с собою плодов земли сей, и отнесите в дар тому человеку (Иосифу. – В.М.) несколько бальзама и несколько меду, стираксы (т. е. ароматической смолы, собираемой из надрезов, сделанных на коре тропического растения стиракса, или бензоя, и употребляемой сегодня в парфюмерии и медицине. – В.М.) и ладану, фисташков и миндальных орехов» (Быт. 43:11). Миндаль олицетворял для евреев старость (из-за белизны цветов) и мудрость. Из миндального дерева был сделан жезл Аарона, который, в отличие от жезлов начальников всех других израильских колен, в течение одной ночи «расцвел, пустил почки, дал цвет и принес миндали» (Чис. 17:8). Жезл Аарона, как особо почитаемая святыня, хранился в ковчеге завета (евр. название этого ковчега арон, что созвучно имени Аарон, избранного Богом в священники, и что переводится на русск. яз. просто как «ящик»).