Она победила.

— Кажется, мы все предвкушаем твою инициацию. Со времен Харка еще никого не признали здесь равным.

Лицо Нинн было совершенно спокойным, противореча яростному свечению глаз. Она буквально смеялась над ним. Он это видел. Влияние, сила, которую он привык принимать как данность, с каждой минутой терялась в ней, в этой яркой женщине, которая заставила его чувствовать. Он слишком долго ничего не чувствовал.

— Осторожнее со своими желаниями. — Харк сидел бе­дро к бедру с Тишиной. На нем была футболка с короткими рукавами, остаток гардероба, который он привез с собой, когда вызвался участвовать в боях. Тишина отрешенно по­глаживала шрам в виде полумесяца на внутренней стороне его руки. Лето никогда особо не задумывался о том, почему Харк служил Астерам, но теперь заметил. Полумесяц был свидетельством свадебной традиции Сат, известной как Ри­туал Шипов. Он спустился под землю не для того, чтобы пла­тить долги или выслуживать себе услуги. Он спустился, что­бы жить вместе со своей женой.

— Почему это? — спросила Нинн, выдергивая Лето из за­думчивости.

— Инициация — не самый приятный процесс, — ответил Харк. — Я вопил, как мальчишка, а не как мужчина. Хоть и пытался вопить, как мужик. Пытался потягаться с местны­ми бычками, но мне не сравниться с их уровнем тестостеро­на. Приходится дразнить их тем, что секс у меня чаще, чем раз в месяц.

Тишина едва слышно вздохнула, словно ее раздражала его болтовня.

— Я ничего подобного не хочу, — Нинн вздернула подбо­родок и смерила шутника холодным взглядом. — Но сейчас это моя привилегия. Мое право.

— Да просто не получится, — прошептал Харк Тишине. Он вертел в руках два осколка черного камня, пытаясь со­единить их вместе, как части трехмерной головоломки. — Ты же понимаешь, да? Физически невозможно.

И только когда Тишина закатила глаза и отобрала у него камни, он развернулся к Нинн.

— Ладно, хочешь ты того или нет, больно все равно будет. Потому что эта штука охренитепьно болит.

Ламот, еще один старик, давно ушедший на пенсию из Кле­ток после многих лет работы на Астеров, принес свое обору­дование. Уверенность Нинн снова дала слабину, и она взгля­нула на Лето. Он встретил ее у кресла, где Ламот готовил иглу и чернила.

— У меня есть татуировка, — Лето не мог вспомнить ощу­щение ее шелковистых волос и не мог позабыть, как ее паль­цы скользили по коже его головы. — Теперь она будет и у те­бя. Эмблема Астеров.

— Где?

— По твоему выбору.

Она приподняла брови, глядя на его короткую стрижку.

— Разве не было больно?

Ее глаза завершили несказанное вслух. Разве не было боль­но... учитывая твой дар?

— Харк тебе не соврал. Наша физиология означает, что метод татуировки должен быть агрессивнее, чем у людей. Больше похожим на шрамирование при участии чернил.

— И это в награду за то, что я раскатала Вэйл?

— Новичкам везет, — отозвалась Вэйл из угла.

Нинн смерила ее ледяным взглядом.

— Победа — это победа.

Женщина прочистила горло и вернулась к своему разго­вору с Фамом.

— Выбирай. — Ламот указал на свое специальное кресло, оборудованное разнообразными зажимами и ремнями. — И садись.

Она взглянула на кресло с заметным беспокойством, но с ответом не медлила ни секунды.

— На лопатке. Левой. Чтобы доспех не скрывал ее.

Ламот кивнул. Как только Нинн села, он закрепил ее рем­нями в нужном положении, полностью обездвижив верх­нюю часть тела. Лето опустился рядом на корточки. Взял ее за руку.

— Ты это заслужила. Дыши, так ты справишься с болью. Втяни ее в себя. Ты уже сделала и пережила куда худшее.

Береги ее.

Улия, дважды-злобная ведьма из Индранан, сказала ему эти слова. Он хотел бы списать это на странное бормотание сумасшедшей старухи, но не мог. Часть его, становящаяся все сильнее, не хотела отбрасывать этих слов.

