Так завершился земной путь этого великого учителя народов, апостола победоносной веры, евангельской свободы и христианского прогресса. Это была героическая жизнь человека, который завоевывал для Христа бессмертные души, обращал их от служения греху и сатане к служению живому Богу, от рабства закону к свободе Евангелия и вел их к источнику вечной жизни. Он потрудился больше, чем все остальные апостолы, но, движимый искренним смирением, называл себя «наименьшим из Апостолов» и считал, что «недостоин называться Апостолом, потому что гнал Церковь Божию»; несколько лет спустя он назвал себя «наименьшим из всех святых», а перед самой смертью — «первым из грешников».[431] Смирение Павла возрастало по мере того, как он познавал Божью милость и созревал для Небесного Царства. Он прошел по этому миру как пришелец и странник, практически незамеченный властителями и мудрецами того времени. И все–таки он прожил бесконечно более замечательную, плодотворную и долгую жизнь, нежели великие военачальники и завоеватели, которые из тщеславия пускали на ветер огромные богатства и бесчисленные человеческие жизни с тем лишь, чтобы в конце концов умереть от пьянства в Вавилоне или от разрыва сердца на камнях острова св. Елены! Построенные ими империи уже давно рассыпались в прах, а апостол Павел и по сей день остается одним из величайших благодетелей рода человеческого, и биение его могучего сердца сильнее, чем когда–либо, ощущается сегодня во всех уголках христианского мира.

Гипотеза о втором римском заключении Павла представляет интерес лишь для историков и критиков и никак не влияет на богословские или этические вопросы — разве что облегчает задачу тем, кто отстаивает подлинность пастырских посланий. Лучшие специалисты все еще расходятся во взглядах на этот предмет. Неандер, Гизелер, Блик, Эвальд, Ланге, Сабатье, Годе, а также Ренан («Апостол Павел» и «Антихрист») и почти все английские биографы и толкователи, такие как Олфорд, Вордсворт, Хаусон, Левин, Фаррар, Пламптре, Эликот, Лайтфут, отстаивают эту гипотезу, тем самым продлевая жизнь Павла еще на несколько лет. С другой стороны, предположение о втором заключении отвергают не только радикальные критики и скептики вроде Баура, Целлера, Шенкеля, Реусса, Хольцмана и всех тех, кто отрицает подлинность пастырских посланий (за исключением Ренана), но и консервативные историки и экзегеты, такие как Ниднер, Тирш, Майер, Визелер, Эбрард, Отто, Бек, Прессенсе. Я подробно рассмотрел эту проблему в своей «Истории апостольской церкви» (Hist, of the Apost. Church, § 87, p. 328–347), а также в своих примечаниях к толкованию Послания к римлянам Ланге (pp. 10–12). Я повторю основные доводы в пользу гипотезы о втором заключении и отчасти уточню мнение, которое высказывал прежде.

1. Главным аргументом являются пастырские послания, если они подлинны, — а я считаю их таковыми невзирая на возражения оппонентов начиная с Де Ветте (1826) и Баура (1835) и заканчивая Ренаном (1873) и Хольцманом (1880). Конечно, я не могу полностью исключить возможность того, что эти послания были написаны до заключения Павла — например, во время его трехлетнего пребывания в Ефесе (54 —57) или полутора лет жизни в Коринфе (52 —53 г.), — но такое объяснение сталкивается с серьезными сложностями. Путешествия апостола, на которые он ссылается в этих посланиях, не упомянуты в Книге Деяний и, очевидно, были предприняты в более поздний период его жизни.

2. Освобождение Тимофея из итальянской — вероятно, римской — тюрьмы, упомянутое в Послании к евреям (Евр. 13:23), могло быть как–то связано с освобождением Павла, который, возможно, был вдохновителем, если не соавтором этого замечательного послания.

