Немудрено, что такой царь не мог пользоваться ни малейшим уважением со стороны своего народа. Случилось так, что когда он вступил в Храм, чтобы вознести молитву Предвечному, дабы Тот не дал ему погибнуть в стычке с Аретой, народ забросал его гнилыми лимонами. Обескураженный таким приемом народа, который, как ему внушали его друзья-собутыльники, души в нем не чает, Александр спросил: «Что я должен сделать, чтобы умилостивить народ мой?» Ответом ему было: «Умереть, ибо и смерть твоя после всех твоих злодейств не может примирить нас с тобой!» Это было что-то новое в отношениях между иудеями и их царем за всю историю Иудеи. Что ему оставалось делать в сложившейся ситуации? Объявить своему народу войну. И Александр Яннай в короткое время истребил свыше пятидесяти тысяч иудеев. Однако и эта кардинальная мера не прибавила ему любви со стороны народа. В разных местах Иудеи стали вспыхивать восстания с целью свержения царя. Александр Яннай, не считаясь ни с какими расходами, расширил свое войско за счет новых наемников и вступил в беспощадную войну с иудеями. Бóльшая часть восставших была уничтожена, значительная часть взята в плен, которая также была вырезана, в живых он оставил лишь восемьсот самых храбрых иудеев, которых привел связанными по рукам и ногам в Иерусалим вместе с их женами и детьми. Здесь он приказал вытесать и вкопать в землю у Храмовой площади восемьсот крестов, накрыл под открытым небом пиршественные столы и, пьянствуя и развлекаясь со своими наложницами и друзьями, весело смотрел, как на виду у всего города прибивают к крестам восемьсот самых храбрых повстанцев.

Однако и такая жестокая мера показалась Александру Яннаю недостаточной, чтобы народ, наконец, проникся к нему любовью. И тогда он придумал нечто до той поры невиданное и ни с чем не сравнимое по своей жестокости: велел наложницам раздеться догола, вступить в половую связь со своими друзьями прямо на накрытых столах, а чтобы корчащиеся на крестах повстанцы не скучали, пока в их жилах еще теплилась жизнь, приказал палачам рубить на куски тут же, на площади, их жен и детей. Эта «выдумка» Александра Янная закончилась тем, что из Иудеи начался массовый исход евреев, сравнимый разве что с их исходом из Египта. При этом основная масса иудеев кинулась искать спасения за морем, в Риме, за короткое время увеличив его и без того огромное население на несколько сот тысяч.

После кровавой резни, устроенной в самом центре Иерусалима, Александр Яннай впал в тяжкую болезнь, вызванную, впрочем, не раскаянием в своих злодеяниях, а беспропудным пьянством и половой распущенностью. Его жена Александра не находила себе места от угнетавшей ее мысли, что станется с нею и ее сыновьями после смерти мужа. «На кого оставляешь ты теперь меня и детей своих, столь нуждающихся в поддержке отца? – стенала она у кровати всеми покинутого и преданного друзьями и наложницами мужа. – И что станется со всеми нами, когда народ, столь ненавидящий тебя, узнает о твоей смерти?» На какое-то время к Александру Яннаю вернулась способность к здравому рассуждению, и он сказал: «Крепко держись с моими сыновьями престола и до поры до времени скрывай от солдат, моей и вашей единственной опоры, мою смерть. Это первое. Второе, что ты должна хорошенько запомнить: привлеки на свою сторону фарисеев и предоставь им какие-нибудь привилегии, не слишком, впрочем, явные, чтобы они не сочли, будто ты их подкупаешь. Получив из твоих рук мелкие милости, они вознесут тебя до небес, а это будет означать, что до небес вознесет тебя и моих сыновей народ». Закончил же он свою прощальную с женой речь словами, которые Ирод точь-в-точь занес в дневник: «Итак, призови к себе самых влиятельных из фарисеев, покажи им мой труп и предоставь им поступить с моим телом как угодно: захотят лишить меня погребения за все нанесенные мною им и народу моему преступления – пусть лишают, захотят в гневе бросить мой труп на съедение шакалам – пусть бросают. Ни в чем не перечь им, иначе ты только сделаешь себе и моим сыновьям хуже. Пообещай фарисеям, что ты, став царицей на то время, пока дети мои еще не подросли, не будешь ничего предпринимать в делах правления помимо их совета. Если тебе удастся сделать все это, то они и меня удостоят более почетных похорон, чтобы народ не упрекнул их в лицемерии: как же, мол, так, что вы, фарисеи, поддерживаете царицу, а мужа и отца ее детей выбрасываете на помойку? В делах же управления государством, жена, будь хитра и осторожна: слушайся, как я научил тебя, во всем советов фарисеев, а поступай так, как считаешь для себя правильным. Если ошибешься, свалишь вину на фарисеев, обвинив их в том, что они дали тебе неверный совет; если от дел твоих будет польза государству, лишний раз похвали фарисеев, – людям нравится, когда их хвалят, от этого они распускают хвосты, как павлины, и думают о себе лучше, чем они есть на самом деле».

