Доброта девушки разделила её комнату с сиротой, который теперь молча шел с ней, испуганным взглядом встречая каждого прохожего. Натали тоже молчала, сил говорить не было, в глазах застыл какой-то первобытный страх, причины ему не было. То и дело девушка ловила себя на мысли, что не может понять, а о чем она думает сейчас… В сознании было пусто. Он даже не попрощался… он ничего не сказал, он ушел…
— Какая я наивная! — она остановилась. Киан, так звали мальчика, тоже остановился.
С безумной яростью она смотрела на морозно — чистое ночное небо, узнавая в каждой звезде физиономию Гарри Оака. Ярость превратила прекрасное лицо в ужасную маску, но даже она сама не могла понять, что причина столь ярких эмоциональных взрывов, вовсе не юноша из Алобастии.
— Я люблю! Точно. И он тоже… я знаю. Тогда почему все так плохо, почему так больно?! — такой простой, и такой сложный вопрос так крепко засел в голове у воительницы с Шамути, что напрочь лишил её сна, если и не навсегда, то на эту ночь точно.
Тут, она вспомнила о сиротке и посмотрела на него своим обычным, ангельским, личиком. Киан даже улыбнулся:
— Мы почти пришли… холодно сегодня, — девушка улыбнулась, схватила мальчика за руку и почти побежала вниз по Улице Расставаний.
Первые торговцы, разносчики, грузчики и пекари уже вылезали из своих постелей, когда они добрались до малоприметного дома подле самой городской стены. Вид строения выдавал знатность рода его обитателей, но и в то же время — их нынешнюю бедность. Гордый герб на фронтоне совсем облупился, став почти неразличимым, ступени высокого крыльца выкрошились, штукатурка обвалилась, обнажив во многих местах каменную кладку. Когда-то большие окна во многих местах осыпались и были заштукатурены. Въезд во двор закрывали покосившиеся ворота, краска на них почти полностью слезла, проржавевшие петли едва держались. Натали хорошо платила за свою комнатушку на втором этаже, и пожилая пара никогда не вмешивалась в её дела, не задавала вопросов и лишь звала спуститься, когда был подан обед.
Как — бы не бедны были хозяева, внутри дом походил на небольшой музей. Многочисленные картины, скульптуры помнившие на своем веку, едва ли, не всю историю рода уныло свисали тут и там, покрытые пылью и паутиной. Старики спали, и не проснулись, когда Фаншон и Киан поднялись наверх, со скрипом, захлопнув дверь.
Все пережитое отняло у Принцессы так много сил, что она провалилась в черный сон без сновидений, едва улегшись. Киан, кажется, заснул еще быстрее, устроившись на полу, подле кровати своей спасительницы.
Он шагал со скованными за спиной руками; отчаяние, страх и боль неотлучно следовали за ним, пристально следя за каждым движением драгоценного пленника. Гарри попытался поговорить с ними, однако молчаливые его чувства, наградили его такими затрещинами, что он счел за благо оставить эти попытки.
Юноша заходил в каждый, встречаемый им на пути, кабак. И тогда он сидел подле камина и неотрывно смотрел в огонь. Значит, она уверена, что он никогда не смог бы пойти дальше, держа её за руку! В нем поднималась странная и горькая злость — на себя, на весь мир, на прошлое, на будущее… Ледяное Королевство… Встреча с былыми друзьями разбередила душу, вновь оживив старые, давно забытые раны: он вспомнил ослепляющий шок, потрясший его, когда он узнал, кем является Учитель Рух на самом деле; он вспомнил ту девочку, которую он, сам того не желая, обрек на верную погибель…
Сидеть он не мог, тело пыталось найти облегчение хотя бы в постоянном движении. Еще длилась ночь и до рассвета было далеко, однако Гарри знал, что уже не сможет уснуть. Ждать больше было нечего. Натали скоро должна будет покинуть здание больницы… и она глупая, наивная и неоправданно добрая в опасности!.. Теперь он твердо знал, что не в состоянии стать спутником для неё, как бы этого не хотелось. Не может… не в силах.
