Разве не остановишься, проходя по деревне Карабаново, у одного из древних домов со всеми уцелевшими курицами на самцовой кровле? Разумеется, эта старинная изба не открытие, а лишь подтверждение того, что покрытия по курицам и потокам не привилегия северных изб. Просто в Подмосковье этот тип кровли стал ныне редкостью, так же как и тесовые крыши.

Здесь курицы обычные, без замысловатых фигурных окончаний. Сруб избы давно обшит тесом, чуть ли не в начале века. Это подтвердила и хозяйка избы, принявшая нас было за комиссию «по сносу всей рухляди», но, узнав, что мы ищем обратное, стала уверять нас, мол, избе лет двести и хорошо еще обогревает в лютую стужу.

— Видите, видите, бревнышко к бревнышку. Хорошо рубили! — все показывала нам избу, словно товар, хозяйка. Нам оставалось только про себя подивиться столь переменчивому ее настроению.

А изба была действительно интересной. Ее обшивка исполнена с высоким профессиональным навыком. Тес обработан глухой резьбой с лаконичной орнаментикой. Из-под обшивки поверху фасада выходили три венца консолей-помочей- единственное необшитое место на фасаде избы. Интересно бы вскрыть обшивку и посмотреть, насколько она предохранила венцы сруба от гниения? А за избой вытянулся в огород неладно, явно позднее избы рубленный хозяйственный двор.

Все со временем уходит в землю. Вот и у этой избы странно видеть высокий фронтон, а окна почти у земли. И лишь по сохранившимся фрагментам можно восстановить детали конструктивно-декоративных элементов крестьянской избы середины XIX века, то есть той поры, когда еще были живы традиции народного плотницкого искусства.

Соседний с Орехово-Зуевским Павлово-Посадский район. Город Павловский Посад — один из древнейших в Подмосковье. По первым упоминаниям в летописи, связан с именами Ивана Калиты и Дмитрия Донского. Но кроме памятного знака на месте старого поселения на берегу речки Ходицы да стройной колокольни 1839 года, ничего от древних времен в городе не осталось. Правда, колокольня не столь уж древняя. В 1967 году ее реставрировали. Пристроили к ней небольшой выставочный зал, в котором разместилась экспозиция краеведческого музея. Колокольня стала украшением города. Она поистине обрела вторую жизнь, взяв на себя роль активной градообразующей вертикали.

За последнее десятилетие Павловский Посад молодеет, освобождаясь от невыразительной старой застройки. Деревянные дома в городе в основном конца XIX — начала XX века. Их не так уж много, и облик этих домов зауряден. Единственное, на что следует обратить внимание, — образцы провинциального модерна. Небольшие открытые срубы о трех-четырех окнах рублены в обычной технике, но наличники окон поражают своими формами. Тут и следа не остается от традиционных приемов в украшении крестьянской избы.

Век модерна был недолгим, всего лишь какое-нибудь десятилетие. Явился этот стиль вдруг, да так же вдруг и исчез, как случайная мода, засвидетельствовав конечный отход строителей от отживших свой век принципов организации крестьянского жилища. То, что раньше было логично взаимосвязано, конструкция и декор, теперь исключало друг друга.

Поначалу ералаш в облике крестьянских изб, подпавших под влияние стиля декадентствующего направления, привлекает как курьез. И все же и от подобной архитектуры получаешь сильный эмоциональный заряд. Ведь она донесла до нас дыхание своего мятущегося времени.

Чтобы увидеть эти дома, пойдите от вокзала к центру города пешком, всего три-четыре остановки. Вот два из них, под № 88 и 90. Широкие гладкие доски обрамляют оконные проемы. В этих наличниках абсолютно нет логики. Что хотел сказать новый плотник? Его большие доски оплечья наличников неожиданно переходят в зрительно хрупкие силуэты коруны верха и подзора, вступая в явное противоречие со срубом и нелепейшей светелкой на крыше, украшенной в свою очередь набором декоративных элементов так называемого петушиного стиля. А строгая, сухая линия карниза дома противоречит и манерному стилю наличников, и разухабистому декору светелки.

