По просьбе губкомов и укомов партии наши бойцы нередко выезжали с продовольственными отрядами для реквизиции у кулаков продуктов. Часть продуктов шла на довольствие дивизии. Нередко отряды нарывались на засады, и поездки заканчивались вооруженными стычками, а то и гибелью нескольких товарищей, но, даже несмотря на это, пограничники успешно справлялись с заданиями. Такие поездки еще больше сближали их с трудящимися окрестных сел и городов.

…Приближалась первая годовщина революции. Штаб дивизии решил отметить праздник в торжественной обстановке. Готовились к нему тщательно, и, хотя тогда опыта в таких делах еще не было, праздник получился замечательным. Здание городского театра, где должно было проходить заседание партийного и советского актива совместно с представителями пограничных войск и трудового населения, молодежь Витебска украсила гирляндами из еловых веток; над входом вывесили портрет Ленина, алые знамена и транспаранты. Невзрачное здание театра стало нарядным.

Зрительный зал заполнен до отказа. В тесных рядах смешались военные гимнастерки приехавших за сотни километров бойцов-пограничников, косоворотки рабочих, платья девушек-комсомолок и крестьянские зипуны.

Сначала открылось торжественное заседание, ораторы сменяли один другого. Говорили о переживаемых трудностях и путях их преодоления, о будущем страны.

Затем состоялся концерт. Среди пограничников нашлось немало певцов, танцоров и музыкантов. Люди, казалось, забыли, что завтра вновь ночные секреты и наряды на границе.

Во время концерта дежурный по штабу передал начальнику штаба записку. Жданович, прочитав, пошел к выходу, сделав мне знак следовать за ним. В фойе он показал мне телеграмму:

«Органами ВЧК разоблачена и арестована группа диверсантов, важных государственных преступников. Главарю и четверым членам шайки удалось бежать. Преступники направляются по Александровской железной дороге к западной границе. Немедленно примите меры к задержанию…»

— К задержанию… — Жданович вздохнул. — Где их, подлецов, искать? В поездах? Уверен, что сошли, не доезжая до границы километров сто — двести. В общем, комиссар, думаю, что пункт перехода кордона у них один — Орша.

Были даны срочные распоряжения.

Пограничники 472-го полка во главе с командиром Затеплинским и комиссаром Мирошниковым провели сложнейшую операцию. Для нас это было первое боевое крещение по обнаружению и задержанию вражеских лазутчиков, направлявшихся к границе из глубины нашей страны.

Мы подняли в ружье все заставы в районе Орши, выставили дополнительные ночные дозоры в наиболее важных районах города. Наши латышские стрелки, переодетые в штатское, день и ночь дежурили на Оршинском вокзале, проверяли документы у пассажиров во всех поездах, на шоссейных и даже проселочных дорогах. Пограничные патрули дежурили в гостиницах, на постоялых дворах, базарах. В международном вагоне поезда Москва — Варшава трое вылощенных «дипломатов» привлекли внимание пограничного патруля. Один из латышских стрелков до революции работал гравером в подпольной типографии большевиков. Он-то и обратил внимание на совершенно безукоризненно исполненные документы «дипломатов».

В дальнейшем нам не раз случалось сталкиваться с фальшивыми паспортами, солдатскими книжками, различными справками. И, как правило, их можно было всегда отличить от настоящих по идеально поставленным печатям (без единой неясной буковки), точно скопированным подписям, заранее продуманным и проставленным датам выдачи документов, виз и т. д.

Четвертого диверсанта задержал ночной дозор у самой границы. Это был террорист, опытный и смелый. Он пытался прорваться за кордон один, рассчитывая, что так у него больше шансов на успех. При задержании он оказал вооруженное сопротивление, но был взят.

Прошло семь дней со времени получения телеграммы. ВЧК требовала окончательных результатов, а пятого преступника мы не обнаружили.

