— Ну и как же, по-вашему, Басков убедил своих спутников не трогать таблички?

— Возможно, он использовал какой-то старый трюк. Наложил проклятье или пообещал им больше денег по возвращении.

— Или убил их всех.

Гленн остановился и посмотрел на Яна. Его глаза были скрыты за стеклами солнцезащитных очков.

— Вы к чему клоните?

— Но это самый надежный способ оставить таблички в сохранности. Еще он мог прийти к этому ущелью в одиночку и спрятать находку без чьей-либо помощи, тогда ее точно никто не смог бы найти, даже мыши. — Он посмотрел на многие мили голых скалистых гор перед ними. — Думаю, нам предстоят очень долгие и утомительные поиски.

— А может быть, и нет, — сказала Кэндис и указала на необычное сооружение: шесть ржавых канистр из-под бензина были аккуратно поставлены друг на друга, закрывая участок скалы в тридцать футов над землей. Едва различимая надпись на одной из них гласила: «Англо-Персидская Нефтяная Компания».

— Так называлась «Бритиш Петролеум», когда только образовалась, — сообщил Ян. — Этим канистрам как минимум восемьдесят лет!

Канистры были наполнены песком для придания им устойчивости против дождя и ветра. Ян и Гленн вдвоем оттащили их от скалы, обнаружив за ними небольшой проход. Кэндис посветила внутрь фонариком и увидела металлическую коробку.

Убедившись, что там не было никаких опасных обитателей пустыни, она протянула руку, осторожно вынула коробку и положила ее на каменный выступ. Это оказался старый ящик для инструментов, закрытый на замок и проржавевший.

Гленн достал швейцарский армейский нож, и, пока он пытался выломать крышку, Ян сказал:

— Скорее всего, они все поколоты на мелкие кусочки, после стольких-то лет. И Басков мог с ними неправильно обращаться. Высушенная на солнце глина плохо выдерживает испытание временем. — Но когда Гленн справился с крышкой, Ян ошеломленно выпалил: — Боже мой!

— Басков завернул их в свою одежду! — воскликнула Кэндис. — Смотрите, — сказала она, достав из коробки пучок волокон. — Остатки корзины. Наверное, Есфирь держала таблички в ней. Они на удивление хорошо сохранились.

Все трое с благоговейным трепетом взирали на маленькие куски глины со словами, нанесенными две тысячи лет назад женщиной, похороненной заживо за эти письмена.

Они договорились по очереди дежурить ночью, но Гленн не торопился передавать свой пост Яну. Он все еще не хотел уходить, когда услышал чьи-то шаги с каменистого подъема к выступу горы, где он сидел, наблюдая за освещенной светом звезд пустыней, поэтому сказал:

— Я могу побыть здесь еще час.

Но это был не Хоторн.

Кэндис принесла с собой две чашки и протянула ему одну из них:

— Ян сварил кофе. — Она уселась рядом с ним на валуне, держа чашку в ладонях и опершись локтями о колени.

— Что-нибудь узнали из табличек? — спросил он.

Русский теолог завернул хрупкие таблички в несколько слоев льняной рубашки, и теперь Кэндис, осторожно подняв первый слой, обнаружила под ним таблички, а внизу шелковый шарф. Достав его, она испытала шок: в последнем слое были уже не таблички, а кусочки керамики разных форм и размеров, исписанные чернилами — не кодовым алфавитом, а ивритом!

Неужели Есфирь написала две истории?

— К сожалению, — тихо сказала Кэндис, опасаясь привлечь к ним внимание, хотя не видела в окружавшей их темноте ни одной живой души, — без ключа Дюшеса я не могу перевести текст на табличках. Но Ян изучает остатки керамики. Может быть, они прольют какой-то свет на нашу находку. — Она сделала глоток кофе, глядя вдаль, на темную бесконечную равнину. — Как ваше колено?

— Колено?

