Девушка почувствовала, что в последнее слово он вкладывал особый смысл.

— А наши лошади здесь? — спросила Селина.

— Они ждут нас во дворе с раннего утра, — ответил герцог, — привязанные к ограде. Там же я увидел свой кошелек со всеми деньгами, запонки и заколку от галстука.

— О, как я рада! — воскликнула Селина.

— Я также, — вмешался в разговор священник, — и подозреваю, что мои прихожане, оскорбившие вас вчера вечером, глубоко раскаиваются.

— Надеюсь, вы поступили с ними не слишком сурово.

— Я поступаю по всей строгости лишь с теми людьми из Ниццы, которые не имеют никакого права приходить сюда и учить моих глупых мальчишек бандитским приемам, распространенным в этом распущенном городе.

В его голосе звучали гневные нотки, и Селина поняла, что он глубоко обеспокоен тем, что тех, кого он считал своими детьми, сбили с пути истинного пришлые бандиты.

— Я поеду с вами в Монте-Карло и поговорю с префектом полиции. Я намерен сделать все возможное, чтобы то, что случилось с вами вчера вечером, больше не повторилось.

— Мы очень благодарны вам за вашу доброту, — сказал герцог. — Я никогда не был до конца уверен, что в церкви можно найти убежище, но теперь у меня нет в этом никаких сомнений.

— Я счастлив это слышать, ваша светлость.

— И поэтому, — продолжил герцог, — я бы хотел от своего имени и от имени мисс Греттон подарить церкви Святой Лаэ сумму, которую вырвали бы у нас бандиты, если бы им повезло.

— Вы действительно намерены это сделать? — удивился священник. — Вероятно, вам известно, — десять тысяч франков я нашел сегодня утром в почтовом ящике.

— Я очень надеялся на это, — ответил герцог. — У вас выдающийся дар убеждения, святой отец.

— Здесь ваши вещи и деньги в безопасности, — сказал священник. — Полиция, преследовавшая человека с запиской, нашла дом, где вас держали, пустым.

— Я не хочу, чтобы кто-либо в Ла Турби пострадал из-за этой выходки, — ответил герцог. — А деньги — это мое благодарственное подношение церкви Святой Лаэ. Может быть, когда-нибудь мисс Греттон запечатлеет наш побег на рисунке, и вы повесите его среди других даров вашей церкви.

— Я не очень хорошо рисую, — возразила Селина.

— Многие наши художественные опыты очень примитивны, — ответил священник, — но они передают душу их исполнителей.

— Я, конечно, попытаюсь, — пообещала Селина.

— Может быть, тронемся в путь? — предложил священник. — Я провожу вас до виллы, а потом поеду к префекту полиции.

— Этим вы окажете нам большую честь, святой отец.

Лошади, ждущие их во дворе, казалось, меньше всего пострадали от того, где они провели ночь.

Они ехали медленно из-за старой и толстой лошади священника. Сам же он, очевидно, привык к путешествиям по холмам и труднопроходимым дорогам, и Селина была уверена в том, что отец Анселен проезжал несчетное количество миль каждый год.

День стоял прекрасный, и восходящее солнце приятно грело лицо и непокрытую голову Селины. Ее шляпа осталась наверху в том самом доме, откуда они бежали с герцогом. Она неоднократно ловила на себе взгляд герцога — не нужно было быть очень искушенной женщиной, чтобы прочесть восхищение в его глазах.

Они приблизились к вилле, но священник не пожелал злоупотреблять гостеприимством Этерстона, и герцог с Селиной вдвоем поднялись по холму.

Когда они подъехали к парадному входу, лакеи стремительно выбежали им навстречу, и герцог сначала спешился сам, затем, помогая слезть с коня Селине, мягко произнес:

— Добро пожаловать домой.

Девушка почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу от его близости. Однако она понимала, что сейчас у них не было никаких шансов остаться наедине.

Полковник Грейсон и миссис Шерман устремились к ним с радостными возгласами, желая сейчас же услышать, что произошло.

— Я чуть с ума не сошел, когда получил записку о выкупе, — сказал полковник Грейсон. — Хорошо, что вы, ваша светлость, вспомнили о нашем уговоре, что разница в вашей подписи и той, что была на записке, должна меня насторожить.

