Афанасий, два Григория, Василий и Епифаний выступили против заблуждения Аполлинария, но с некоторым смущением, нападая на него скорее с тыла и с флангов, чем в лоб, и не будучи готовы как следует ответить на его основное утверждение, что две цельные личности не могут образовывать одну. Позже ортодоксальное учение преодолело эту трудность, уча безличности человеческой природы Христа и утверждая, что личность Христа полностью пребывает в Логосе.

Соборы в Риме при Дамасе в 377 и 378 г., а также Второй вселенский собор 381 г. осудили аполлинаризм[1557]. Против аполлинаристов были выпущены императорские декреты в 388, 397 и 428 г. Некоторые из них вернулись в католическую церковь, другие смешались с монофизитами, учению которых Аполлинарий некоторым образом подготовил путь.

Однако с критикой этого заблуждения вопрос об отношениях божественной и человеческой природ во Христе не был решен, он был только впервые по–настоящему поднят. Учителя церкви доказали, что Христос обязательно должен обладать разумной человеческой душой. Но в том, что касается союза двух природ, их взгляды были запутанными, а их выражения иногда некорректны и могут ввести в заблуждение[1558]. Только на следующих этапах христологических споров церковь смогла ясно определить эту великую тайну: явление Бога во плоти.

§137. Несторианские споры, 428 — 431 г.

Источники

I. Несторий: Όμιλίαί, Sermones; Anathematismi. Выдержки из греческого оригинала актов

Эфесского собора, в латинском переводе Мария Меркатора, североафриканского мирянина, который тогда жил в Константинополе, Opera, ed. Garnerius, Par., 1673, pars ii, лучшее издание — Baluzius, Par., 1684; также в Gallandi, Bibl. vet. P. P., viii, pp. 615–735, и в Migne, Patrol., tom. 48. Собственный рассказ Нестория (Евагрий, H. Ε., i, 7) был использован его другом Иринеем (епископом Тира до 448 г.) в его Tragödia s. comm. de rebus in synodo Ephesina ac in Oriente toto gestis, которая, однако, утрачена; прилагаемые к ней документы были пересмотрены в VI веке, в Synodicon adversus tragödiam Irenaei, Mansi, tom. v, fol. 731 sqq. В поддержку Нестория или, по крайней мере, его учения см. Феодорита (ум. в 457), в его трудах против Кирилла и в трех диалогах Ερανοστης («Нищий»). См. также фрагменты из Феодора Мопсвестийского (ум. в 429).

II. Против Нестория: Кирилл Александрийский: Αναθεματισμοί, пять книг κατά Νεστορου и несколько посланий против Нестория и Феодорита в его Opera, vol. vi, издание Aubert, Par., 1638 (в Migne, t. ix). Сократ: vii, с. 29–35 (написано после 431, но еще до смерти Нестория; см. с. 84). Евагрий: H. Е., i, 2–7. Либерат (диакон из Карфагена, около 553): Breviarium causes Nestorianorum et Eutychianorum (ed. Gartnier, Par., 1675, есть также в Gallandi, Bibl. vet. Patr., tom. xii, pp. 121–161). Леонтий Византийский (монах): De sectis; and contra Nestorium et Eutychen (в Gallandi, Bibl., tom. xii, p. 625 sqq., 658–700). Полное собрание всех постановлений в связи с несторианским спором — в Mansi, tom. iv, fol. 567 sqq.; tom. ν, vii, ix.