Сказав так, Александр Яннай впал в забытье, из которого уже не выходил долгих три дня, а на четвертый день скончался.

Во второй раз овдовевшая царица во всем последовала советам мужа. Она пригласила к себе наиболее авторитетных фарисеев и сказала им, что нуждается в их советах по управлению государством больше, чем рыба в воде. Фарисеи пообещали не оставить ее одну. Далее она попросила у них разрешения назначить первосвященником своего старшего сына Гиркана, во-первых, по праву преемства, а во-вторых, потому, что Гиркан не выказывает никаких признаков самостоятельного правителя, поскольку слишком медлителен, трудно соображает и, ко всему прочему, слезлив, так что ему не обойтись без постоянного руководства со стороны фарисеев. Царицей же Иудеи станет она, Александра, а так как ей необходимо заботиться еще о младшем сыне Аристовуле, который, в отличие от старшего Гиркана, слишком горяч, слишком быстр на расправу и слишком горд, чтобы подчиниться чьей бы то ни было воле, то она и займется главным образом воспитанием своего младшего сына, а дела управления государством просит их, фарисеев, взять на себя. Фарисеи согласились взять управление Иудеей в свои руки, но попросили при этом Александру своей властью, пока эта власть еще не перешла к ним, примерно покарать тех из числа бывших друзей покойного Александра Янная, кто повинен в казни восьмисот повстанцев и их жен и детей. «Народ верит нам и верит в нашу справедливость, – заявили они, – но для тебя и твоих детей будет лучше, чтобы народ поверил и тебе и в твою приверженность справедливости». Александра решила, что такой малостью она ничуть не повредит себе и будущему своих сыновей, и выдала на расправу фарисеям одного из самых ненавистных ей бывших друзей мужа некоего Диогена. Фарисеи отдали Диогена на растерзание толпе и сказали Александре: «Одного палача нам мало, выдай всех, кто посоветовал твоему мужу перебить столько славных сынов Иудеи, среди которых было немало наших братьев-фарисеев». Александра выдала им еще с десяток бывших друзей Александра Янная, присовокупив к ним несколько бывших наложниц мужа, устроивших постыдную оргию на глазах казнимых и всех жителей Иерусалима. Но и эта жертва не удовлетворила фарисеев. Когда же они принесли Александре длинный список имен людей, которых они намеревались казнить, умная женщина поняла, что от нее ожидают не наказания виновных, а расправы с неугодными, причем расправу эту хотят совершить ее руками, чтобы было потом кого обвинить в неоправданной жестокости.

Между тем дети Антипатра и Кипры подрастали, дед не мог нарадоваться их успехам, особенно выделяя Ирода, ставшего его любимцем. Дед говорил ребенку: «Ты уступаешь Фасаилу в рассудительности и основательности полученных от учителей знаний, но превосходишь его быстротой ума и умением находить общий язык не только со своими сверстниками, но и с людьми старшими тебя по возрасту. Ты далеко пойдешь, внучек, и превзойдешь делами своими многих». Тогда же случилось событие, которое надолго запомнилось Ироду и которое он также описал в дневнике. Однажды Ирод направлялся со своими друзьями в школу. По дороге ему повстречался облаченный в рваную хламиду молодой человек, который поманил его пальцем. Ирод подошел. Человек попросил его опустить голову. Ничего не подозревающий ребенок послушно опустил голову. Страшной силы удар по шее молнией пронзил хрупкое тело Ирода, на глаза навернулись следы. «Ты чего дерешься?» – спросил Ирод, едва удержавшись на ногах. Молодой мужчина, улыбаясь одними глазами, ответил: «Запомни хорошенько все, что я тебе сейчас открою. Ты станешь царем Иудеи, – великим царем, славе которого будут завидовать многие сильные мира сего. Но ты совершишь и множество преступлений, за которые к концу жизни глубоко раскаешься. Вспоминай почаще мой сегодняшний удар, это удержит тебя от многих ошибок и поможет быстрей отыскать истину. Так говорю тебе я, ессей Менахем, которому открыто будущее».