Вот сидит он, попивая пивко и прихлебывая борщик, и тут вдруг — нате вам!! — резко распахивается дверь, и на пороге — ТОЛПА!!! А все ж — «в курсе», ЧТО и ГДЕ!.. А тут пацан — за столом… ЕСТ!!. ЭТО!!! ПРЯМО ИЗ ГОРШКА!!!
Короче, народ попался ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ! Некоторые «отреагировали» тут же прямо на пол, кому-то стало дурно (а что ж вы хотите, сработал СТЕРЕОТИП!)…
И только участковый, которому по профессии не положены эти дамские волнения, мужественно приблизился к столу и, преодолевая тошноту, осведомился, ЧТО там? В ГОРШКЕ?!
Ко всеобщему разочарованию, там оказался всего лишь… борщ. Но, дабы не пропали впустую народные гнев и энергия, общественность осудила «повара» за кипятильник и угрозу пожара в гостинице. И выперли.
Эту историю рассказал мне Владик Шамо, шикарный пианист и юморист. Раз ему выпало выступать в городе Саки для тёток, мающихся бесплодием. Больничный Дом культуры, рояльчик, как всегда, — «дрова». Ну, нам к этому не привыкать. Объявили «Патетическую сонату»… Владик во фраке, сосредоточенный, вышел, поклонился, сел за рояль и начал «лепить образ». Бетховен всё ж таки…
А надо сказать, что в те годы во всех без исключения клубах и домах культуры над сценой вывешивались лозунги типа «Ленин всегда живой», «Народ и партия едины» и т. д. Ну, все к этому привыкли и не обращали внимания… Я забыл сказать, что у пианистов есть такая привычка: когда они входят в кайф от своей музыки и себя самого, то задирают голову вверх. Это считается высшим признаком духовного взлёта и отрешённости. Владик, по привычке, так и сделал: закрыл глаза, задрал голову и закайфовал.
… И надо же было ему случайно открыть глаз! Над ним вместо привычного «Народ и партия…» висело «ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ МУЖЧИН! МУЖЧИНА — РАЗНОСЧИК ТРИХОМОНОЗА!» (санаторий-то был узкопрофильный).
Все гениальные бетховенские ноты пулей вылетели из головы. Владик заржал, как конь, выскочил из-за рояля и пулей кинулся за сцену.
Как-то Фаину Григорьевну Раневскую (кто не знает, была такая гениальная актриса, за словом в карман не лезла и очень полюбляла правду-матку!) пригласили на торжественную встречу с пионЭрами (её выражение!). Кто-то из начальства сверху прикинул почтенный возраст актрисы, её театральный стаж — ещё от «до революции». А раз — от «до революции», значит, и перед вождями сподобилась выступать, может, и перед САМИМ, т. е. Ильичом. Позвонили, спросили: «А Ильича приходилось видеть?»
Получили утвердительный ответ. И не вдаваясь в подробности, где и как состоялась судьбоносная встреча, попросили великую актрису поделиться радостью с детьми.
То было время, когда всевозможные старые большевики, уцелевшие после сталинских чисток, но сохранившие благодаря лёгкому маразму верность бессмертным коммунистическим идеям, морочили головы пионерской ребятне, рассказывая с придыханием о том, как они видели САМОГО и нередко даже… ВБЛИЗИ!!!
А количество помогавших ЕМУ нести бревно на «том самом» субботнике зашкаливало за тысячи. Вот за такую пламенную большевичку и приняли нашу героиню. И пригласили… на свою голову.
И вот она стоит перед торжественным строем не дышащих-от-волнения пионеров, ей повязывают красный галстук, трубят горны, гремят барабаны… И наконец — просьба. От всей пионерии:
— А расскажите, Фаина Георгиевна, доводилось ли вам видеть нашего дорогого и великого дедушку Ленина???
И — тишина. Ну я уже говорил о том, что барышня за словом в карман не лезла и больше чем Родину любила правду. Поэтому рассказ её потряс присутствующих своею краткостью и безапелляционностью. Примерно выглядело так: «Я была ещё девчонкой. Однажды в Питере иду по улице, смотрю — толпа валит куда-то. Ну, время у меня было, присоединилась. Слушаю, говорят вокруг — мол, идём встречать Его. Пришли, стали. Стоим. Тут броневичок подогнали солдатики. И когда махонький, лысый и картавый влез на этот вот броневичок и стал говорить, я сразу поняла — ПОРЯДКА В РОССИИ НЕ БУДЕТ ЕЩЁ ОЧЕНЬ ДОЛГО!»