— Я надеялся, что вы помните о нашем прежнем уговоре, — произнес герцог.

— С моей стороны было бы непростительно и неучтиво забыть о нем, — ответил полковник Грейсон.

Они вошли в дом, и Селина отправилась наверх переодеться и принять ванну. Лежать в мягкой, душистой воде при золотистом свете солнца, проникающем в окна, было чрезвычайно приятно.

Одеваясь, девушка чувствовала, как возбуждение все сильнее и сильнее овладевает ею, — ведь внизу ее ждал герцог, хотя она знала, что поговорить до завтрака им не удастся, а завтракать они будут в обществе миссис Шерман и полковника Грейсон а.

Селина надела зеленое платье, купленное для нее герцогом у мадам Франсуазы, и, глядя на нее, спускающуюся в гостиную, высокие окна которой выходили на террасу, можно было подумать, что она является частью весенней листвы, наполнявшей сад. Она тоже выглядела юной и свежей, и счастье, исходящее от нее, было похоже на шаловливые лучики солнца.

Полковник Грейсон не мог понять, почему девушка так похорошела со вчерашнего дня. Однако, увидев, с каким выражением лица герцог смотрел на Селину, он понял, что случилось то, что он считал совершенно невозможным. Его светлость влюбился!

Завтрак был превосходным, а их приключения в пересказе герцога выглядели скорее забавными, чем ужасными. И только миссис Шерман изредка прерывала его рассказ.

— И вы воспользовались приемами кун-фу? — недоверчиво спросил полковник Грейсон, когда герцог рассказал ему, как он одним ударом сбил с ног своего противника.

— Меня только беспокоило, что я стал слишком старым и негибким, и не смогу действовать ногами, так, как учили меня монахи, — сказал герцог. — Однако прием удался, и Селина может это подтвердить.

— Это было невероятно! — воскликнула Селина. — Думаю, что бандиты сочли вас волшебником! Они были совершенно потрясены тем, как этот человек упал, будто подкошенный.

— После всего, что произошло, я решил найти учителя, с которым мог бы продолжить свои занятия, — сказал герцог. Имея вчера вечером дело с этими ножами, я пришел к выводу, что гораздо важнее быть мастером в безоружной борьбе, чем пользоваться столь отвратительным оружием.

Завтрак подошел к концу, но все оставались в столовой, продолжая беседу, когда слуга доложил о приезде врача. Герцог встал:

— Кажется, я должен дать ему осмотреть свою руку. Правда, Селина и священник церкви Святой Лаэ промыли мои раны, так что думаю, они быстро заживут.

— И все же разумнее показаться врачу, — сказал полковник Грейсон.

— Вы уже поставили меня в безвыходное положение, послав за ним, — беззлобно ответил герцог. — Пусть он поднимется наверх.

Когда он вышел из комнаты, вслед за ним и миссис Шерман пошла к себе отдохнуть, а Селина вышла в сад. Ей захотелось пойти туда, где они вчера отдыхали с герцогом.

Она чувствовала, что сегодня им предстоит сказать друг другу нечто особенное, а самой лучшей обстановкой для этой беседы были великолепные деревья мимозы и пурпурные бугенвиллеи на красной стене, согреваемой лучами солнца. Селина оперлась на баллюстраду и любовалась открывшимся ее взору видом.

Может ли быть на свете что-нибудь прекраснее? — задавала она себе вопрос. Солнце, играющее на волнах, дымка над горизонтом, гавань с белыми судами на воде.

Вдруг Селина услышала приближающиеся шаги. Думая, что это герцог, она с улыбкой повернулась на звук шагов и увидела леди. Поразительно эффектная — такой женщины ей еще никогда не приходилось видеть — одетая по последней моде, она сверкала драгоценностями.

Леди подошла ближе, и Селина увидела, что лицо ее искажено злобой.

— Мне сказали, что вы здесь, — сказала леди, — и я хотела посмотреть на вас. Крестьянская девушка, которую герцог подцепил в какой-нибудь грязной трущобе.

У Селины перехватило дух от ее резкого голоса, в котором звучали злобные и мстительные нотки.

— Думаю, вы знаете, кто я, — продолжала леди. — Но если вам никто этого не сказал, то я леди Миллисент Уилдон, и герцог привез вас сюда просто для того, чтобы досадить мне, потому что мы с ним поссорились.