В 1963 году Орлов публикует очередную книгу: «Учебник разведки и партизанской войны», в которой «разоблачил методы советского шпионажа за границей», «та книга Орлова — всего лишь сборник забавных и назидательных историй из жизни разведчиков, закамуфлированный рассказ об операциях 1920–1930 годов. Так что, рассказывая об этом в 1963 году, Орлов не нанес советской разведке никакого вреда. Не навредил он ей и раскрытием общей концепции работы за рубежом: ставка на агентуру, а не на обработку открытых источников, особая роль дезинформации и т. д. К тому же некоторые эпизоды явно лживы.
«В конце книги, — указывает К. Хенкин, — Орлов подробно рассказывает о подвигах легендарного капитана Николаевского, который, командуя в Испании партизанским отрядом, всех поражал храбростью и смекалкой. Прослужив в испанских партизанских отрядах более года, я ни разу Николаевского не встретил, ни разу о нем не слыхал. А уж нам ли не стараясь поднять боевой дух всякими героическими историями».
Разумеется, совершенно абсурдным следует считать предположение, что Орлов бежал в США по заданию Москвы. В те годы на столь высоком уровне такие операции не проводились. Все значительно проще. Орлов был не из тех, кто покорно ехал навстречу следствию и пуле в лубянских подвалах. Но желание сохранить жизнь не делало его противником советского строя.
Строй был свой, только надо было перестать расстреливать хороших и снова доверить им (таким, как Орлов) расстреливать плохих. Политически и практически с советским режимом Орлов не порывал никогда. Не мыслили себя вне коммунистического движения и другие перебежчики, опередившие Орлова, — Г. Агабеков, В. Кривицкий, И. Рейсс. Но они искали прежде всего связи с партийной оппозицией, хотели продолжить политическую борьбу со Сталиным. Результат этих исканий известен. Орлов же понял, что, порвав с Москвой, человек его профессии мог жить, только сотрудничая с западными спецслужбами с пользой для СССР. Чем он и занимался.
В подтверждение этому можно поведать о старом знакомом Орлова Вилли Фишере. Посланный в 1948 году нелегалом в США, он был арестован в 1957 году и назвался при аресте Рудольфом Ивановичем Абелем. Настоящий Рудольф Абель, тоже работник КГБ, в 1957 году умер в Москве. Само по себе это не интересно. Интересно другое. Вскоре после освобождения и возвращения Фишера в Москву его бывший сослуживец и друг К. Хенкин в частной беседе спросил его:
«— Почему при аресте вы назвались именем Абеля?
— Во-первых, потому, что биографию Рудольфа я знал, как свою, во-вторых, потому, что я таким образом давал сигнал в Центр, и, наконец, потому, что я проверял ШВЕДА».
Орлов, лично знавший Фишера, мог сказать, что настоящее имя человека, представшего перед судом, не Рудольф Иванович Абель, а Вильям Август Фишер. Он сын принявшего британское подданство Генриха Метью Фишера. Он родился в городе Ньюкастл-на-Тайне 12 июля 1903 года. Он гражданин Великобритании, которую покинул по законному паспорту в 1921 году, по которому въехал в Великобританию в 1931 году. Паспорту, дающему право на защиту Короны и обязывающему Фишера соблюдать ей верность. Но Орлов не сделал этого.
Проверка, устроенная Орлову Фишером, вряд ли касалась какого-либо конкретного случая. Скорее всего, речь шла об общей благонадежности и подтверждении сделанного в декабре 1955 года начальником Следственного управления КГБ вывода: «У нас нет оснований для возбуждения судебного дела против Орлова».
Еще одним косвенным подтверждением этому можно считать следующий факт. В 1967 году сотрудники вашингтонской резидентуры КГБ установили местонахождение Орлова в США. Резидент Борис Соломатин и его заместитель по линии ПР Олег Калугин послали в Москву шифротелеграмму, в которой предлагали организовать встречу с Орловым и попытаться склонить его к возвращению в СССР. Из Центра пришло согласие, и 14 ноября 1969 года оперативный сотрудник КГБ Михаил Александрович Феоктистов встретился с Орловым на его квартире и передал ему письмо от его друга Прокопюка, с которым Орлов работал в Барселоне. В ходе состоявшейся беседы Феоктистов сказал Орлову, что он реабилитирован и что у него остались в СССР друзья, однако позитивного разговора не получилось. Орлов был сдержан, хотя разговаривал благожелательно. Вторая встреча Феоктистова с Орловым состоялась летом 1971 года. Орлов спокойно выслушал сообщение Феоктистова, что его ждут в СССР и считают честным человеком, но возвращаться отказался. Через месяц после этой встречи из Москвы поступил приказ оставить Орлова в покое. По словам Калугина, приказ исходил из Политбюро, от М.А. Суслова. В результате контакты с Орловым прекратились, но и смертный приговор, вынесенный ему в 1938 году, не был приведен в исполнение.
