Сжатые челюсти Нинн говорили сами за себя. Ее оскор­били слова старухи.

Улия взобралась по лестнице и неуклюже зашагала по вы­мощенному матами полу тренировочной Клетки. Она натя­нула на плечи шаль, закутавшись поплотнее и расправив бах­рому на своих тощих жилистых бедрах.

— Мы найдем способ возместить причиненный ущерб. Иди ко мне.

Лето поразился тому, как быстро повиновалась Нинн, несмотря на сильную хромоту. Она сжала губы. Стисну­тые у бедер кулаки дрожали от напряжения. Глубокая складка рассекла кожу между ее бледных угловатых бро­вей. Казалось, она вернула чувство собственного предна­значения.

Ему не хотелось приписывать это благотворному влиянию порки, которую она пережила. Думать о том, что ему не сто­ило протестовать, драться. Возможно, доктор был прав, при­бегая к таким экстремальным мерам. Астер подтолкнул ее на грань отчаянья. После которой она стала совершенно другой женщиной.

Лето удивился внезапной дрожи. Если ему не стоило про­тестовать и драться за нее, то почему же вид ее страданий жег его хуже металла кандалов на запястьях и напалма, пы­лающего под кожей?

Это не имело значения.

Имело значение только то, что Нинн сидела сейчас, скре­стив ноги, перед старухой Улией. Его неофитка вела себя раз­умнее, чем он сам. Пришло время исправить это.

Он вошел в Клетку и прислонился к страховочной сетке. Что ж, по крайней мере, Улия будет исполнять свою задачу осторожнее, чем тот, кто в свое время помогал Лето. Он ска­зал себе, что волноваться не о чем, главное, чтобы Нинн прошла этот процесс, сохранив как можно больше внутрен­них ресурсов.

Но затем он встретился с Нинн взглядом.

Она храбрилась изо всех сил, он и не подозревал в ней та­кого мужества. Между ними пульсировал свет, но Лето ви­дел ее, несмотря на тени. Видел ее. Невозможное становилось возможным. В тот миг для него стерлась разница между дву­мя понятиями.

Улия тихо захихикала.

— Так далеко сбежал, чемпион. Свет между вами — сви­детельство, что ты должен быть с этой женщиной.

Общий свет? О нем ходили лишь слухи. Это была лишь старая, очень старая сказка. Что некоторые Короли Дракона обладали возможностью создавать общие силы — отдельно от личных даров. Миф относился к неизвестной ему жизни вне комплекса. Лето мог либо верить в судьбу, либо доверять собственным чувствам. Сейчас требовалось то и другое. Не лучший его навык.

Он очень медленно втянул в себя воздух и отвернулся. Зо­лотое сияние померкло. Тренировочная арена без этого све­та вдруг показалась темной.

Старуха жестом велела ему подойти и сесть рядом с ними на пол.

— Давай. Ты тоже часть всего этого.

— Но церемония приватна.

— Она будет твоим партнером, в смысле большем, чем ты способен представить. Доверие зарождается сейчас.

И вновь слово партнер откликнулось в паху сильней до­зволенного. Да, Нинн станет его партнером в Клетках. Ему приказали. Но Улия имела в виду куда более глубокое значе­ние. Ее глаза, затянутые пленкой цвета тусклой меди, не вы­ражали злобы. Побочный продукт ее слепоты? Или истин­ная правда?

Он заставил себя прекратить догадки.

Нинн оставалась неподвижной, сосредоточенной, но яв­но была неспокойна. На ее шее четко выделялись жилы. Его взгляд приковывал сияющий шелк волос, их мягкость. То, как они обрамляли ее золотые черты. Вернулось воспомина­ние об их роскошной длине — им же и уничтоженной. Ее во­лосы были тем единственным, что не обладало практической ценностью и при этом вызывало его восхищение.

Их больше не было.

Он выпрямился. Подошел. Посмотрел на них сверху вниз.

— Что мне делать?

— Садись с ней.

Он редко позволял Королям Дракона диктовать ему усло­вия, но в этот раз быстрота была предельно важна. Над их головами зависла тяжесть предназначения, даже судьбы. И этот груз опускался с каждой секундой все ниже и ниже. Скоро эта ноша коснется его плеч и прогрызет себе путь до самого сердца, став неизбежной реальностью. Лето сам об­рек себя на такие перемены. Поддаваться им было проще, чем думать о них. Проще, чем сопротивляться.