3. Древнейшее послеапостольское свидетельство принадлежит Клименту Римскому, который около 95 г. писал: «Павел… доходил до границы Запада (έπι τό τέρμα της δύσεως έλθών) и мученически засвидетельствовал истину перед правителями (μαρτυρήσας έπί των ηγουμένων). Так он переселился из мира и перешел в место святое, сделавшись величайшим образцом терпения» (1 Послание к коринфянам, гл. 5). Учитывая, что Климент писал из Рима, выражение τέρμα της δύσεως, «край Запада», указывает, скорее всего, на Испанию или Британию; а поскольку Павел намеревался принести Евангелие в Испанию, в первую очередь на ум приходит именно эта страна, поддерживавшая постоянные торговые отношения с Римом и давшая миру таких выдающихся писателей и государственных деятелей, как Сенека и Лукан. Страбон (II. 1) называет Геркулесовы столбы πέρατα της οικουμένης; а Гай Веллей Патеркул называет Испанию textremus nostri orbis terminus». См. Lightfoot, St. Clement, p. 50. Но против такого умозаключения говорит то, что церковное предание ни словом не упоминает о путешествии Павла в Испанию.[432] Еще менее вероятно, что апостол там погиб, хотя именно такой вывод логически следует из слов Климента. Поскольку Климент писал коринфянам, он мог назвать границей Запада столицу Римской империи, следуя их представлениям. В любом случае, этот отрывок носит риторический характер (речь идет о семи заключениях, έπτάκις δεσμά φορέσας) и ничего не говорит о дальнейшей деятельности Павла на Востоке.[433]

4. Неоконченная фраза из фрагментарно сохранившегося канона Муратори (ок. 170 г. по Р.Х.) — «Sed profectionem Pauli ab urbe ad Spaniam proficiscentis…» — возможно, указывает на путешествие Павла в Испанию, о котором умолчал Лука; но это всего лишь предположение, поскольку во фразе недостает глагола. Однако см. Westcott, The Canon of the N. Test., pp. 189, и Append. C, 467, а также Renan, L'Antéchrist, p. 106 sq.

5. Евсевий (ум. 340) был первым, кто ясно высказал эту мысль: «…апостол, говорят, отбыл на свое служение проповеди и, вторично придя в Рим, завершил жизнь мученичеством» (Церковная история, II. 22; см. также гл. 25). Однако значимость этого утверждения принижают некоторые обстоятельства: во–первых, оно относится к довольно позднему периоду; во–вторых, выражение λόγος έχει («говорят») слишком расплывчато — вопреки своему обыкновению, Евсевий не приводит ни одной ссылки на древнейшие источники; в–третьих, автор неверно понимает отрывок 2 Тим. 4:16–17, точно так же связывая его с освобождением из первого заключения (как если бы слова απολογία и αιχμαλωσία были тождественны); наконец, Евсевий допускает хронологическую ошибку: в своей «Хронике» он датирует первое заключение Павла 58 г., что на три года раньше действительной даты появления апостола в Риме. С другой стороны, пожар в Риме он относит к 66 г (что на два года позже действительной даты), а гонения Нерона и гибель Павла и Петра — к 70 г.

6. Иероним (ум. 419): «Нерон отпустил Павла, чтобы он мог проповедать Евангелие Христово и в западных областях (in Occidentis quoque partibus)» («О знаменитых мужах», статья «Павел»). В этих словах звучит эхо Климентова τέρμα της δύσεως. Златоуст (ум. 407), Феодорит и другие отцы церкви утверждают, что Павел ходил в Испанию (Рим. 15:28), но не приводят никаких доказательств.

Все эти свидетельства послеапостольского периода, если рассматривать их в совокупности, позволяют предположить, что в конце весны 63 г. Павел вышел на свободу и перед мученической кончиной увидел еще один краткий расцвет своего миссионерского служения, но не могут превратить это предположение в исторический факт. Единственным дошедшим до нас свидетельством, а равно и лучшим подтверждением того, что это последнее служение имело место, остаются пастырские послания — если мы считаем их подлинными. На мой взгляд, исторические трудности, связанные с этими посланиями, только подтверждают, что их автором был Павел. Зачем предполагаемому фальсификатору выдумывать все эти сложности, если он с легкостью мог встроить свои фантазии в исторические рамки, установленные Деяниями и другими посланиями Павла? Лингвистические и прочие доводы оппонентов вполне опровержимы — кроме того, их перевешивает отчетливо различимый дух Павла, которым проникнуты эти последние произведения его пера.