После бегства на Запад склонность Гузенко к алкоголю начала резко прогрессировать. Он мог, выйдя из дому, за один раз истратить сотни тысяч долларов. По этому поводу Филби говорил:
«Позднее я с некоторым удовольствием узнал, что из-за Гузенко КККП почти обанкротилась, когда он познал радость от использования капиталистической системы заказов по поч, те. По каталогам он заказывал массу всевозможных товаров длительного пользования, независимо от того, нужны были они ему или нет, и посылал чеки на оплату в канадскую контрразведку. Подвальное помещение его дома было, очевидно, забито коробками с нераспакованными телевизорами и другими товарами».
По некоторым оценкам, Гузенко стоил канадцам примерно 7 миллионов долларов.
В 1948 году Гузенко написал книгу «Железный занавес», в которой поведал о своей судьбе. Умер он своей смертью в 1982 году.
Другим сотрудником советской разведки, попытавшимся после войны бежать на Запад, был полковник внешней разведки НКГБ Волков.
Эта история началась 27 августа 1945 года, когда вице-консул советского посольства в Турции Константин Волков направил вице-консулу Великобритании Чантри Пейджу просьбу о безотлагательной встрече. Было время отпусков, посол Великобритании отсутствовал, а большинство служащих посольства на лето переехало из Анкары в Стамбул. Поэтому просьба была оставлена без ответа. Тогда 4 сентября Волков лично явился в старое консульское здание в Стамбуле. Его приняли вице-консул Пейдж и первый секретарь посольства Джон Рид, исполнявший обязанности переводчика.
Волков очень нервничал, излагая цель своего визита. Оказалось, что он является полковником, заместителем резидента НКГБ в Турции, и принял решение бежать на Запад. Он заявил, что хотел бы получить паспорта для себя и жены для выезда на Кипр и 27 500 фунтов стерлингов.[18] В обмен на политическое убежище он предлагал англичанам досье, документы и информацию, собранные им во время работы в британском отделе ИНУ в Центре: список советских агентов в Турции, адреса зданий НКГБ в Москве, данные о системе их охраны, слепки с ключей, графики смен дежурных охранников. Но самым важным была его информация о советских агентах в Англии, причем двое из них, по его словам, работали в министерстве иностранных дел, а семеро — в британской разведывательной службе, один из которых исполнял обязанности руководителя отдела британской контрразведки в Лондоне.[19]
Рид с Пейджем сошлись во мнениях, что о предложениях Волкова следует поставить в известность посла Великобритании в Турции сэра Мориса Петерсона. Однако тот выразил крайнее неудовольствие по поводу этого известия, так как уже давно пытался пресечь пребывание в штате посольства сотрудников СИС под дипломатическим прикрытием. «Я не допущу, чтобы мое посольство превратилось в шпионское гнездо, — заявил Петерсон. — Если вы хотите заниматься этими делами, выбирайте для этого Лондон». Это решение посла не информировать резидента СИС в Турции Сирила Макрея о произошедшем и привело к печальным для Волкова последствиям.
Когда Волкову сказали, что о его просьбе придется проинформировать Лондон, он согласился, но выдвинул ряд условий. Первое: отчет о беседе должен быть написан от руки, а не напечатан на машинке, так как в британском посольстве есть русский агент. Второе: сноситься с Лондоном по его вопросу необходимо по дипломатической почте, поскольку все радиосообщения между Лондоном и посольством в Москве уже в течение двух с половиной лет расшифровываются. Третье: ответ он будет ждать не более 21 дня. Обговорив эти условия, Волков покинул британское посольство.
Девятнадцатого сентября 1945 года донесение, написанное в Стамбуле Ридом, было доставлено в СИС, где легло на стол начальника девятого отдела, занимающегося контрразведкой против коммунистических стран и организаций. Имя этого начальника было Ким Филби. Как глубоко внедренный «крот» НКГБ, он сразу оценил масштаб грозящей ему опасности.
«Я сразу же отверг идею советовать проявлять осторожность в деле Волкова под предлогом возможной провокации, — писал он позднее в книге «Моя тайная война». — В тот момент это никакой пользы мне не принесло бы, а с точки зрения длительной перспективы могло бы явиться компрометирующим меня фактором. Единственно правильный путь — действовать смело. Я доложил Мензису (тогдашний начальник СИС), что, по моему мнению, речь идет о деле чрезвычайной важности. Мне потребуется какое-то время, чтобы разобраться в его существе, и, исходя из информации, которая, возможно, будет получена, выработать соответствующие рекомендации».