Что же касается дальнейшей судьбы Орлова, то осенью 1971 года от сердечного приступа умерла его жена Мария. Тяжело переживая ее смерть, Орлов продолжал работать над мемуарами. В марте 1973 года он был отправлен в госпиталь с серьезной болезнью сердца и 8 апреля 1973 года умер в возрасте семидесяти восьми лет.
Следующим сотрудником НКВД, решившим остаться на Западе и не возвращаться в СССР, стал сотрудник резидентуры ИНО в Риме Гельфанд.
Лев Борисович Гельфанд родился 29 декабря 1900 года в селе Артемовка Полтавской губернии в семье управляющего поместьем. С 1910 по 1918 год молодой Гельфанд учился в гимназии города Переславля, где познакомился с учением К. Маркса, сблизился с большевиками и занимался распространением революционной литературы. После Октябрьской революции он встал на сторону новой власти, записался в отряд городской самообороны и принимал активное участие в борьбе с местными бандформированиями.
В ноябре 1918 года Гельфанд вступил добровольцем в Красную Армию и в дальнейшем служил в бронечастях, занимаясь политработой. Так, летом 1920 года он был назначен начальником политотдела Московской автобронетанковой бригады, в 1921 году по предложению Г. Котовского стал комиссаром бронесил РККА, а в начале 1922 года занимал должность уполномоченного ПУР у Троцкого. Одновременно учился на заочном отделении МГУ и редактировал журнал «Броневое дело».
В конце 1922 года Гельфанда направляют в Народный комиссариат путей сообщения, на должность заместителя начальника политсекретариата наркомата, а в 1923 году он становится заместителем председателя треста «Транспечать». Но, находясь на этой должности, он проворовался и в феврале 1924 года был исключен из рядов ВКП(б). Понимая, что вне партии сделать карьеру невозможно, он устраивается рабочим в типографию, а потом на завод «Мельстрой», где ему удается вновь вступить в ВКП(б). С партийным билетом в кармане Гельфанд, используя старые связи, в сентябре 1925 года устраивается на работу в Народный комиссариат иностранных дел. А уже в марте 1926 года его командируют в полпредство СССР во Франции на должность стажера. Разумеется, такой поворот в его карьере не был случайным. Просто он в это время становится сотрудником НКВД. Об этом свидетельствует и тот факт, что во Франции Гельфанд очень быстро продвигается с должности секретаря генконсульства в Париже, до второго секретаря полпредства, ведает организацией союзов и печатных органов русской эмиграции (эта должность в советских посольствах всегда резервировалась для сотрудников разведки).
Но в конце января 1930 года Гельфанда срочно отзывают в Москву. Причиной этого стало его участие в начале января 1930 года в похищении главы РОВСа генерала Александра Павловича Кутепова.
Похищение Кутепова, приказ о чем был отдан лично Сталиным, ставило своей целью окончательно деморализовать белую эмиграцию и ее боевые организации. После внезапной смерти от скоротечной чахотки генерала Врангеля 25 апреля 1928 года (вполне возможно, смерти насильственной и организованной ОГПУ) генерал Кутепов оставался единственной крупной и пользующейся авторитетом фигурой в РОВСе.
Для организации похищения Кутепова в Париж припыл ответственный работник ОГПУ, начальник Особой группы при председателе ОГПУ Яков Исаакович Серебрянский. Похищение было осуществлено за несколько минут до 11 часов утра в воскресенье 26 января 1930 года прямо посреди улицы в седьмом квартале Парижа. Непосредственные участники похищения, резидент ОГПУ Николай Кузмин и нелегал Андрей Фихнер, запихнули Кутепова в машину и отвезли в порт Кале, где погрузили на советский пароход. Однако главная цель похищения не пыла достигнута. Дело в том, что у Кутепова было слабое сердце и оно не выдержало анестезии. По пути в Новороссийск он скончался от сердечного приступа.