Она посмотрела на него:

— Вы сказали, что перестали ходить в горы из-за выбитого колена. Но в Джебель Мара с вами все было в порядке.

— С вами тоже. Более чем.

Он подождал, думая, что она захочет поговорить о приступе паники на вершине горы. Но вместо этого она сказала:

— В Лос-Анджелесе я заметила, что вы не носите с собой оружие, даже при исполнении, — и указала на пистолет на его колене.

— Предпочитаю словесный диалог обмену пулями.

— Вы никогда не думали над тем, что вам постоянно приходится иметь делом с насилием и жестокостью?

— Но моя работа состоит не только из погонь и перестрелок.

Она заметила улыбку на его губах.

— Приятные воспоминания? Расскажите мне, — попросила она и отхлебнула кофе.

Гленн попробовал горячий напиток, признав, что, хотя у Яна были свои недостатки, кофе он сварил хороший.

— До того как стать детективом, я работал патрульным в Долине. Мы с напарником получили сообщение о том, что по улице бегают дикие животные. Все происходило в сельской местности, недалеко от Чатсворта. Оказалось, это был козел. Нам удалось надеть на него поводок, и, когда мы уже направлялись вместе с ним к нашей машине, один из пешеходов, наблюдавших за тем, что происходило, спросил: «А вы что, ребята, уже перешли на козлов с немецких овчарок?»

Они вместе засмеялись. Потом повисла тишина.

— Что дальше? — спросила Кэндис.

Гленн понял, что она имела в виду.

— У нас есть вещь, которую хочет заполучить Фило, к тому же он знает, где мы. — Он посмотрел на звезды, словно ожидал увидеть спускающиеся с неба вертолеты, выпрыгивающих людей в камуфляже с автоматами и выходящего из кабины Тибодо, молча протягивающего руку, чтобы забрать таблички.

Гленн не мог понять одного. Он был уверен, что Фило или кто-то из его подручных появится здесь. Почему же они не пришли за табличками?

— Может быть, он думает, что мы отвезем их в Дамаск.

Возможно. Но этого не будет. Гленн больше не собирался передавать таблички властям. Кроме того, с самого начала это был не очень разумный план. Как сказала Кэндис, богатство Фило открывало любые замки и убеждало несогласных. Гленн чувствовал, что защитить таблички — это его долг.

И было еще кое-что.

Небольшой шрам на шее Кэндис заставил его понять то, что он упустил ранее. Наемник Фило не убил ее в доме матери, потому что это не входило в планы Фило. Ему была нужна Кэндис, которая из-за своих познаний в археологии могла найти таблички. Но сейчас, когда они их отыскали, она отыграла свою роль. И стала расходным материалом.

Теперь Гленну предстояло охранять два хрупких сокровища.

Он сделал глоток крепкого кофе. Беспокойство все нарастало. Что-то было не так. Прокручивая в памяти прошедшие сорок восемь часов, он понял, что они слишком легко выбрались из Пальмиры. Не было ли все это подстроено Фило?

— Гленн, я хотела спросить о тайном обществе, к которому принадлежали ваши родители. Об александрийцах. Вы выяснили, чем они занимались?

Гленн принес с собой дневник матери, чтобы почитать его при лунном свете на своем наблюдательном пункте.

— Из того, что я понял, это был какой-то религиозный орден. Но кроме этого, больше я ничего не знаю.

— Вы говорили, что ваша мама не была верующей.

— Да. Родители никогда не ходили в церковь и не учили меня молиться.

Он раскрыл дневник и передал его Кэндис. Поставив пустую чашку на камни, она положила книгу на колени и стала читать.

Допив кофе, Гленн заметил, что, пока Кэндис читала, она прикоснулась пальцами к камее. Он проследил взглядом по розовой ленте: она была аккуратно и очень женственно завязана старомодным бантиком. Погрузившись в чтение, Кэндис прикусила губы — просто созданные для поцелуев.