2) Иоанн написал евангелие, но не Апокалипсис. Многие критики умеренной школы предпочитают отречься от Апокалипсиса и приписать его перу сомнительного и загадочного «пресвитера Иоанна», современника апостола Иоанна. Так полагают Шлейермахер, Люке, Блик, Неандер, Эвальд, Дюстердик и другие. Если выбирать между двумя книгами, евангелие, несомненно, больше заслуживает нашего доверия.
3) Иоанн написал Апокалипсис, но именно поэтому он не мог написать четвертое евангелие. Так считают Баур, Ренан, Дэвидсон, Эбботт и почти все радикальные критики (за исключением Кейма).
4) И четвертое евангелие, и Апокалипсис — подделки. Их написал гностик Керинф (так полагали алоги) или какой–то неизвестный фальсификатор. Это предположение столь абсурдно и необоснованно, что ни один критик, сколько–нибудь известный своей образованностью и рассудительностью, не возьмется его отстаивать.
Между четырьмя возможными решениями обоих аспектов проблемы Иоанна и их сторонниками есть определенная взаимосвязь.
Конечным итогом этих споров будет окончательная победа исторической веры церкви, которая признаёт, на основании новых данных, подлинность и историчность всех четырех евангелий и приписывает Апокалипсис и четвертое евангелие перу Иоанна.
Нападки на четвертое евангелие
Критики полностью изменили свое отношение к обеим сторонам проблемы. Перемены очень примечательны. Когда высокообразованный генеральный суперинтендант Бретшнейдер в 1820 г. впервые серьезно поставил под сомнение подлинность четвертого евангелия, он встретился со столь непреодолимым сопротивлением — и не только со стороны евангелических богословов, таких как Ольсгаузен и Толук, но и со стороны Шлейермахера, Люке, Креднера и Шотта, — что несколькими годами позже (1824 и 1828) признал свое поражение.[1085] Когда же д–р Штраус в книге «Жизнь Иисуса» (1835) вновь возродил эти сомнения, множество прежних и новых защитников подлинности четвертого евангелия — в особенности Неандер — противостали ему с такими сильными аргументами, что он поколебался (как он сам признавался в 3–м издании своей книги в 1838), однако ради самозащиты счел необходимым еще раз подтвердить свои сомнения, легшие в основу мифической гипотезы (в 4–м издании, 1840, а затем в популярном издании, 1864).
Между тем учитель Штрауса д–р Баур, корифей тюбингенской школы, подготовил свою тяжелую артиллерию и возглавил вторую, самую смелую, самую решительную и эффективную атаку на крепость Иоанна (начиная с 1844 г. ).[1086]
Его основные аргументы подхватили, хотя и со значительными изменениями в деталях, некоторые талантливые и сообразительные критики в Германии и других странах. Баур считал четвертое евангелие чисто идеалистическим сочинением, выросшим из гностических, монтанистских и пасхальных споров второй половины II века и с виртуозным мастерством и искусством объединившим разрозненные элементы ортодоксального вероучения. Оно было написано не как история, а как богословие под видом истории. Эта гипотеза о «тенденции» практически подписала смертный приговор мифологической теории Штрауса, исключающей возможность осознанного замысла.
Третий решительный штурм, вдохновленный Бауром, но движимый другими знаниями и суждениями, был предпринят д–ром Кеймом (Keim, Geschichte Jesu von Nazara, 1867). Кейм пошел дальше Баура в одном отношении: он полностью отверг предание о жизни Иоанна в Ефесе как ошибку Иринея. Тем самым он выбил опору из–под ног у тех, кто считал Иоанна автором Апокалипсиса, и лишил смысла доводы тюбингенской школы, основанные на этой книге. С другой стороны, Кейм приблизился к традиционной точке зрения, когда датировал написание этой книги не 170 г. (как Баур), а временем правления Траяна, то есть вскоре после смерти апостола. Отвергнув предание о жизни апостола в Ефесе, он столкнулся с неодобрением[1087] и сильным сопротивлением тюбингенских критиков, увидевших, что подобное отрицание ставит под вопрос подлинность Апокалипсиса.[1088] Таким образом гипотеза Кейма расколола и деморализовала осаждавших.
