Ф: Причем, сама эта идея стара как мир!

П: Верно! Производственные отношения в марксизме сводятся к отношениям собственности. Собственность бывает частная и общественная. С частной собственностью связаны классы и классовая борьба. Уничтожим частную собственность — уничтожим классы. Построим бесклассовое общество. Вроде бы все ясно. Но что же такое классы? Теоретически любые предметы по сходным признакам можно «объединить» в классы. Но идеологию это, конечно, не устраивает. Если, например, мужчины образуют класс мужчин, а женщины — класс женщин, то построить бесклассовое общество немыслимо. А тут нужно именно бесклассовое общество. Так что тут в качестве классов признаются только определенные явления: рабы и рабовладельцы, помещики и крепостные, капиталисты и наемные рабочие. Исключение делается для крестьян. Они — класс. Для интеллигенции никакой пощады: прослойка, не более. Конечно, если классы понимать так, то построить общество, в котором не будет классов, возможно. В Советском Союзе мы были близки к нему.

Ф: Крестьяне превращались в рабочих.

П: Но поставим вопрос так: возникает ли в коммунистическом обществе разделение людей по каким-то рубрикам (категориям, признакам), имеющее существенное значение для существования общества и образующее нечто аналогичное тому, против чего было направлено марксистское учение и что должно быть уничтожено? Имеется ли здесь разделение на привилегированных и непривилегированных, на богатых и бедных, на власть имущих и безвластных, на свободных и несвободных? Что важнее — несущественные различия рабочих и крестьян или весьма ощутимые отношения начальства и подчиненных? Советские партийные и государственные чиновники, начиная с некоторого уровня, жили куда богаче, чем многие миллионеры. Они — слуги народа? Но различия все равно остаются. Суть дела не изменится, если в одном случае вы употребите слово «эксплуататор», а в другом -«слуга народа». А суть дела в том, что, уничтожив одни социальные категории («классы» в марксистском понимании), вы освобождаете арену истории для других. Общество снова с необходимостью раскалывается на какие-то категории людей, между которыми развивается неравенство, вражда, отношения насилия.

Ф: Это у нас было табу.

П: Гут — ключ к пониманию того, почему марксистская идеология перестала быть адекватной реальности и утратила былое влияние. Социальная структура населения, сложившаяся у нас фактически, не соответствовала марксистской схеме. И на Западе произошли радикальные изменения социальной структуры населения. Рабочий класс, на который ориентировался марксизм, утратил прежнее положение в обществе, сократился численно (относительно других слоев), перестал быть революционным. Да и класс капиталистов претерпел такие изменения, что противопоставление его рабочему классу как основы общественных отношений потеряло смысл.

Ф: Но ведь марксизм не сводится к учению о классовой структуре общества и классовой борьбе!

П: Верно! Но вожди коммунистического движения и коммунистических стран сделали это главным в марксистской доктрине. Ленин подчеркивал, что главное в марксизме — доведение учения о классах до учения о неизбежности классовой борьбы, о пролетарской революции и о диктатуре пролетариата. И именно в этой форме все воспринимали марксизм. Плюс дурацкое учение об обществе «по потребности».

Ф: Ты считаешь, что рабочий класс есть дело прошлое?

П: Нет, он остается и останется вечно. Но его исключительное положение в обществе и революционная роль — в прошлом.

Ф: Значит, расчет некоторых нынешних коммунистических партий России на рабочий класс ошибочен?

П: Смотря в каком смысле. Голоса рабочих на выборах они могут получить. Но идеи пролетарской революции и диктатуры пролетариата — это анахронизм. В современном западном обществе рабочие в старом смысле слова составляют ничтожную часть работающих, думаю — меньше десяти процентов. А в сфере власти и управления занято более пятнадцати процентов работающих! В России показатели несколько иные, но тенденция та же.

Ф: Грустно сознавать, что вся жизнь ушла на суемудрие и призрачные надежды.

П: Не ты первый, не ты последний. Более того, в наше время борьба за интересы низших слоев населения вообще потеряла смысл как цель жизни. Она стала материалом для демагогии, карьеры и наживы ловкачей. И сами низшие слои уже неспособны оценить настоящую жертву.

Ф: Одним словом, окончилась эпоха великих иллюзий и надежд.

П: Согласно марксистскому учению об обществе, способ производства с присущими ему формами общественного сознания, с политическими, юридическими и прочими институтами образует общественно-экономическую формацию. Насчитывается пять таких формаций: первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая. Во времена Маркса последняя лишь проектировалась как формация, которая должна была прийти на смену капиталистической. В последовательной смене этих формаций усматривается некая историческая закономерность. Утверждается некий закон перехода от низших форм к высшим — закон соответствия производственных отношений характеру производительных сил. При капитализме это соответствие нарушается: производительные силы становятся общественными, а присвоение остается частным. Присвоение должно быть приведено в соответствие с производительными силами, т.е. должна быть ликвидирована частная собственность на средства производства и установлена общественная собственность.

Ф: И это чушь?!

П: Не чушь, а идеология. Если проанализировать факты истории, употребляемые здесь понятия и соответствующие им явления, то можно увидеть, что никакого такого закона вообще нет, что он выдуман для того, чтобы придать видимость научной обоснованности априорной коммунистической идее ликвидации частной собственности на средства производства.

Ф: Реальность подгонялась под умозрительную схему! А у нас никаких сомнений в истинности схемы не было!

П: Марксистская схема эволюции общества с логической точки зрения создавалась так. В историческом процессе из разных его мест и эпох вырывались отдельные куски — типы обществ. Они отбирались по определенным критериям и располагались в умозрительный упорядоченный ряд. Этот ряд рассматривался как закономерные этапы развития общества («от низшего к высшему»). Само собой разумеется, коммунистическое общество при этом изображалось как высший продукт исторического развития, причем не только как закономерный, но даже как необходимый.

Ф: Но типы обществ — факт!

П: Сама по себе идея выделить типы человеческих обществ, ввести критерии их сравнения и расположить их в теории по этим критериям в упорядоченный ряд «от низшего к высшему» ничего дурного в себе не содержит. Она вполне правомерна. Но она удерживает нас в рамках науки лишь при том условии, что соблюдаются определенные правила логики (т.е. правила научного мышления), а именно — если этот ряд не рассматривается как последовательные этапы развития некоего одного и того же человеческого объединения и если этот ряд не выдается за некий объективный закон развития некоего общества. Но именно эти логические правила в марксистской теории общества были нарушены, вследствие чего вся схема общественной эволюции превратилась в чисто умозрительную конструкцию, хотя и выдуманную на основе объективных фактов истории, однако все-таки выдуманную. Как бы ты отнесся к тому, если бы биолог, наблюдая различные виды животных и сравнивая их, построил бы схему необходимого развития от низшего к высшему некоего существа «животное», высшим этапом которого является некое человеческое состояние? Ты сказал бы, что это — чушь. Однако именно нечто подобное произошло с марксистской схемой эволюции общества. Здесь разбросанные в пространстве и времени куски человеческой истории были изображены как этапы развития чего-то одного. Упорядоченный умозрительный ряд различных явлений человеческой истории был представлен как последовательные этапы развития одного и того же общества. Умозрительный ряд был представлен как объективный закон истории.