— Ты рассердишься. Твоя мама тоже. Значит, нам следует придумать новую картинку для «сшо». Давай нарисуем пятнистую змею; она шипит «сш-сш», а простая змея шипит только «с-с-с-с».

— Ну, я не знаю, как нарисовать пятна, — сказала Тефи. — Кроме того, торопясь, ты, пожалуй, забудешь о них. Тогда я подумаю, что нацарапано «со», а не «сшо»; мамочка все-таки поймает меня и заставит развешивать шкуры. Нет, лучше нарисуем эти ужасные высокие колья и жердь для просушки кож; тогда мы будем знать наверняка. Я нарисую их около шипящей змеи. Вот. — И она нарисовала это:

— Пожалуй, так удобнее. Твой рисунок очень похож на наши жерди, — со смехом заметил Тегумай. — Слушай, теперь я сделаю еще один звук, в котором будет и змея и жерди. Я говорю «сши». Ты знаешь, племя Тегумая называет так копье или острогу, Тефи. — И он засмеялся.

— Не смейся надо мной, — сказала Тефи; она вспомнила о своем письме-картинке и о грязи в волосах чужого человека. — Нацарапай две или три остроги, отец.

— На этот раз у нас не будет ни бобров, ни холмов. Хорошо, — сказал Тегумай. — Чтобы обозначить остроги, я просто проведу прямые линии. — И он нацарапал вот это:

— Даже твоя мама не подумала бы, будто этот рисунок обозначает, что кого-то убили.

— Перестань, папа. Мне так неприятно. Лучше скажи еще что-нибудь. Мы придумываем такие хорошие вещи.

— Гм, — откашлялся Тегумай и задумчиво посмотрел вверх. — Ну, хорошо, «сшю» — это значит небо.

Тефи быстро нарисовала змею и жердины. Потом задумалась и сказала:

— Мы должны придумать новую картинку для последнего звука.

— Сшю, сшю, ю-ю! — протянул Тегумай. — Знаешь, этот звук похож на звук, обозначенный круглым яйцом, только потоньше, понежнее.

— Тогда нарисуем очень тонкое яйцо и представим себе, что это не яйцо, а лягушка, которая несколько лет голодала.

— Н-нет, — сказал Тегумай. — Торопясь, мы можем плохо нарисовать тоненькое яйцо и потом принять его за яйцо обыкновенное, круглое. Не годится… Сшю, сшю, сшю… Вот что сделаем: мы нацарапаем яйцо и покажем, что его скорлупа тонкая, что ее легко разбить прутом или палочкой. Поэтому рядом с яйцом нацарапаем стоячую палку, и, чтобы показать, что эти две вещи, то есть яйцо и палка, обозначают один звук, соединим их тоненькой веточкой. Нарисуем что-нибудь вроде этого. — И вот что нарисовал Тегумай:

— О, как хорошо! Это лучше худой лягушки! Ну, дальше! — сказала Тефи, размахивая зубом акулы.

Тегумай продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Он рисовал долго; наконец, вот что у него вышло:

— Смотри внимательно, Тефи, — сказал Тегумай, — и постарайся понять, что это значит на наречии племени Тегумая. Если ты все поймешь, мы открыли великую тайну.

— Змеи; жерди; яйцо и палки; хвост карпа и рот карпа, — прочитала Тефи. — Сшю-уа. Небесная вода (дождь). — В эту минуту на ее руку упала капля; небо давно хмурилось. — Дождь идет, папа. Ты это хотел сказать мне?

— Конечно, — ответил Тегумай, — и я сказал тебе про дождь, не произнеся ни одного слова.

— Мне кажется, я все поняла бы через минуту, но дождевая капля окончательно объяснила мне, что ты написал. Я никогда теперь не забуду. «Сшю-уа» значит «дождь», или «скоро пойдет дождь». Знаешь что, папа? — она вскочила и стала прыгать вокруг отца. — Может быть, ты когда-нибудь уйдешь раньше, чем я проснусь, и перед уходом нацарапаешь «сшю-уа» на закопченной стене; тогда я пойму, что собирается дождь, и захвачу с собой мой капюшон из бобровой шкуры. Вот мама удивится.