Однако непрерывные атаки были так сильны, что трое видных ученых: Хазе из Йены (1876), Реусс из Страсбурга и Сабатье из Парижа (1879), — покинули лагерь защитников и примкнули к осаждающим. Ренан, который в тринадцатом издании своей «Жизни Иисуса» (1867) хотя бы отчасти защищал четвертое евангелие, также полностью от него отрекся (L'Église chrétienne, 1879).[1089]
Выступления в защиту четвертого евангелия
Резкая критика Баура и его приверженцев послужила толчком к новому тщательному исследованию проблемы и в этом отношении сослужила делу истины добрую службу. Именно ей мы обязаны появлением самых талантливых сочинений в защиту авторства Иоанна и драгоценной истории, изложенной в четвертом евангелии. Из тех, кто противостоял недавним нападкам, наиболее видное место занимают немцы Блик, Ланге, Эбрард, Тирш, Шнайдер, Тишендорф, Риггенбах, Эвальд, Штайц, Аберле, Майер, Лютхардт, Визелер, Бейшлаг, Вайсе; французы Годе, Прессенсе, Астье; голландцы Ниермайер, Ван Оостерзее, Хофстеде де Гроот; англичане Олфорд, Миллиган, Лайтфут, Уэсткотт, Сэндей, Пламмер; американцы Фишер и Аббот.[1090]
Примечательно, что школа негативной критики не дала нам ни одного серьезного толкования Евангелия от Иоанна. Все недавние толкователи четвертого евангелия (Люке, Эвальд, Ланге, Хенгстенберг, Лютхардт, Майер, Вайсе, Олфорд, Вордсворт, Годе, Уэсткотт, Миллиган, Мултон, Пламмер и др.) убеждены в его подлинности.
Сложности антииоаннова богословия
В среде критиков негативной школы господствует следующая теория: они признают подлинность и историчность синоптических евангелий, за исключением историй о чудесах, но именно по этой причине отвергают Евангелие от Иоанна; они признают Апокалипсис подлинным сочинением апостола Иоанна, которого синоптики называют сыном грома, а Павел — одним из троих столпов консервативного еврейского христианства, но именно по этой причине отрицают, что Иоанн мог написать евангелие, стиль и дух которого столь резко отличаются от стиля и духа Апокалипсиса. В обоснование своей позиции они ссылаются на тот факт, что подлинность синоптических евангелий и Апокалипсиса столь же хорошо и даже лучше подтверждена внутренними и внешними свидетельствами и что они принадлежат к традиции, которая, по крайней мере, на двадцать лет древнее.
Но как быть с четвертым евангелием? Невозможно поверить, что подлинный Иоанн мог подделать биографию своего Господа; следовательно, евангелие, которое носит его имя, — это вымышленная история, написанная после смерти апостолов, религиозная поэма или роман о воплощенном Логосе. Это евангелие христианских гностиков, написанное под сильным влиянием александрийской философии Филона. Оно является не большей подделкой, чем другие литературные произведения. Неизвестный автор использовал исторический образ Иисуса, описанный синоптиками, так же как Платон использовал образ Сократа, вложив в его уста свои собственные мысли и слова, которых тот никогда не произносил.
Кто же был этот христианский Платон? Ответить на этот вопрос, даже предположительно, не может ни один критик, за исключением Ренана, который воскресил — по крайней мере, в силу своих возможностей — абсурдную идею алогов, что четвертое евангелие написал гностик Керинф, враг Иоанна![1091] Подобная гипотеза требует недюжинного воображения и поразительного легковерия. Самые трезвомыслящие критики полагают, что автором евангелия был некий способный ефесский ученик Иоанна, который произвольно записал и отредактировал наставления своего учителя после его смерти. Но как он мог остаться безвестным, если до нас дошли имена Поликарпа, Папия и других, гораздо менее известных, учеников Иоанна? Личность «великого неизвестного» остается настоящей загадкой. Некоторые критики, отчасти симпатизирующие тюбингенской школе, готовы признать, что часть евангелия — либо исторические описания, либо слова Христа — написал сам Иоанн, но ни один из этих компромиссных вариантов не выдерживает критики: евангелие представляет собой единое целое и может быть либо целиком подлинным, либо целиком вымышленным.
1085
Еще раньше Эдвард Эвансон, бывший клирик англиканской церкви, поставил под вопрос подлинность всех евангелий, за исключением Евангелия от Луки (Е. Evanson, The Dissonance of the Four generally received Evangelists, 1792). Его доводы опроверг унитарий д–р Пристли, который пришел к выводу, что Евангелие от Иоанна «содержит больше внутренних и недвусмысленных указаний на то, что его написал очевидец, чем любое другое сочинение, будь то священное или мирское». См. Priestley, Letters to a Young Man (Works, vol. XX, 430).
