Еще одной серьезной информацией Носенко было наличие у КГБ важного источника в Париже, который передавал секреты США и НАТО. Имя источника Носенко не знал, но сказал, что для помощи источнику в Париж был командирован специалист КГБ по использованию рентгеновской установки для считывания кодов сейфа. С помощью этой наводки в сентябре 1964 года ФБР арестовало сержанта армии США Роберта Ли Джонсона, служившего охранником в Центре фельдъегерской связи НАТО в аэропорту Орли. На допросах он признался, что в 1953 году, проходя службу в Западном Берлине, вступил в контакт с КГБ и был завербован. Вскоре он сам завербовал своего друга сержанта Джеймса Аллана Миткенбау. В 1956 году он временно прервал свои отношения с КГБ, но с 1957-го возобновил их и начал работать в качестве агента. Служа охранником на ракетных базах в Калифорнии, он передавал через Миткенбау куратору из КГБ A.A. Елисееву фотографии, планы, документы, а однажды даже передал образец ракетного топлива, которое он по указанию КГБ откачал из топливного бака. В 1959 году Джонсона перевели на американскую базу во Франции, а в конце 1961 года в центр фельдъегерской связи НАТО в Орли. Там с февраля 1962 года он передавал документы из хранилища центра сотрудникам КГБ B.C. Уржумову и Ф.А. Иванову. Как потом уточнил Носенко, операция проводилась с личной санкции Хрущева. В 1964 году Джонсона переводят в Пентагон, но в этот момент его жена по неизвестной причине грозится разоблачить его как советского шпиона. Он пытается бежать, но его арестовывают сотрудники ФБР, которым от его жены стало известно о его с Миткенбау работе на КГБ. В 1965 году оба были приговорены к тюремному заключению сроком на 25 лет, а в мае 1972 года Джонсон был убит ударом ножа собственным сыном Робертом во время свидания в тюрьме.

Носенко рассказал также о А. Черепанове, сотруднике КГБ, который в октябре 1963 года передал в посольство США в Москве документы о слежке КГБ за иностранными дипломатами. (О самом Черепанове будет рассказано ниже.) Носенко подтвердил, что Черепанов действительно являлся сотрудником Второго главного управления КГБ и что документы, которые он передал в посольство США, были подлинными. Таким образом, вернув в КГБ бумаги Черепанова, ЦРУ решило его судьбу — он был расстрелян. Носенко сообщил, что лично участвовал в поимке Черепанова, который пытался скрыться, и в доказательство своих слов предъявил командировочное удостоверение.

Вскоре, уже после нескольких встреч, Носенко стал намекать, что подумывает о переходе на Запад. Он спросил, какие у него есть перспективы на этот счет. Бегли ответил, что по согласованию с директором ЦРУ на имя Носенко будет открыт счет в банке, куда положат 50 тысяч долларов, а затем будут добавлять по 25 тысяч в год па весь период действия контракта. Кроме того, за помощь в деле Вассела к первоначальной сумме будет добавлено еще 10 тысяч долларов.

Четвертого февраля Носенко сообщил, что его неожиданно отзывают в Москву. По его словам, это означает, что он попал под подозрение и больше никогда не сможет покинуть пределы СССР. Поэтому он просит защиты у ЦРУ. (Много позже Носенко признался, что история с телеграммой была выдумкой.) Бегли сообщил о просьбе Носенко в Вашингтон. Из Ленгли мгновенно пришел ответ: «Согласны!» Большую роль в этом решении сыграла информация Носенко об Освальде, которая в конечном счете перевесила опасения о том, что Носенко является подставой КГБ. В тот же день, 4 февраля, Носенко вручили американские документы, в гражданской одежде перевезли на автомобиле через швейцарскую границу в ФРГ и поселили на конспиративной квартире ЦРУ под Франкфуртом. Там с ним встретился начальник советского отдела ЦРУ Дэвид Мефри, который подтвердил денежные обязательства ЦРУ и предупредил Носенко, что тот должен пройти проверку на детекторе лжи, дабы подтвердить свою искренность. Спустя неделю, 11 февраля Носенко доставили самолетом из Франкфурта на базу ВВС Эндрюс близ Вашингтона.

