22) «Я Сам сделаю выбор. Превосходны те, кого Мой Отец Небесный дал Мне» . Евсевий (Theophan. iv. 13), цитата из еврейского Евангелия.
23) «Господь учил о тех временах и говорил: "Придут дни, когда будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по десяти тысяч лоз, на каждой лозе по десять тысяч веток, на каждой ветке по десять тысяч прутьев, на каждом пруте по десять тысяч кистей, и на каждой кисти по десять тысяч ягодин, и каждая выжатая Ягодина даст по двадцать пять мер вина . И когда кто–либо из святых возьмется за кисть, то другая возопиет; я лучше, через меня благослови Господа! Подобным образом и зерно пшеничное родит десять тысяч колосьев, и каждый колос будет иметь по десять тысяч зерен, и каждое зерно даст по десять фунтов чистой муки; и прочие плодовые деревья, семена и травы будут производить в соответственной сему мере, и все животные, пользуясь пищей, получаемой от земли, будут мирны и согласны между собою и в совершенной покорности людям"». К этому описанию Папий добавляет: «Это для верующих достойно веры. Когда же Иуда предатель не поверил сему и спросил, каким образом сотворится Господом такое изобилие произрастений, то Господь сказал: "Это увидят те, которые достигнут тех (времен)" ». Высказывание приводит «простодушный» Папий (цит. Ириней, «Против ересей», V. 33, 3). См. Ис. 11:6–9.
Это весьма образное описание тысячелетнего царства. Уэсткотт полагает, что оно основано на подлинных словах Господа, я же думаю, что оно имеет мифическую природу и заимствовано из Апокалипсиса Варуха, в котором есть сходный отрывок (впервые опубликован в Monumenta Sacra et Profana opera Collegii Doctorum Bibliothecœ Ambrosianœ. Tom. I. Fase. II. Mediol. 1866, p. 80, a затем в Libri Apocryphi Veteris Test., ed. Fritzsche. Lips. 1871, p. 666): «Etiam terra dabit fructus suos unum in decem millia, et in vite una erunt millepalmites, et unus palmes faciet mille botros, et botrus unus faciet mille acinos, et unus acinus faciet corum vini. Et qui esunerunt jucundabuntur, iterum autem videbunt prodigia quotidie… Et eut in illo tempore, descendet iterum desuper thesaurus manna, et comedent ex eo in istis annis».
Уэсткотт цитирует еще одиннадцать апокрифических высказываний, которые представляют собой лишь вольный пересказ или искажение подлинных слов Христа, а потому могут быть опущены. Николсон собрал возможные или вероятные фрагменты «Евангелия евреев», которые более или менее соответствуют различным отрывкам канонических евангелий.
Магометанское предание сохранило в Коране и других писаниях несколько поразительных высказываний Христа, которые собрал Хофман (цит. соч., с. 327–329). Вот лучшее из них:
«Иисус, Сын Марии, сказал: "Тот, кто жаждет быть богатым, подобен человеку, пьющему морскую воду; чем больше он пьет, тем больше жаждет, и не отрывается от питья, пока не погибнет"».
II. Внешний облик Иисуса. Ни один из евангелистов, даже любимый ученик и близкий друг Иисуса, не дает нам и намека на то, какими были Его лицо, телосложение, голос или манеры, что Он ел, во что одевался, как протекала Его повседневная жизнь. В этом отношении они, возможно, поступили мудро, не оставив места для наших инстинктивных предпочтений. Его, Спасителя всех людей и совершенный пример для всех, не следует отождествлять с характерными чертами какой–то одной расы или национальности или с каким–то стандартом красоты. Нам следует прилепляться ко Христу в духе и славе, а не ко Христу во плоти. Так полагал апостол Павел (2 Кор. 5:16; ср. 1 Пет. 1:8). Он невидим, но любим больше, чем какое–либо человеческое существо.