1086
Baur, Ueber die Composition und den Charakter des joh. Evangeliums — статья в альманахе Целлера «Theol. Jahrbücher» (Tübingen, 1844); Krit. Untersuchungen über die kanon. Evang., Tüb., 1847; Kirchengesch., 1853 (vol. I, pp. 146 sqq., 166 sqq., 3d ed.). Годе (1, 17) справедливо называет первую диссертацию Баура «одним из самых остроумных и блестящих сочинений, когда–либо произведенных на свет богословской наукой».
1087
Виттихена и Шольтена.
1088
В особенности со стороны Гильгенфельда. Предание о жизни Иоанна в Ефесе — одно из самых достоверных и древних преданий ранней церкви. Оно восходит корнями к Поликрату, Иринею, Поликарпу и Папию, ученикам самого Иоанна в первом и втором поколении, которые не могли ошибиться в столь простом вопросе.
1089
Д–р Вайсе (Weiss, Leben Jesu, I, 106) вменяет Бауру в заслугу то, что он глубже понял необычный характер четвертого евангелия и сделал для его разъяснения больше, чем прежняя механистическая экзегеза, которая не имела понятия о различиях и искала только dicta probantia; но справедливо замечает, что критика Баура «сверху донизу покрыта нездоровой бледностью» современных философских построений (von der Blässe moderner philosophischer Construction angekränkelt). Мы готовы сказать то же самое о д–ре Кейме, — гордом, но благородном и искреннем человеке, который уморил себя непомерным трудом, работая над «Историей Иисуса из Назары». Самое серьезное, стильное и уникально талантливое сочинение на английском языке, отрицающее, что четвертое евангелие написано Иоанном, — это статья «Евангелия» в «Британской энциклопедии» (9th ed., 1879, Χ, 818–843), принадлежащая перу д–ра Эдвина А. Эбботта, директора Школы Лондон–Сити.
1090
Ничуть не преуменьшая заслуг многих достойных защитников истины, я осмелюсь отдать пальму первенства д–ру Годе из Невшателя (вступительный том к третьему, тщательно пересмотренному толкованию Евангелия от Иоанна: Godet, Introduction historique et critique, Paris, 1881, 376 с.) и д–ру Вайссу из Берлина (Weiss, Leben Jesu, Berlin, 1882, I, 84–198). В Англии сражение вели главным образом епископ Лайтфут, каноник Уэсткотт, проф. Миллиган и д–р Сэндей. Из американских ученых следует назвать д–ра Эзру Аббота (1880), который может сравниться с любым из вышеназванных исследователей точностью и убедительностью изложения исторических доводов в пользу того, что четвертое евангелие написал Иоанн. Его работа была переиздана в его же сборнике Critical Essays, Boston, 1888 (pp. 9–107).
1091
«Tout est possible, — пишет Ренан (L'Eglise ehret., p. 54), — a ces époques ténébreuses; et, si l'Eglise, en vénérant le quatrième Evangile comme l'œuvre de Jean, est dupe de celui qu'elle regarde comme un de ses plus dangereux ennemis, cela n'est pas en somme plus étrange que tant d'autres malentendus qui composent la trame de l'histoire religieuse de l'humanité. Ce qu'il y a de sur, c'est que l'auteur est a la fois le pere et l'adversaire du gnosticisme, l'ennemi de ceux qui laissaient s'évaporer dans un docetisme nuageux l'humanité reelle de Jesus et le complice de ceux qui le reléguaient dans l'abstraction divine» {«Все возможно в эти туманные эпохи, и если церковь, почитая четвертое евангелие как произведение Иоанна, оказывается обманута тем, кого она считает одним из своих самых опасных врагов, это не более странно, чем случаи со многими другими злонамеренными личностями, сформировавшими религиозную историю человечества. Мы можем с уверенностью сказать лишь, что автор — одновременно и отец, и противник гностицизма, враг тех, кто позволял себе растворить в туманном докетизме реальную человеческую природу Иисуса, и сообщник тех, кто ее превращает в божественную абстракцию»}. Однако он считает более вероятным (с. 47), что евангелие написали два ефесских ученика апостола (пресвитер Иоанн и Аристион) через двадцать или тридцать лет после его смерти.