Оак сплюнул в теплое пламя камина, залпом осушил стакан «скотча» и вышел на улицу, обвязав вокруг шеи теплый шарф. Натали Фаншон, сидя в больничном крыле, провалилась в сон, закончив странный разговор с загадочной «Принцессой».
Утром Натали пробудилась на удивление свежа и бодра. О предстоящем поединке думалось спокойно, без страха и гнева, и это было правильно: чтобы победить, ей, великолепной Принцессе, следовало оставить все гневные и невыдержанные мысли, вообще забыть, что перед ней друг, представить, что на неё будет наступать просто бездушная машина с монстрами, удары которых надо отражать. Только так, при полном внутреннем спокойствии, Натали могла надеяться привести в действие скрытые запасы своих сил. Она вздохнула с облегчением и поднялась на кровати… но внезапно, её радостная детская улыбка уступила место какой-то странной гримасе страха и удивления.
Рядом с кроватью, развалившись на стуле и закинув ноги на подоконник не лежал, не сидел Гарри Оак, сильно выпивший, прикончивший литровую бутылку чего-то горячительного, девушка в этом и не хотела разбираться. Он не спал, а как-то печально глядел в окно, на то, как утренний снег покрывает улицы прекрасного города.
Девочка, смущенно прикрылась одеялом, но не произнесла ни звука. Огляделась. В комнате царил мягкий, душистый полумрак. Горело лишь несколько свечей, да еще в камине слабо тлел умирающий огонь. На пушистом ковре она увидела скрючившуюся, обхватившую руками, и подтянутые к подбородку колени, фигурку с черными густыми волосами. И вдруг поняла, что это ей только кажется, на ковре лишь помятое одеяло, отброшенная в сторону подушка, белоснежная простынь… но Киана не было. Мальчик исчез, она все еще молчала.
Левая рука юноши потянулась к полу, пытаясь поймать желанную бутылку, и смочить горло еще разок, теми жалкими каплями, что осадком покрывали донышко. Тут она не выдержала и заговорила:
— Что это! — резко начала Натали, в голосе её слышалось нескрываемое раздражение. — Что ты делаешь в моей комнате, в таком виде, в такой час? — продолжала она с нарастающим гневом, и Оак потом никак не мог вспомнить, как он не свалился вниз от этих слов. — Почему я должна терпеть все это. Где Киан?
Гарри удивленно поднял брови, запрокинув голову вместе с бутылкой… Натали вслух прошипела что-то неразборчивое и вскочила вниз, поплотнее обернувшись в одеяльце. Теперь она загородила дневной свет и мрачной своей тенью накрыла юношу, в глазах которого читалось полное безразличие.
— Ты что пьян?! — завопила девушка и получив в ответ лишь молчание, испуганно прикрыла ротик рукой. Над Колднессом медленно разгоралось утро, звезды быстро бледнели, готовясь отойти к дневному сну.
— Киан ушел… на рассвете. — Начал Гарри вполне трезвым голосом.
— … Как ушел? Куда.
Подросток усмехнулся:
— Куда? Такие, как он, не терпят стен. Они любят свободу, вот он и ушел… Попросил, поблагодарить тебя за… спасение.
— А что ты? Что ты тут делаешь?!
Гарри промолчал…
— Мда… думаю мне действительно не следовало появляться. — Он поднялся и стал уходить, неслышно, как и появился.
— Постой…
— Увидимся на тренировке, принцесса…
Оак закрыл дверь и было слышно, как он начал спускаться по лестнице. Натали не ответила — просто сидела, откинувшись и прикрыв глаза. Ей было не по себе, а чей-то внутренний, злорадный голос буквально кричал: «Свободна! Свободна! Свободна!..» Тут она что-то поняла и подскочила окну; провернула ручку, раздвинула ставни и почти наполовину вылезла наружу. Гарри Оак неспешно шел вдоль улицы…
— Гарри! — позвала она.
Подросток остановился…
— Я не надеюсь, что ты сам расскажешь мне все, потом, — спокойно сказала она, вылезая в окно все больше. — Потом, после матча, как бы он не закончился.
Оак ничего не ответил, поднял вверх руку и скрылся за первым поворотом. Натали немного подождала и, вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, закрыла окно.