Несомненно, одежда и внешний облик Иисуса соответствовали обычаям того времени и Его народа, и Он избегал всяческого показного блеска. Вероятно, Он ходил незамеченным среди шумных толп. Но более внимательный наблюдатель увидел бы Его духовную красоту и внушающее благоговейный страх величие в Его поведении и манере держаться. Это объясняет, почему ученики с такой готовностью оставили все и последовали за Ним с безграничным почтением и преданностью. Он не был похож на грешника. Он был более чем похож на святого. В его глазах и манере держаться отражались безоблачный покой и небесная чистота безгрешной души, находящейся в благословенной гармонии с Богом. Его присутствие вызывало в людях уважение, уверенность и привязанность.
За отсутствием достоверного изображения христианское искусство с его безудержным стремлением воплотить в зримой форме прекраснейшего из сынов человеческих было вынуждено следовать собственным несовершенным представлениям об идеальной красоте. Гонимая церковь первых трех столетий с неприязнью относилась к изображениям Христа — в которых слишком буквально понималось пророческое описание страдающего Мессии в 21–м псалме и в 53–й главе Исайи, а уничижение (но не возвышение) Христа ассоциировалось с идеей невзрачности. Победившая церковь после Константина, отталкиваясь от мессианского образа из 44–го псалма и Песни песней Соломона, видела Того же Господа в небесной славе: Он «прекраснее сынов человеческих» и «Он красив во всем». Но разница была не столь велика, как иногда об этом говорят. Ибо даже доникейские отцы (в особенности Климент Александрийский) не только отчетливо видели разницу между первым явлением Христа в унижении и смирении и вторым Его явлением в славе и величии, но и никоим образом не отрицали, что даже во дни плоти Своей Спаситель обладал высокой духовной красотой, «славой Единородного от Отца, полного благодати и истины», которая сияла сквозь завесу Его человеческой природы, а временами, как это было на горе Преображения, предвосхищала Его будущую славу. «Несомненно, — говорит Иероним, — Его глаза сверкали бликами огня и звездным светом, а величие Божества сияло на Его лице».
Самые ранние изображения Христа, в катакомбах, носят чисто символический характер. Он изображен в виде Агнца, Доброго Пастыря, Рыбы. Последний символ происходит от греческого слова Ichthys, составленного из первых букв слов Ιησούς Χριστός Θεού Υιός Σωτήρ, то есть «Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель». Настоящие изображения Христа в ранней церкви были бы соблазном для христиан–иудеев, а также искушением для обращенных из язычников.
Первое формальное описание внешнего облика Христа, хотя его подлинность сомнительна, а составлено оно было никак не ранее IV века, оказало большое влияние на Его изображения. Автором этого описания считается язычник Публий Лентул, якобы современник Пилата и «президент народа иерусалимского» (официально такого титула не существовало), написавший на латыни апокрифическое письмо римскому сенату, — последнее было впервые найдено в рукописи трудов Ансельма Кентерберийского и опубликовано с небольшими различиями Фабрицием, Карпцовым, Габлером и др. Вот как оно выглядит:
«В это время появился Человек, Который жив и по сей день, Человек, наделенный великой силой. Люди называют Его великим пророком; Его собственные ученики называют Его Сыном Божьим. Его имя Иисус Христос. Он возвращает умерших к жизни и исцеляет больных от всевозможных заболеваний. Это человек благородного и пропорционального телосложения, Его лицо исполнено доброты, но также и твердости, так что видящие Его одновременно испытывают к Нему любовь и страх. Волосы у Него цвета виноградной лозы и золотистые у корней; они прямые и не блестят, но ниже ушей завиваются и лоснятся, а посередине расчесаны на две стороны по обычаю назореев [назарян?]. Лоб Его ровный и гладкий, на лице нет ни морщин, ни изъянов, и оно сияет нежным румянцем. Выражение лица свидетельствует об искренности и доброте. В форме носа и рта нет ни малейшей неправильности. У Него густая борода того же орехового цвета, что и волосы, недлинная, но раздвоенная. Его глаза голубого цвета и очень ясные. Обличая или укоряя кого–то, Он грозен; увещевая или наставляя кого–то, Он кроток и дружелюбен. Никогда не видели, чтобы Он смеялся, но часто замечали, что Он плачет (numquam visus est ndere, flere autem scepe). Его фигура высока и стройна, руки и ноги прекрасны и прямы. Говорит Он неторопливо и серьезно, к болтливости не склонен. Красотой Он превосходит детей человеческих».