Уходим без сожаления от посадских хоромин. Мы идем подмосковными проселками, и следим за бегущим горизонтом, и замечаем, какое небо над нами. В городе не так уж много точек, откуда увидишь линию горизонта. Где-нибудь среди дня спросите своего городского товарища: а какое сегодня над Москвой небо? И вы заметите у товарища некоторое замешательство. Ему надо будет посмотреть в окно, ему надо будет, пусть и на короткий миг, подготовиться к ответу…

Мы продолжали наш путь по городам и весям между Павловским Посадом и Орехово-Зуевом. Близ рабочего поселка Дрезна стоит деревенька Севастьянове. Очевидно, когда-то здесь был филиал дрезненской фабрики. Об этом напоминают фабричные корпуса, которые частично приспособили под современное производство, и ряд одновременных соседних зданий, видимо бывших правлений. Казалось, время здесь остановилось. Необычно тихо было в деревне, хотя за околицей по шоссе катили машины и ясно проглядывала панорама Дрезны с вертикалями фабричных труб. Но словно невидимый барьер оградил тот живой шумный мир от затаившейся деревни. А всему причиной была ее планировка. Едва порядок домов вышел к шоссе, как тут же улица свернула и ушла за холм длинной лентой в поле.

Как передать предвкушение встречи с настоящими произведениями плотницкого искусства! Они и сейчас, зачастую искаженные и обветшавшие, поражают исследователя народного творчества. Примета за приметой, фрагмент за фрагментом, и вот постепенно перед вашим мысленным взором восстает облик постройки. Вам становится понятным художественное видение старого плотника. И тогда, при встрече со старинной постройкой, вы невольно в сознании дополняете неизбежные утраты теми формами, которые видели на других памятниках народного зодчества.

С первого взгляда изба Ершова под номером 75 ничем особенным не примечательна. Декор наличников окон скромен: зубчики, лента глухих колец, еще зубчики. Несколько оживляют монотонный узор стилизованные изображения лебедей по оплечью наличников. Подобный декор уже отходит от традиций глухой резьбы, переходит в накладную резьбу, от которой остается шаг до пропиловочной.

Правда, декор причелин на этом доме выполнен в исконной технике глубинной рези. Нечто подобное мы видели в Яковлевском. Разница лишь в том, что на причелинах дома Ершова шаг ребристых прямоугольников и ромбов чередуется с солнечными полудисками. А верх доски причелины, там, где она примыкает к доске кровли, прорезан вертикальными желобками для равномерного распределения потока дождевых вод.

Вверху на углах сруба под досками причелин раскрылись художественно исполненные консоли-помочи. Их продолжение за «остатки» венцов сруба окантовано топором и топором же ловко нанесены насечки по краям помочей. Вроде и нет в их образе звериного обличья, но не можешь избавиться от мысли, что где-то такой зверь существует. Пусть не наяву, а в сказках, то есть даже такая конструктивная деталь постройки, как помочи для поддержки кровли, приобретает у народного плотника одушевленный образ.

Конечно, вряд ли можно было думать, что эта изба сохранила свой интерьер. Кроме штраб — следов врубок от лавок и воронцов, — внутри не сохранилось примет традиционного крестьянского жилища.

Следующий дом в деревне, привлекший наше внимание, стоял под № 29.

— Продадим недорого. Возьмите, если хотите, — заметив наше любопытство, иронизирует хозяйка. — Когда-то, лет сто, а может, двести, еще в Дрезне построены были и наша изба и дом Ершова. В этих избах пряжу ткали. Светлые они. Мы их так и называли: избами-«пряхами». А если окна глядят на север, то такая изба «непряхой» звалась. А потом дед их купил, сюда привез.

Действительно, дома были похожи друг на друга и, пожалуй, одного возраста. Во всяком случае, ставил их в Севастьянове один плотник, до того схожи общие приемы в стройке изб. Но существуют некоторые различия в их украшении. Если дом Ершова украшен несколько строго, аскетично, то декор дома № 29, принадлежавший Власову, напоминает кружева разнаряженной девицы. У дома № 29 укорочены помочи. Причелины иные. В их декоре уже отсутствуют и резные солнышки, и другие символические знаки земледельческого культа славянской мифологии.