Однажды она будет выпущена из плена. Он перестал со­мневаться в том, что Нинн сможет пережить одиннадцать месяцев и вернуть себе сына. В тот день ее освободят от мен­тального блока, который хранит ее разум, оставив при ней дар Дракона. И когда она очнется, она обнаружит, что золо­то ее кожи испорчено новым шрамом от Астеров — их зме­ей на плече.

Он начал подниматься.

Нинн вцепилась в его запястье.

— Не надо. Останься.

— Останусь. Буду дышать с тобой, помнишь?

Лето больше не беспокоило, кто что услышит и какие сде­лает выводы о его отношениях с неофиткой. Она больше не неофит. Она теперь его протеже. Его партнер. Его задача — ее защищать. Защищать и от будущего, в котором знак Асте­ров запятнает ее навсегда. Он с гордостью носил символ их дома, но Нинн скорее срежет себе всю кожу, чем сможет сми­риться с позорным клеймом.

Он снова сжал ее пальцы и высвободил свою руку. Ламот уже приготовил паяльный пистолет и ампулу чернил. Лето шепнул ему на ухо:

— Не змею. Сделай ей метку Дракона.

Глава 21

Лето держал бутылку голыша у ее губ, но Нинн отказывалась пить. Переносить боль ей удавалось куда лучше, чем пере­жить унижение от того, что ее стошнило перед ее новыми то­варищами. Крепкий напиток лишил бы человека сознания после первой пары унций, но Нинн и другим Королям Дра­кона — им нужно было пить его, как воду, чтобы ощутить хоть какой-то эффект алкоголя. Теплая отрешенность от соб­ственного тела начала подниматься от пальцев ног все выше и выше. Плечо оказалось одной из последних частей тела, поддавшихся этой анестезии.

— Я хочу быть в сознании, — сказала она Лето, который сидел рядом с ней на коленях. Резкие черты его лица не расслаблялись с момента выхода из Клетки. В глубине его глаз Нинн рассмотрела что-то вроде заботы. Он смотрел на нее так, словно ничто не имело значения, кроме воз­можности убедиться, что она не просто выживет, а станет сильнее.

Снова.

Она лежала грудью на широкой плоской детали кресла, похожей на закругленную столешницу студенческой парты или... «Джек?..» — пробормотала Нинн.

Первый ожог раскаленной игры болью прошил мысли. Она прикусила нижнюю губу, ощутила вкус крови, втянула воздух через нос. Она не будет кричать. Всего несколько часов назад она была скована с Лето, и они оба смогли побе­дить. В их мире не было места слабости.

Но это не означало, что боль будет проще терпеть. Она пы­талась отдернуться. Ее тело хотело решать само за себя. Не­удивительно, что Ламот привязал ее к этому странному крес­лу. Те, у кого были хоть какие-то сомнения в получении знака товарищества воинов, сбежали бы от первого прикос­новения жалящей иглы.

Ремни удерживали ее торс, но оставляли свободными ру­ки. Маленькое утешение. Она не хотела отпускать руки Лето. Он был потрясающим мужчиной. Его впечатляющий, идеаль­но подогнанный доспех больше не блестел, но потеки глины и крови лишь добавляли жизненности. Этот доспех был не только для видимости, он отражал природу надевшего его бойца. И шрам на верхней губе служил еще одним доказатель­ством. Нинн вспомнила шрамы на спине Лето, тянувшиеся вниз под перекрещенными ремнями доспеха. Чтобы оставить шрам Королю Дракона, требовалось немало усилий.

У нее были шрамы.

— Откуда у меня шрамы?

Глаза Лето слегка расширились, но он тут же вернул себе бесстрастность. Сжал ее руки, слегка встряхнул их, словно пытаясь восстановить чувствительность, а не помочь ей от­влечься от боли.

— Сосредоточься. Дальше будет только хуже.

— Я не хочу терять сознание.

— Именно этого ты захочешь. Очень скоро.

Ремни впивались ей в поясницу и плечо. Второе плечо, по­сле первоначального шока, постепенно превращалось в очаг агонии. Запах горящей плоти заставил ее поморщиться, слов­но это был не ее собственный запах.

— Нет. Я не хочу отключаться. — Она зашипела и содрог­нулась. — Я уже отключалась, когда... Лето, откуда у меня шрамы?

— У всех воинов есть шрамы.

Она застонала, проглатывая крик.

— Как ты получил этот? С твоими-то реакциями.