Историки умалчивают, чем закончилась ТА памятная встреча с пионЭрами и сколько партийных билетов положили организаторы на стол начальству… Но для нас, сегодняшних, этот случай остаётся примером той славянской прямоты, что не раз спасала нас от духовного бесчестия.
А ещё как-то было такое. Есть у меня один хороший товарищ, Витёк. Это сейчас он бизнесмен «в расцвете», а в 90-х только делал первые шаги на этом нелёгком поприще. Как говорится, упирался «по полной», а поскольку мужик он трудолюбивый, то и первые успехи не заставили себя ждать. А раз успехи — как у бизнесмена, то, следовательно, и отдых должон быть тоже, значит, БИЗНЕСМЕНОВСКИЙ.
Ах, девяностые-девяностые! Первые «новые русские», малиновые пиджаки, кашемировые пальто, мобилы весом с кило… И конечно — рассказы, кто и как отдыхал за бугром. После «железного занавеса», где самым крутым «забугром» была братская Болгария, наши попёрли по турциям-канарам, скупая мохер, вывозя утюги и икру.
Ну и понятно, что особым шиком было — отдохнуть ТАМ.
Наш Витёк первой заграницей определил себе Турцию, а конкретно — город Стамбул. И, как нормальный бизнесмен, взяв билет на автобус, пополнил собой разношерстный коллектив искателей приключений. Всё было поначалу «ляля», покуда не доехали до турецкой границы. А там случился полный конфуз: из всей группы турецкие таможенники обыскали только двух наших проституток… и Витька. И не помогли объяснения, что, мол, бизнесмен и всё такое… А просто взяли — и обыскали! Как в душу нагадили…
От этого унижения по приезде в Стамбул наш Витёк надрался по самые что ни есть и в полной бессознанке попёрся на Большой базар. Там он приобрёл себе рубашонку долларов за… ЧЕТЫРЕСТА, не торгуясь, хотя та от силы тянула на пятёрку, и побрёл искать свой отель. За ним от самого базара бежало трое турецких юношей с криками «Рокфеллер! Рокфеллер!», и это в чём-то согревало душу Витька после пограничного позора.
Отель как-то незаметно нашёлся, а поскольку юноши не отставали, наш «Рокфеллер» широким жестом пригласил новых друзей отужинать у него в номере. Надо сказать, что халява — явление интернациональное, что в Украине, что в Турции. Потому без особого стеснения вся честная компания ввалилась в номер.
И понятно, что если наш человек «поддал» заранее, то у него имеется только ОДНА проблема — как поделиться этой своей радостью с максимальным количеством народа. Витёк полез в свои закрома и извлёк «взрослую» пляшку «Смирнова». Турки что-то наперебой залопотали про Аллаха, но Витёк успокоил их, мол, время позднее и Аллах — «бай-бай». Уговаривать долго не пришлось (см. выше про халяву), и народ — почал… После третьего стакана вдруг обнаружилось, что «пьём — БЕЗ ЗАКУСИ!». А у Витька кроме САЛА ничего и не было!
Турки, когда увидали шмат сала весом в пять кило, упали в обморок. И заголосили, что это — самый страшный грех: свиное сало. И Аллах покарает того нечестивца, кто хоть лизнёт свиное сало!
Наступила томительная тишина…
— А кто вам сказал, что это — СВИНОЕ сало? — вдруг нарушил молчание Витёк. — И никакое это не свиное сало! Это… это — КУРИНОЕ сало! Эх, ребята, у нас на Украине таких кур разводят, специально НА САЛО! Пальчики оближешь! А ну, налегай!!!
…Я думаю, что любой трезвый турок только улыбнулся бы Витьковым байкам, но тут, как я уже говорил, было принято на грудь немеряно, и турки… ПОВЕРИЛИ! И пошла наша горилочка да под «куриное» сало, как дети в школу. Или точнее, как тёща под лёд.
А ещё, значит, дело было на юге. Евпатория. Я на гастролях и в свободное от концертов время катаю на лодке двух очаровашек-балерин. Народу на пляже — не протолкнуться: стоят тесно рядком, и чужих заворачивают, типа «шо вы лезете своими грязными ногами на моё чистое полотенце!» Словом, курортная романтика — в разгаре.