Отцы между тем толковали, покуривая сигары, в каюте шхуны «Мы здесь». Чейне хорошо видел, что имеет дело с человеком, которому не может предложить денег. Он понимал также, что за услугу, какую оказал ему Диско, нельзя расплатиться деньгами. Поэтому он наблюдал за Диско и до поры до времени молчал о вознаграждении.
— Я не сделал для вашего сына ничего особенного; я только заставил его работать, да научил разбираться в карте берегов, — сказал Диско. — Он гораздо способнее Дэна в этом деле!
— А кстати, что вы рассчитываете сделать из вашего мальчика? — спросил Чейне.
— Дэн — неглупый малый, мне нечего о нем беспокоиться, — отвечал Диско, держа сигару между пальцев. — Когда я умру, ему достанется эта шхуна. Он любит наше дело, и я знаю, что он не намерен бросать его или менять на другое!
— Гм! Вы никогда не были на Западе, м-р Троп?
— Бывал. До Нью-Йорка доходил на шхуне. Ни я, ни Дэн не пользуемся железными дорогами. Тропы любят соленую воду. Я много где бывал на своем веку, но всюду — морем!
— Если Дэн желает быть шкипером, я могу предоставить ему соленой воды, как вы говорите, сколько угодно!
— Каким образом? Я думал, что вы железнодорожный король. Гарвей, по крайней мере, говорил что-то такое!
— Но у меня есть также клиперы для перевозки чая морем из Иокогамы в Сан-Франциско. Шесть из этих кораблей обиты сталью, и каждый вмещает тысячу семьсот восемьдесят тонн.
— Негодный мальчик! Этого он мне никогда не говорил. Между тем это меня заинтересовало бы, конечно, больше, чем его рассказы о железных дорогах и пони!
— Он сам ничего не знал об этих пакетботах.
— Вероятно, такая мелочь его не интересовала?
— Нет, я состою владельцем фрахтовых судов старой линии Маргон лишь с прошлого лета!
— Создатель! — вскричал Диско. — Мне просто кажется, что меня дурачат во всем с начала до конца. Шесть или семь лет тому назад Филь Эргерт ушел как раз из этого порта штурманом на «Сан Джозе». Его сестра и сейчас живет в городе. Она читает его письма моей жене. Так эти-то пакетботы принадлежат вам?
Чейне кивнул головой.
— Если бы я знал это, я бы тотчас же повернул свою шхуну обратно в гавань, без единого слова!
— Это было бы хуже для Гарвея!
— Если бы я только знал! Если бы он хоть заикнулся об этих пакетботах, я бы понял. Это хорошие пакетботы. Филь Эргерт говорил мне!
— Очень рад, что заслужил похвалу Филя Эргерта. Он теперь шкипером на «Сан Джозе». Так вот, я хотел знать, не отдадите ли вы мне Дэна на год-другой; может быть, и из него вышел бы шкипер!
— Взять на себя заботу о таком невоспитанном мальчике трудно!
— Я знаю человека, который сделал для меня гораздо больше!
— Это совсем другое дело. Ну, так если хотите, вот как я вам аттестую Дэна — о, я говорю о нем так не потому, что он мне сын! Я знаю, что на Отмелях иное плавание, чем в океане. Однако Дэну вовсе уж не так многому надо учиться. Управлять штурвалом он умеет, а все остальное у него в крови!
— Ну, вот и прекрасно. Эргерт за ним присмотрит. Он сделает один или два рейса в качестве юнги, а потом мы ему дадим лучшую должность. Пусть себе зиму проживет с вами, а раннею весною пришлите его ко мне. Атлантический океан, правда, не близко!
— Пустяки! Мы, Тропы, все живем и умираем на море!
— Поймите только одно. Если вам захочется повидать сына, скажите только, я уж позабочусь доставить его вам. Это не будет стоить ни одного цента!
— Если бы вы прошлись со мной до моего дома. Мне хотелось бы поговорить с женой. Я уже столько раз ошибался, что теперь мне трудно поверить действительности!
Они скоро пришли к белому домику, перед которым была разбита клумба с настурциями. Они вошли. В гостиной их встретила высокая серьезная женщина. Глаза ее были тусклы, как всегда бывает у людей, которые подолгу смотрят на море, ожидая возвращения близких. Чейне изложил ей свою просьбу, но она согласилась неохотно.
— Море уносит каждый год до ста человеческих жертв из Глостера, м-р Чейне, — сказала она. — Я стала ненавидеть море. Бог создал его не для людей. Ваши пакетботы ходят прямо от места назначения домой?
