Что ж, вам запрета нет быть и такого мненья.

Да, мне запрета нет; но в гневе оскорбленья

Я ваши замыслы, быть может, упрежу:

Я знаю, к чьим ногам я сердце положу.

Вас верный ждет успех: у вас достоинств много

И всем…

Достоинства оставим, ради бога.

Что ими беден я, мне подтвердили вы.

Но, может быть, не все душою так черствы;

И есть одна душа, чья доброта, я верю,

Готова, не стыдясь, мне возместить потерю.

Потеря так мала, что это не беда;

Вы в ней утешитесь без всякого труда.

Я попытаюсь, да, прошу вас верить твердо.

У тех, кто позабыт, невольно сердце гордо,

Они стараются и сами позабыть;

Кто этого не мог, тот должен это скрыть;

И мы в глазах людей себя навеки губим,

Когда нас бросили, а мы грустим и любим.

Что ж, то возвышенный и благородный взгляд.

Вот именно; и все вам это подтвердят.

Как? Вы хотели бы, чтоб в этом сердце вечно

Жил пламень, вами же зажженный бессердечно,

И чтобы я смотрел, как вас берет чужой,

И не искал других отверженной душой?

Напротив, мне как раз лишь этого и надо,

И если б вы нашли, то я была бы рада.

Вы были б рады?

Да.

Довольно, я прошу.

Я все сегодня же исполнить поспешу.

Отлично.

Помните, что вы на это сами

Меня толкаете своими же руками.

Да.

И, забвения ища на стороне,

Я следую лишь вам.

Вы следуете мне.

То будет счастлива узнать одна особа.

Тем лучше.

Мы уже не встретимся до гроба.

И в добрый час.

А?

Что?

Меня вы звали?

Я?

Ничуть.

Прощайте же, сударыня моя!

Прощайте, сударь мой!

По вашим милым шуткам

Я вижу, что и вы и он больны рассудком.

И я давала вам весь этот вздор нести,

Чтоб посмотреть, к чему он может привести.

Эй, господин Валер!

Чего тебе, Дорина?

Подите-ка сюда!

Нет, мне ясна картина,

И я бы должен был так поступить давно.

Да погодите же!

Нет, это решено.

О боже!

Он моим присутствием томится,

И лучше мне самой отсюда удалиться.

Теперь она! Куда?

Оставь.

Прошу назад.

Нет, нет, меня ничьи мольбы не воротят!