Более поздние труды

Petavius: Theolog. dogmatum, tom. iv (de incar natione), lib. i, c. 7 sqq. Jo. Garnier: De haeresi et libris Nestorii (в его издании Opera Marii Mercator. Par., 1673, недавнее издание — Migne, Par., 1846). Gibbon: Decline and Fall of the R. E., ch. 41. P. E. Jablonski: De Nestorianismo. Berol., 1724. Gengler (католик): Ueber die Verdammung des Nestorius (Tübinger Quartalschrift, 1835, no. 2). Schröckh: К. Geschichte, vol. xviii, pp. 176–312. Walche: Ketzerhist., v, 289–936. Neander: K. Gesch. vol. iv, pp. 856–992. Gieseler, vol. i, div. ii, pp. 131 ff. (4^th ed.). Baur: Dreieinigkeit, vol. i, 693–777. Dorner: Christologie, vol. ii, pp. 60–98. Hefele (католик): Conciliengesch., vol. ii, pp. 134 ff. H. H. Milman: History of Latin Christianity, vol. i, ch. iii, pp. 195–252. (Стэнли в своей History of the Eastern Church, похоже, игнорирует несторианские и другие христологические споры — самые важные для истории Греческой церкви!). См. также W. Moller: статья Nestorius, в Herzog, Theol. Encykl., vol. x (1858), pp. 288–296, и соответствующие разделы в трудах по истории учения.

Аполлинаризм, который жертвовал единством природы (по крайней мере, человеческой природы) Христа ради единства Его личности, предвосхищал моно–физитскую ересь, хотя и своеобразно, и был точной противоположностью другого, антиохийского учения, которое возникло примерно в то же время и развилось несколько позже. Его представителями были Диодор, епископ Тарса (ум. в 394), и Феодор, епископ Мопсвестийский (393 — 428); они утверждали, что божественное и человеческое во Христе строго разделено, и Христос, по сути, был у них двойной личностью, хотя прямо они такого не говорили.

Из этой школы вышел Несторий, глава и мученик христологической ереси, носящей его имя. Его учение отличается от учения Феодора Мопсвестийского только в том, что оно менее спекулятивно и более практично, и его еще меньше беспокоит единство личности Христа[1559]. Сначала Несторий был монахом, потом — пресвитером в Антиохии, после 428 г. — патриархом Константинополя. В Константинополе в нем видели второго Златоуста и ждали, что он достигнет такой же известности, что и его знаменитый предшественник, посрамив александрийского соперника. Он был честным человеком, отличался великим красноречием, монашеской добродетелью и ревностным стремлением к ортодоксии, но был порывист, тщеславен, нетерпелив и не силен в здравом, практическом рассуждении. Вступая в должность, он в приветственной речи обратился к Феодосию II со следующими словами: «Дай мне, о император, землю, очищенную от еретиков, и я дам тебе небеса; помоги мне сражаться с еретиками, и я помогу тебе сражаться с персами»[1560].

Он немедленно принял суровые меры против ариан, новациан, квадродециманов и македониан и побудил императора издать самые строгие законы против еретиков. Только к пелагианам, чьему учению о свободе воли (но не о первородном грехе) он симпатизировал, он относился терпимо, принимал Юлиана из Экланума, Целестия и других изгнанных вождей этой партии, ходатайствовал за них в 429 г. перед императором и папой Целестином, но из‑за очень неблагоприятных отзывов о пелагианстве, распространенных мирянином Марием Меркатором, ходатайства его не увенчались успехом. Из‑за частичного контакта одного с другим пелагианство было осуждено Эфесским собором вместе с несторианством.

Но потом сам Несторий отпал от преобладавшей в Константинополе веры. Он выступил против, конечно же, очень смелого и вводящего в заблуждение слова Богоматерь, которое уже относили к Деве Марии Ориген, Александр Александрийский, Афанасий, Василий и другие и которое после арианских споров, а также с ростом поклонения Марии вошло в язык народного богослужения[1561].

Конечно же, термин этот не имел смысла, а был изрядной бессмыслицей, так как предполагал, что творение родило Творца или что вечный Бог появился от Марии — такое было бы самой нелепой и самой вредной из ересей и потрясающим богохульством; но выражение указывало лишь на нерасторжимую связь божественной и человеческой природ Христа, на истинное воплощение Логоса, Который принял человеческую природу от тела Марии, вышел как Богочеловек из ее чрева и как Богочеловек пострадал на кресте. Ибо Христос был рожден как личность и пострадал как личность, а личность во Христе пребывала в Его Божественности, а не в Его человечности. Фактически, разумная человеческая душа, составляющая центр человеческой личности, участвует в страданиях и смертельных муках тела, хотя сама душа не умирает и не может умереть.