— Мистер Рич, у нас создалось впечатление, что вы намереваетесь скупить акции всех предприятий де Куртнэ в случае его смерти. Если вы…
— Именно этим я сейчас и занимаюсь. И потому прошу мне не мешать. Кончено. Брысь!
Грозно надвинувшись на свою перепуганную свиту, он выставил ее из кабинета, захлопнул дверь и заперся на ключ. Подойдя к видеофону, он набрал В.Д.–12,232 и с нетерпением ждал отзыва. В конце концов на экране появилось изображение Джерри Черча, окруженного обломками минувших эпох.
— Вы? — ощерился Черч и потянулся к выключателю.
— Да, я. Постойте, у меня серьезный разговор. Вас по-прежнему интересует восстановление в правах?
Черч недоверчиво взглянул на него.
— А в чем дело?
— Выгорело ваше дело. С нынешнего дня я принимаюсь хлопотать о том, чтоб вас восстановили. Это осуществимо, Джерри. Мне принадлежит Союз Эспер-патриотов. Но и я, в свою очередь, кое-что потребую от вас.
— Ради бога, Бен. Требуйте все, что возможно.
— Мне именно это и нужно.
— Все возможное?
— И невозможное. Да. Неограниченные услуги. Цену вы уже знаете. Ну, по рукам?
— Я согласен, Бен. По рукам.
— Мне будет нужен также Кено Киззард.
— Зачем он вам? Он скользкий человек. Он продаст вас ни за грош.
— Нам нужно увидеться. Место встречи — прежнее. Время то же. Точь-в-точь как бывало, а, Джерри? Только на этот раз конец будет счастливый.
В приемной Института Эспер Лиги, куда вошел Линкольн Пауэл, как всегда, толпилась очередь. Сотни энтузиастов обоих полов, всех возрастов, всех классов общества, мечтающие обнаружить у себя магическое свойство, которое превратит их жизнь в сказку наяву, и не имеющие представления о том, какую тяжкую ответственность налагает это свойство на людей, обладающих им. Как всегда, мечты их были так наивны, что Пауэл не мог сдержать улыбки.
Буду читать чужие мысли и сорву на бирже огромный куш… (Устав Лиги запрещал щупачам заниматься биржевыми спекуляциями). Буду читать чужие мысли и узнаю, что отвечать на экзамене (это школьник, не подозревающий, что для предотвращения такого рода жульничества все экзаменационные комиссии пользуются услугами эспер-инспекторов). Буду читать чужие мысли и узнаю, кто что обо мне думает… Буду читать чужие мысли и узнаю, какая девушка не прочь… Буду читать чужие мысли и стану жить по-королевски…
За столом секретарша устало повторяла на широчайшей телепатической волне:
— Если вы меня слышите, пожалуйста, пройдите в дверь налево с табличкой «Только для служащих». Если вы меня слышите, пожалуйста, пройдите в дверь налево с табличкой «Только для служащих»…
Одновременно она говорила самоуверенной светской молодой особе с чековой книжкой в руке:
— Нет, мадам. Ваше предложение неосуществимо. Лига не практикует платного обучения. Пожалуйста, возвращайтесь домой, мадам. Мы ничем не можем вам помочь.
Глухая к основному тесту Лиги, женщина сердито повернулась. На ее место встал школьник.
Если вы меня слышите, пожалуйста, пройдите в дверь налево с табличкой «Только для служащих».
Из очереди вдруг вышел молодой негр, нерешительно взглянул на секретаршу и двинулся к двери с табличкой «Только для служащих». Он открыл дверь и вошел. У Пауэла захватило дух. «Скрытые» эсперы большая редкость. Просто здорово, что он оказался здесь в этот момент.
Кивнув секретарше, Пауэл последовал за «скрытым». В кабинете двое служащих с энтузиазмом пожимали руку удивленному молодому человеку и хлопали его по спине. Поздравил его и Пауэл. В Лиге считался праздником тот день, когда удавалось откопать нового эспера.
Пауэл прошел по коридору в ректорат. Он миновал детский сад, где тридцать детей и десять взрослых переплетали речь и мысли в ужасающе бесформенный клубок. Воспитательница терпеливо передавала:
Всем думать. Думать. Обходитесь без слов. Думайте. Не забывайте пресекать речевой рефлекс. Повторяйте за мной первое правило…
Класс нараспев громко заголосил:
— Забудьте, что у вас есть голос.