Тегумай тоже вскочил и запрыгал. (В те времена, моя любимая, папа и мама прыгали, не смущаясь.)

— Я захочу тебе сказать, что пойдет дождь, но несильный, и что ты все-таки должна прийти к реке; скажи, что же тогда придется мне нарисовать? Скажи это на наречии Тегумая.

— Сшю-уа-лас-уа-мару. (Небесная вода окончится; к реке приди.) Сколько новых звуков. Право, уж не знаю, как мы обозначим их.

— А я знаю, знаю, — перебил ее Тегумай. — Погоди минуту, Тефи; мы сделаем еще кое-что и закончим на сегодня. У нас есть уже «сшю-уа», правда? Ну вот «лас» — вещь трудная. Ла-ла-ла! — прокричал Тегумай, помахивая зубом акулы. — Лас!

— В самом конце шипящая змея; перед змеей рот карпа. «Ас, ас, ас». Нам нужно только «л», — сказала Тефи.

— Правда, но мы должны придумать «л». И знаешь, мы первые люди в мире, которые начали делать это, Тефимай.

— Я очень рада, — сказала Тефи, но зевнула; она сильно устала

— «Лас» значит «ломать, прекращать, оканчивать», Правда? — спросила она.

— Правда, — согласился Тегумай. — «Уа-лас» значит «в котле нет больше воды», в котором твоя мама варит пищу, когда я ухожу на охоту.

— А «сши-лас» значит, что твоя острога сломана. Ах, если бы я вспомнила это вместо того, чтобы царапать глупых бобров для того чужого человека.

— Ла, ла, ла, — повторил Тегумай, помахивая своей палкой и хмуря брови. — Вот досада-то!

— Я могу без труда нарисовать «сши», — продолжала Тефи. — Потом можно нарисовать твою сломанную острогу. Смотри. — И вот, что нацарапала Тефи:

— Именно то, что нужно, — сказал Тегумай. — Это «л» совсем не такое, как другие знаки; значит, нацарапаем «лас». Смотри, Тефи. — И он нарисовал вот это:

— Теперь «уа». Ах, да мы это уже делали. Ну, мару. Му-мум-мум-мум. Для этого нужно закрыть рот. Хорошо, нарисуем закрытый рот. Что-нибудь вот в таком роде. — И вот что нарисовал Тегумай:

— Теперь открытый рот карпа. Значит, выходит «ма». Но что мы придумаем для «р-р-р-р», Тефи?

— Это шум сердитый; так шумит валун, когда он вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.

— Ты говоришь — завертится? Повернется, обежит кружок и остановится? Вот так бежит камешек, который как будто кричит «р-р-р»? Смотри. — И вот, что нарисовал Тегумай:

— Да, да, — ответила Тефи. — Только зачем столько значков? Довольно двух.

— Одного достаточно, — сказал Тегумай. — Если наша игра со временем сделается той важной вещью, которой, мне кажется, она должна быть, чем проще будут наши картинки звуков, тем лучше. — И вот что он нарисовал:

— Готово, — сказал Тегумай, подпрыгнув на одной ноге. — Я нарисую все картинки рядком, как мы вешаем рыб на жилу оленя.

— А не лучше ли между отдельными словами поставить по маленькой палочке, чтобы они не терлись друг о друга; знаешь, как мы это делаем, когда сушим карпов?

— Нет, между словами я оставлю пустые пространства, — сказал Тегумай. И он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей березовой коры.

Вот что вышло у него:

— Сшю-уа-лас уа-мару, — прочитала Тефи.

— Ну, на сегодня довольно, — сказал Тегумай. — Ты устала, Тефи. Ничего, дорогая; завтра мы окончим дело, и о нас будут вспоминать через много-много лет после того, как люди срубят самые большие деревья в наших лесах и расколют их на дрова.