В тот же день Филби сообщил о Волкове своему оператору из лондонской резидентуры НКГБ Б. Кротову, который немедленно поставил Центр в известность об этом. Двадцать первого сентября консульство Турции в Москве выдало визы двум сотрудникам НКГБ, действовавшим под видом дипкурьеров. Одним из них был начальник 5-го отдела 1-го управления Андрей Макарович Отрощенко, второго звали — Александром Даниловым. По прибытии в Стамбул выяснилось, что Волков болен и находится в больнице французского консульства. Это осложняло выполнение задачи, так как предатель, заподозрив что-то неладное, мог обратиться за помощью к англичанам или французам. Поэтому пришлось прибегнуть к помощи французского врача, который убедил Волкова в необходимости пройти медицинский осмотр на территории советского консульства. Ничего не подозревавший Волков согласился и, только увидев в посольстве Отрощенко, понял, что его ожидает. Двадцать четвертого сентября Волков и его жена были доставлены в сопровождении охранников на военный самолет и вывезены в Москву. Судьба Волкова была решена.
Что же касается действий СИС, то они, благодаря принятым Филби контрмерам, осуществлялись нарочито медленно. Лишь 22 сентября в Лондоне поручают Филби разобраться с делом Волкова лично. Задержавшись в пути из-за погодных условий, Филби прибыл в Стамбул только 26 сентября, в пятницу. Но британское посольство не работало по выходным, и поэтому попытку связаться с Волковым Пейдж, Рид и Филби предприняли только в понедельник, 29 сентября. Но в советском посольстве им сначала ответили, что Волкова нет на месте, потом что Волков в Москве, а когда на следующий день Пейдж лично посетил посольство, ему заявили, что понятия не имеют ни о каком Волкове.
В своем отчете о провале Волкова Филби выдвинул несколько версий: пьянство, неосторожность, прослушивание НКГБ его квартиры, неожиданное изменение решения. Так как в СИС Филби пользовался абсолютным доверием, то история с Волковым непосредственно ему не угрожала. Однако после побега в СССР в 1951 году Д. Маклина и Г. Берджесса досье Волкова вытащили из архива и неудачные попытки Филби дискредитировать Волкова обернулись важной частью обвинения против него самого.
Если Филби был и остался убежденным сторонником социализма и СССР, то некоторые другие коммунисты и интернационалисты на Западе со временем изменили свое отношение к Советскому Союзу и его политике. Одним из них была Элизабет Бентли.
Бентли родилась в 1908 году, и после окончания университета Вассар жила в Нью-Йорке. В 1934 году она около года провела в Италии, откуда вернулась убежденной антифашисткой, и в 1935 года вступила в Компартию США. В 1938 году ее убедили прервать открытые отношения с партией, выдать себя за консерватора и работать на НКВД. Ее оператором в Нью-Йорке стал нелегал ИНО НКВД Яков Голос (ТИММИ), чьей любовницей она вскоре стала вопреки всем правилам НКВД.
С 1941 года Бентли, получившая в ИНО псевдоним МИРНА, работала связной между Голосом и группой Натана Сильвермастера («Грета»), Сильвермастер сделал очень много для возрождения агентурной сети в Вашингтоне после предательства Чемберса. Революционный романтик, страдающий бронхиальной астмой, он перед нападением японцев на Пёрл-Харбор сумел создать группу из десятка правительственных чиновников, работавших в различных подразделениях администрации Рузвельта и одновременно на НКВД. Бентли раз в две недели совершала поездки в Вашингтон, где забирала информацию у Сильвермастера и отвозила в Нью-Йорк. Вначале это было несколько машинописных страничек с изложением секретных материалов и несколько копий наиболее важных документов.
18
Эта странная сумма, возможно, была исчислена по тогдашним котировкам валют, сейчас она составляет около полумиллиона фунтов.
19
Два агента в МИД, о которых упоминал Волков, были, по всей видимости, Берджесс и Маклин. Среди семи агентов в разведке, несомненно, были Филби, Блант, Кэрнкросс, Лонг и Клюгман. Двумя другими могли быть Цедрик Белфрейдж, который во время войны два гола работал в британской координационной службе безопасности в Нью-Йорке, и офицер Управления специальных операций, имя которого до сих пор не называется.