Пауэл сморщился и двинулся дальше. Всю стену против дверей детского сада занимала золотая мемориальная доска, на которой были вырезаны слова священной Клятвы Эспера:
«Я обещаю, что обучивший меня этому Искусству станет для меня таким же близким, как отец и мать. Я разделю с ним свое имущество и помогу ему во всем, в чем он испытает нужду. К его отпрыскам я буду относиться как к родным братьям и обучу их этому Искусству всеми возможными способами. Я также буду обучать этому Искусству и всех остальных.
В соответствии со своими суждениями и в полную меру способностей я буду действовать на благо человечества, а не во вред ему, не ради лжи. И никогда не причиню я мыслью огорчение или боль человеку, даже если он будет просить об этом сам.
В чье бы сознание я ни проник, я это сделаю для блага человечества всегда с самыми чистыми и благородными намерениями. Каждый раз, когда я услышу или увижу в чужом сознании не подлежащую огласке мысль, я буду хранить молчание, почитая ее священной тайной».
В аудитории группа третьеступенников обсуждала международные события, с усердием располагая мысли простой плетенкой. Среди старших затесался двенадцатилетний вундеркинд на уровне второй ступени. Он украшал скучную дискуссию причудливыми зигзагами и нанизывал на каждый зубчик произнесенное вслух слово. Снова рифмовались между собой и складывались в ехидные замечания по поводу выступавших. Парнишка был, как говорится, молодой, да ранний, и это получалось у него занятно.
В ректорате стоял дым коромыслом. Все двери настежь, клерки и секретарши носятся сломя голову. Старик Цун Хсай, ректор (он же президент Эспер Лиги), дородный мандарин с бритым черепом и благодушным лицом, пылая гневом, стоял посреди кабинета. Он был так рассержен, что кричал, и произнесенные вслух слова наводили трепет на его служащих.
— Мне плевать на то, как именуют себя эти негодяи, — гремел Цун Хсай. — Для меня они банда себялюбивых и своекорыстных реакционеров. Чистота расы их волнует, вот оно что! Мнят себя аристократами, вот как! Я с ними побеседую. Я дам работу их барабанным перепонкам! Мисс Принн! Мисс При-и-нннн!
Мисс Принн, повергнутая в ужас перспективой устной диктовки, робко пробралась в кабинет.
— Отправьте этим дьяволам письмо. «В Союз Эспер-патриотов. Джентльмены…» Доброе утро, Пауэл. Сколько вечностей, сколько эпох? Как поживает Нечестивый Эйб? «…кампания, организованная вашей кликой с целью сокращения доходов Лиги, предназначенных на воспитание новых эсперов и повсеместное распространение эспер-обучения, проникнута духом предательства и фашизма». Абзац…
Вынырнув из глубин своей грозной филиппики, Цун мысленно подмигнул Пауэлу:
— Ну как, нашли вы эспер-девушку своей мечты?
— Пока нет, сэр.
— Черт бы взял вас, Пауэл. Женитесь! — рявкнул Цун. — Я не намерен торчать тут всю жизнь. С новой строки, мисс Принн: «Вы жалуетесь на обременительность налогов, толкуете о том, что нужно сохранить аристократию Лиги, что среднему индивиду не под силу эспер-обучение…» Что вы хотели, Пауэл?
— Воспользоваться тайной сигнальной сетью, сэр.
— Так не отвлекайте меня. Поговорите с моей секретаршей-два. С новой строки, мисс Принн: «Почему бы вам не высказаться откровенно? Вы паразиты, которые решили сохранить телепатические дарования в пределах ограниченного круга и, присосавшись, вытягивать соки из остальной части человечества. Вы пиявки…»
Пауэл деликатно притворил за собой дверь и повернулся ко второй секретарше, которая тряслась мелкой дрожью в углу.
— Вы в самом деле так боитесь?
Образ подмигивающего глаза.
Образ трясущегося мелкой дрожью вопросительного знака.
— Когда папаша Цун развоюется, мы всегда делаем вид, что умираем от страха. Это его утешает. Он терпеть не может, когда ему напоминают, что он Санта Клаус.