Было очень неприятно сознавать, что он ушел. Значит, граница закрыта неплотно, где-то есть лазейки, которыми еще пользуется враг. Там, где прошел один, могут пройти десять. Штаб дивизии на экстренном совещании принял решение ответить Москве: да, прохлопали.

Буквально через два часа стало понятно, какую мы допустили ошибку при организации операции. Мы полностью понадеялись только на силы пограничников, а жизнь нас поправила.

На хуторе Белая Роща, в сорока километрах от Орши, к председателю комитета крестьянской бедноты Василию Суходреву пришел местный кузнец. Он сообщил, что в погребе за гумном, у соседа-кулака, вот уже двое суток прячется какой-то подозрительный человек. Кузнец сам видел, как неизвестный по ночам пробирается в хату. И он-де решил, что не будет ничего плохого, если председатель поинтересуется «гостем». И председатель поинтересовался. Так крестьяне помогли пограничникам. Это был пятый.

Задание ВЧК было выполнено.

Наступила весна. Снова раскисли дороги, снова в небе послышались крики перелетных птиц. Только теперь они летели в наши леса, на поля. На душе было весело и радостно. В настроении пограничников чувствовалась та приподнятость, которая всегда появляется с наступлением весны. Весело на душе было и потому, что немецкие войска уходили с оккупированной территории России. Вслед за ними двигалась на запад и наша пограничная дивизия.

Вспоминается картина вступления пограничников в Могилев.

Погранбатальон 473-го полка в полной боевой готовности сосредоточился в предместье города, местечке Луполово, вдоль берега реки. Отсюда хорошо виден и мост через Днепр, и утопающий в зелени город, лежащий на противоположном берегу. Воздух прозрачен и чист. Я, начдив Гласко и командир батальона стоим на высоком холме и наблюдаем, как последние колонны немцев в серо-зеленых мундирах покидают город.

В бинокль отлично видно: Могилев словно вымер. Улицы пустынны, магазины не работают, ставни домов закрыты. Людей нет совсем. Как же быть? Ведь мы готовились вступить в город торжественно, даже духовой оркестр пригласили. Неужели придется идти под звуки марша по безлюдным улицам? Разведка донесла:

— Немцы оставили город.

— Оркестр, вперед! Марш! — послышалась команда. Вскакиваю в машину. Рядом Гласко и двое матросов. Мелькают пролеты моста. Вот он, Могилев. Наш, советский!

Навстречу бежит народ. Откуда только появилось столько людей! Нас обнимали и целовали. Радостные, заплаканные лица горожан: «Свои! Родные!» Все смешалось вокруг: румяный каравай хлеба на ярком рушнике, цветы, смех, улыбки и крепкие объятия.

Возник митинг. Выступающих было много. Говорили бойцы, представители рабочих, крестьян, интеллигенции. Значит, готовился народ к этому, значит, жил надеждой на скорое освобождение. И ожил город. Широко распахнулись окна домов, открылись магазины и лавки, заполнились улицы народом. Над зданием бывшего дворянского собрания гордо вознесся в голубое весеннее небо красный флаг.

Граница продвинулась далеко на запад. Могилев, Минск и другие города и села снова стали советскими. Появились новые, нехоженые дороги и тропинки. Все приходилось начинать заново.

Демаркационная линия теперь граничила с землями панской Польши. Планы захвата Советской Украины и Белоруссии Пилсудский вынашивал заранее. С этой целью на границе белополяками часто устраивались провокационные вылазки и налеты на наши заставы. Сначала это были выступления небольших групп, с которыми гарнизоны застав справлялись без особого труда. Но однажды третья застава в районе Барановичей ночью была поднята по боевой тревоге. На границе отчетливо слышались выстрелы. Частые винтовочные залпы перемежались с длинными пулеметными очередями. У наших дозоров пулемета с собой не было. Значит, снова белополяки!

О переходе границы крупными силами легионеров я узнал в три часа утра и вскоре докладывал в Смоленск, где в это время находился главком Западного фронта.