Какие проблемы «растянуть» время приложения ускорения с обычного (для прыжков на собственные ноги) промежутка менее 0,01 секунды (очень жесткое торможение), до 0,1–0,15 секунды, что дает пневматический шток? А эффект разительный. Можно многократно вынести перегрузку в 30-40-50 «же». Причем, физиологически безопасно. Прыгнул и прыгнул… С самолета на землю, ага… Если дистанция торможения не сантиметры (как при падении на ноги), а пара метров (ход штока) — почти не чувствительно… И интересно даже. Представьте психологию людей, которые с детства вот так себе прыгают и вообще не боятся высоты (это я). А у Фрица — другой жизненный опыт. Его учили, что — «рожденный ползать летать не должен». Переживает…

Фриц пришел глубокой ночью. Я проснулась вдруг, от короткого лязга сбрасываемого дверного крючка. Потом, зашуршал в углу вещмешок. Потом, под потолком, ослепительной искрой, вспыхнула лампа. А я её, с момента заселения, ни разу не включала… В комнату ворвались запахи мокрого соснового леса, моря, травы, ружейной смазки и порохового дыма… Сначала, думала, что это продолжение сна. Потом — моргала от яркого света. Потом, вспоминала, куда сунула наган. Класть под подушку не стала. Когда ложилась — бросила его на сиденье кресла, а теперь подлокотник загородил дорогу руке. Не дотянуться… И застыла… Когда он скинул маскхалат — узнала. Кинулась навстречу, в чем была (ни в чем, одной простынкой прикрывалась — потеплело).

— Gute Nacht! Я гря-а-азный… — прыгнула, повисла на шее. Дождалась… Ура!

Фриц аккуратно меня взял за талию, повернул в воздухе (сильный) и поднес к зеркалу. Мама! У него же физиономия и шея были вымазаны в тактической краске. Теперь — и у меня, тоже. И? Я всё равно рада! А ещё у него на лбу ссадина… И запах смоляной гари в волосах… И двухдневная щетина… Только, мне всё равно.

Пока он полоскался в душе и брился — вскипятила чай. Наш, настоящий, черный… Добыла пакет с НЗ. А потом Фриц сидел за столом и ел. Всегда поражалась, как он аккуратно ест — без единой крошки мимо рта. И улыбался. А я улыбалась ему. Нам было хорошо. Мы ещё не знали, что закончился последний, спокойный день в нашей жизни. Но, перед этим, была ночь. И мы — вдвоем…

Вам надо объяснять, чем иногда занимаются влюбленные ранним утром, если спят в одной постели? А мой папочка, похоже — не в курсе. Ни свет, ни заря — звонок. Телефон… В трубке — радуется знакомый голос.

— Поздравляю! — вдох-выдох, досчитать до десяти, ещё раз досчитать до десяти (хорошо, что я первая до трубки успела дотянуться)… Могло получиться неловко.

— Папа, ты хоть знаешь, который час? — слышимость отличная, будто из соседней комнаты говорит…

— Мама вас тоже поздравляет, но прилететь не смогла… — так, вдох-выдох, что ещё у них стряслось?

— Натали, у нас с тобой, севодня — швадьба! — ага это Фриц, голос подал. Типа, оперативно вводит меня в курс дела… Информирует, блин!

— Пап, ты где? — наверное, у меня голос резко изменился и папочка, на том конце линии, что-то смекнул.

— Не знаю. Говорят — подлетаем… А ты что, разве забыла? — а я и не знала… Фриц довольно скалится.

— Ах, вот вы какие! — теперь я понимаю, что чувствует коза, когда её волокут на ярмарку. Оригинально…

— Натали, ты соглашная? — нет слов… Молча швыряю в «любимого-родного» подушкой. Попала…

— Да! — уй, так и задушить можно! — Да! Да! Да! — мир встал набок и покатился кубарем…

Задним числом, прокручивая события в голове, должна признаться — ни малейшего предчувствия, что будет именно так, не было. Хуже того, боялась мечтать, как оно будет, на самом деле… Фантазия меркла… Папа, моего Фрица, гм… мягко говоря — не жалует. Во-первых, не наш. Во-вторых, фриц (с маленькой буквы), то есть, немец. В-третьих, что-то у них, при первой и последней встрече, произошло. Мне они не рассказали… А оно, значит, вот как повернулось… Сюрприз! Обнаруживаю, что всё ещё держу в руке телефонную трубку.

— … вижу ваш городишко. Ты где? Почему не слышно? Наташа! — тихо пытаюсь выбраться из объятий.