В СССР по факту бегства Носенко было заведено уголовное дело, получившее кодовое название «Ирод». В результате проведенных следственных действий было подготовлено обвинительное заключение, в котором, в частности, говорилось:

Двадцать второго июня 1964 года обвинительное заключение против Носенко было утверждено заместителем Главного военного прокурора и направлено в Военную коллегию Верховного суда СССР. Состоявшееся 23 июля заседание коллегии вынесло Носенко следующий приговор:

А в результате проведенного в КГБ служебного расследования многие сотрудники понесли наказание. Трое были уволены из органов с лишением воинских званий, еще троих просто уволили, к десятерым применили суровые дисциплинарные санкции. Начальник Второго главного управления генерал-лейтенант Грибанов был отстранен от должности, а больше сотни сотрудников были отозваны из зарубежных командировок и стали невыездными.

Пребывавший в США Носенко явно нервничал, и не без оснований, опасаясь, что ЦРУ не выполнит своих обещаний, и запил, вскоре дойдя до того, что, как вспоминает Хелмс, не хотел заниматься ничем, кроме попоек и кутежей. Порой доходил до беспамятства. Так, например, однажды он вдруг начал бить посуду в баре в Балтиморе, и лишь с большим трудом удалось замять скандал. И действительно, новая жизнь в США для Носенко вскоре обернулась кошмаром. Для Энглтона и Бегли история с бегством Носенко служила лишь способом отвлечь внимание от информации Голицына о «кротах» в ЦРУ и довести до Запада информацию о том, что КГБ не имеет никакого отношения к Освальду и убийству Кеннеди. Эти подозрения на первый взгляд казались обоснованными. Было очень странно слышать, что КГБ не проявил внимания к Освальду, бывшему морскому пехотинцу, да еще служившему оператором радара на военной базе самолетов «У-2» в Ацуги в Японии. К тому же если Освальд убил президента Кеннеди по собственной инициативе, то вполне вероятно, что советское руководство могло «подкинуть» ЦРУ перебежчика, дабы убедить США в своей непричастности к убийству.

Был и еще ряд обстоятельств, казалось подтверждавших эту точку зрения. Взять хотя бы вопрос о воинском звании Носенко. По словам Бегли, он был майором с 1962 года, а когда приехал в 1964 году, сказал, что он подполковник. Позже, в США, Носенко признался, что он — капитан. Само по себе это не удивительно, так как перебежчики часто преувеличивали свой ранг, чтобы придать себе большую значимость. Но в данном случае Носенко предъявил командировочное удостоверение, выданное ему, когда он ловил Черепанова, где значилось звание подполковник. Аналогичные ситуации возникали при поиске «крота» под псевдонимом САША, о котором предупреждал Голицын. В 1962 году Носенко о САШЕ ничего не знал. А в 1964 году он вдруг сам заговорил о нем и сообщил, что САША был офицером армии США, дислоцированной в Германии, и что он не имеет к ЦРУ никакого отношения.[47] Что же касается поездки в США в 1957 году высокопоставленного. сотрудника Второго главного управления КГБ Ковшука, то Носенко продолжал утверждать, что тот был командирован для встречи с источником КГБ по кличке АНДРЕЙ. АНДРЕЙ оказался армейским сержантом, который до этого работал в гараже американского посольства в Москве, после чего вернулся в США и жил в окрестностях Вашингтона. Ковшук встретился с ним, передал на связь резидентуре и уехал. На вопрос, чем был занят Ковшук все остальное время, Носенко отвечал, что искал АНДРЕЯ. Между тем подлинная фамилия АНДРЕЯ значилась в Вашингтонской телефонной книге.