— Нет, нет, — Улия замахала руками, нечаянно сбросив шаль. — Вместе. За ней. Держи ее.

Нинн вздрогнула.

— Подождите, что?

— Поверь мне, дитя. Тебе понадобится связь. Он ведь твоя связь с этим миром, не так ли?

Нинн целую секунду смотрела куда-то в пол Клетки. Мышцы над лопатками напряглись. Она кивнула, но голос ее шуршал, как бумага, когда ей дались слова:

— Мы можем уже начать, чтоб скорее закончить?

Лето опустился на колени за ее спиной, раздвинул ноги, обхватывая ее бедра — почти повторил ту позу, в которой держал ее после того, как она сумела слезть со столба для пор­ки. Ее кожа пахла потом и кровью. Здесь, в Клетке, его вос­приятие было свободно, обоняние различало больше оттенков ее запаха. Первобытная горечь страха. Соль ее слез. Влажная плесень с древнего пыточного столба. И даже он сам — Лето чувствовал свой собственный запах, оставшийся на ее коже.

А затем все больше и больше. Детали наслаивались на де­тали. Он мог слышать, как замедляется и ускоряется ее серд­це. Видеть, как тонкие волоски поднимаются иглами на ее обнаженном плече. Ощущать тепло ее тела каждой клеточ­кой своего. Его чувства тонули в ней.

Осторожно прикрывая грудью ее израненную спину, Ле­то соединил руки на животе Нинн. Она напряглась, вымучи­ла выдох. Их пальцы переплелись. Он прижался лбом к ее шее, под едва заметным потеком запекшейся крови.

— Отлично, — сказала Улия. — Теперь начнем. Лето, бе­реги ее.

Он не смотрел на каргу. Он был слишком занят частотой дыхания Нинн. Пока ритмы их дыхания не слились. Он ни­когда раньше не ощущал подобного, а последние услышан­ные слова бесконечным эхом повторялись внутри.

Береги ее.

Глава 16

Нинн не могла сохранять неподвижность. Голос той женщи­ны, Улии, вдруг обрел силу и глубину звуков большого коло­кола, заставив Нинн погрузиться в глубины сознания. По­следняя связная мысль позволила ей вцепиться в ладони Лето. Чтобы вновь ощутить близость. Единение. Его руки на ее руках. Бедра, обхватывающие ее ноги. Они сидели в позе любовников, отдыхающих после тяжелой задачи — в их слу­чае, после попытки пережить доктора Астера.

Они не были любовниками, но уютная поза была как нель­зя к месту.

Часть ее сознания все еще противилась идее подключить Лето к церемонии. Что, если какая-то часть ее личности вы­скользнет на свободу? Что, если Улия откроет и его разум и позволит ему увидеть все ее тайны? И он увидит, насколь­ко она привыкла рассчитывать на него, даже хотеть его. Она вздрогнула. Он сильнее сжал ее пальцы.

Присутствие Лето было неизбежно. Предстояла опасная операция. Улия могла потерять связь с сознанием Нинн и оставить ее навсегда блуждать в темноте подсознания. Воз­можно, физический якорь — сила Лето, контакт тела с те­лом — могли помочь ей вернуться назад.

Они оба смотрели на Улию. Их кожа соприкасалась. Он го­рел, и она горела. Сильные руки Лето удерживали ее на ме­сте. Сковывали, но придавали уверенности. Большие сильные руки, казалось, касаются всего ее тела. Или это просто фокус сознания. Она только вздохнула, когда он нашел спо­соб прижаться ближе. Кончики пальцев, шея, щека.

В комнате было темно. Улия превратилась в бронзовый свет между висков Нинн. Ее морщинистое лицо, согбенная спина и протез ноги так и не проявились. Один только цвет, похожий на блеклую медь ее глаз. Нинн моргнула, внезапно потеряв ориентацию в пространстве.

И Лето тоже был там. Она не могла его видеть. Не могла никак ощутить — почувствовать запах, прикосновение, звук. Даже вкус. Ей хотелось вновь ощутить его вкус.

Шок заставил сопротивляться хватке Улии, оглушившей ее сознание. Но Лето держал ее крепче. Какой-то его эле­мент, неподвластный органам чувств. Где-то вне темноты он сжимал ее тело на полу тренировочной Клетки. Держал ее. Держал...

Что за печаль тебя мучит?