— Насколько позволяют ветры. Я выдаю премии шкиперам за скорейшую доставку чая, который портится от долгого пребывания на море!
— Когда Дэн был маленький, он любил играть в лавочку и купца. Это подало мне надежду, что он и на самом деле займется торговлей. Но как только он научился управлять лодкой, все мои надежды рухнули!
— Тут дело идет о больших кораблях со стальной обшивкой. Помнишь, сестра Филя читала тебе его письма!
— Филь, я знаю, не имеет привычки лгать, но он очень уж смел, как часто бывает с моряками. Если Дэн захочет, м-р Чейне, он может сам согласиться на ваше предложение.
— Она не любит моря, — пояснил Диско — Я уж и не знаю, как поступить, чтобы не обидеть вас, но, мне кажется, лучше мы вас поблагодарим и откажемся!
— Мой отец, старший брат, два племянника, муж моей сестры погибли в море, — сказала она, печально опустив голову. — Как можно поручиться за это коварное море, когда оно унесло уже столько жертв?
Между тем вернулся домой Дэн и очень охотно согласился на предложение Чейне. Он видел теперь перед собою открытую дорогу к цели. Еще больше интересовала, однако, Дэна мысль, что он будет стоять на вахте на огромном деке, будет заходить в порты далеких стран.
М-с Чейне, со своей стороны, поговорила с Мануэлем, который спас Гарвею жизнь. Из разговора выяснилось, что денег он не желал. Когда к нему уж очень пристали, он сказал, что может, пожалуй, взять пять долларов на подарок одной девушке. Вообще же, на что ему деньги? Он сыт, табак у него есть, чего же больше нужно? Наконец, он предложил, если уж непременно желают дать денег, употребить их следующим образом: вручить какую-нибудь сумму одному португальскому священнику для передачи бедным вдовам. М-с Чейне не любила католических патеров, но сделала, как было сказано, из желания угодить маленькому смуглолицему человеку.
Мануэль был верным сыном церкви.
— Теперь мои грехи отпущены, — говорил он, — я обеспечен, по крайней мере, на шесть месяцев.
Сказав это, он отправился покупать платок пленившей его красавице.
Сальтерс, взяв с собой Пенна, уехал на Запад и не оставил своего адреса. Он боялся, что миллионеры, чего доброго, заинтересуются его товарищем, а этого он никак не хотел допустить. Он поехал навещать каких-то родственников.
— Не потерплю, чтобы тебя облагодетельствовали богатые люди, Пенн, — говорил он, когда они сидели в вагоне. — Лучше я расколочу шашечную доску о твою голову. Если ты когда-нибудь опять забудешь свое имя — а тебя зовут Прэт, — помни, что ты мой, Сальтерса Тропа, сядь где-нибудь и жди, пока я не приду за тобой!
X
Совсем иначе поступил кок со шхуны «Мы здесь». Он завязал в платок свою скрипку и явился к поезду «Констанция». За жалованьем он не гнался, ему было все равно, где ни спать, но он должен во что бы то ни стало сопровождать Гарвея — такое указание получил он свыше. Его пробовали уговорить, но убедить негра, алабамского уроженца, не так легко. Наконец доложили Чейне. Миллионер расхохотался и решил, что добровольный телохранитель лучше наемного, а потому пусть себе негр остается при Гарвее, хотя имя у него странное — Макдональд и ругается он по-гэльски. Поезд должен отправиться сначала в Бостон, потом на Запад; если негр не раздумает, пусть едет с ними.
Отпрыск миллионеров Чейне о чем-то соображал. Глостер — новый город в новой стране. Он решил осмотреть его. Здесь наживают деньги на пристани и на транспортных судах. Почти все рыбаки, приехавшие из Глостера, завтракают в гостинице «Новая Англия».
Здесь он слышал разговоры о зашедших в гавань пароходах, торговых оборотах, солении рыбы, грузах, страховании, заработной плате, барышах и т. д. Он толковал с судовладельцами, со шкиперами, которые большей частью были шведы и португальцы. Советовался он и с Диско, толкался по складам якорных цепей и джонок, задавал всем такие вопросы, что все невольно спрашивали, для чего ему все это понадобилось? Он отправился также в Общество взаимного страхования и попросил, чтобы ему объяснили смысл тех таинственных заметок мелом на черной доске, которая вывешивалась каждый день, и узнал о существовании в городе Общества вдов рыбаков и Общества вспомоществования сиротам. Секретари этих обществ самым беззастенчивым образом посягали на карман Чейне-отца, но он направил их к м-с Чейне — благотворительность была ее делом.