— …та-та-та-та… Пи-пик! — отбой соединения… В сердцах стукаю трубкой Фрица по лбу. Отпусти!

— Vater? Sehr gut! — похоже — он в курсе происходящего. Наверняка в курсе! Заговорщик. Но, папа, папа…

— Подъем! — надо приводить себя в порядок, встречать родителя. Хотя, за окном — ясно. Не заплутает…

— Не надо! Я шам… — Фриц перегибается через стол и добывает рацию. Сует в гнезда жгутики антенны и стационарного заземления, висящие на стене (а я не догадалась, зачем они нужны), стучит ключом, — Его привезут… Ordnung!

Телефон звонил трижды. Один раз Фриц сам с кем-то связывался по рации. Один раз, по этой же рации, связывалась я — уточняла, что у папы аллергия на козью шерсть. В промежутках оба успели встать, оделись и позавтракали. Да! Чинно и спокойно… Опять кофе с булочками. Кофе — свой, булочками угостили связисты. Вот кажется — что особенного? Ну, сделали предложение… Ну, согласилась… А сердечко — ту-тук-тук. Вроде бы, как жила, так и живу… А нет, что-то поменялось. Словно действительно оказалась «за каменной стеной».

Наверное, это потому, что я, до сих пор, людьми просто распоряжалась (как детишками в лагере), а не командовала (как Фриц). Полная мера ответственности за всё происходящее… Приятно посмотреть, со стороны. «Борт», на котором прибыл папа — целиком наш. То есть — привез груз по проекту «Wurf nach Sueden», привез папу (сильно подозреваю — тоже в целях этого проекта) и прикомандирован, для обеспечения проекта. За экипажем прислали электрокар. Не аэродромный, а из крепости. У них тут, везде, на кавалеристов, расставлены мины… Поэтому, местные или ходят пешком, или ездят на электрокарах с бронированным (точнее блиндированным поддоном с аккумуляторами) днищем. Если и жахнет — то не особо страшно. А мы пошли в замок пешком.

Как раз успели. Папочка прикатил вместе с экипажем самолета, но парней поселили в гостевом домике, а его, как важную персону (посланец из метрополии, фу ты ну ты), в бывших апартаментах епископа. Там, на верхнем этаже замка, аж три помпезные жилые комнаты, с каминами и мебелью «в стиле эпохи». Вот насчет материала одеяльца и комплекта пледов, для укрывания при сидении в кресле со мною и консультировались. Надеюсь, ему понравится… Уважение и всё такое. На шестом десятке родитель стал чувствителен к почестям. Обожает появляться с мамой на разных торжественных мероприятиях, благо у нас вечно — то шахту заложат, то новый корабль на воду спустят, а «свадебных генералов» — не густо. Ладно, пускай полковников. Генералов у нас пока нет. И не скоро будут… Смешно — назначать генерала на реально капитанскую должность командира роты. Вот папа и подвизается, после выхода на пенсию, подобного рода «общественной деятельностью». Не то инспектор, не то начальник, но в любом случае — «настоящий полковник». Сухонький, болезненно прямой (ревматизм), с тяжелой лакированной тростью в руке. Когда он выходит с ножницами, разрезать очередную красную ленту, любо дорого посмотреть. Слегка удивило, что папа появился в самом простом полевом мундире, без знаков различия. Видимо, какая-то политическая причина. Ладно… Сам расскажет или узнаю. У него всё — с особым смыслом.

Удивило другое… Он увидел Фрица и обрадовался! Реально, без актерских ужимок. Сразу за руку с ним поздоровался, улыбнулся хорошо и вообще — ни малейших намеков на безобразную сцену, которую он нам в прошлый раз устроил. Фриц тоже удивился перемене. Когда подходили — напрягся, даже мою руку выпустил. Ну, вроде пронесло… Обниматься, правда, не стал, но в целом — небо и земля. Зато мне досталась полная доза телячьих нежностей, и обнял, и расцеловал, только что на руках не крутил (поясница), чуть слезу не пустил… Странно. Хотя приятно. Жалко, что мамы нет. Приболела. Напустил на себя важный вид. Похлопал рукой по чудному прямоугольному чемоданчику и загадочно мне подмигнул. Что там у него? На приданное — точно не похоже. Да и не было речи о приданом. Мама, наверняка, притащила бы с собой воз всякого барахла (оно мне надо?). Кто его будет за мною таскать, и куда его мне прикажете распихивать? Тем более — великие дела назревают…