Саврола с презрением прочитал эти критические замечания. Он признавал тот факт, что такие вещи будут сказаны, и заранее подготовился. Он знал, что было неразумно идти на бал. Саврола понимал это с самого начала. Однако он не сожалел о своей ошибке. В конце концов, почему партия должна указывать ему, как он должен строить свою личную жизнь? Он никогда не откажется от своего права ходить туда, куда ему хотелось. В этом случае он следовал своему собственному желанию, и осуждение, которое обрушилось на него, оказалось платой, которую он был готов заплатить. Когда Саврола думал о своем разговоре в саду, он не чувствовал, что совершил роковую ошибку. Однако необходимо было исправить ситуацию. Он снова просмотрел записи своей речи, отточил предложения, обдумал отдельные вопросы, собрал нужные доводы и внес дополнения, которые он считал уместными в связи с изменившимся настроением общества.

Этим он занимался все утро. Море пришел к завтраку. Он не решился прямо сказать: «Я же говорил вам именно это», но его взгляд выражал уверенность и несгибаемость его точки зрения. Его характер был таков, что он легко приходил в восторг или впадал в депрессию. Теперь он был мрачным и печальным, считая, что борьба была проиграна. Оставалась лишь слабая надежда, что Саврола мог бы выразить на митинге сожаление и напомнить народу о своих прошлых заслугах. Он предложил это своему лидеру, которого рассмешила подобная идея.

— Мой дорогой Луи, — сказал он, — можете и не мечтать ни о чем подобном. Я никогда не пожертвую своей независимостью; я всегда буду ходить куда мне захочется и делать то, что пожелаю. Если им это не понравится, они могут поручить общественные дела кому-то другому.

Море заметно вздрогнул, а Саврола, вроде не замечая этого, продолжал:

— На самом деле я ничего не скажу им, но по моему поведению они поймут, что их упреки мне так же безразличны, как неприязнь Молары.

— Возможно, они просто не будут вас слушать. Есть сообщения, что могут начаться военные действия.

— О, я заставлю их слушать. Может быть, сперва они и покричат, но думаю, что поведение их изменится, прежде чем я закончу свою речь.

Его уверенность оказалась заразительной. По крайней мере, Море повеселел: то ли под влиянием слов Савролы, то ли благодаря бутылке отличного красного вина. Подобно Наполеону Третьему, он почувствовал, что все еще могло наладиться.

Тем временем президент был необычайно удовлетворен первыми результатами своих усилий. Он не предполагал, что принятие Савролой приглашения могло так сильно понизить его популярность. И хотя это не было заслугой президента, ему неожиданно повезло. Кроме того, как отметил Мигуэль, все складывалось замечательно и в других направлениях. Он ожесточил свое сердце и отбросил угрызения совести. Суровая горькая необходимость толкнула его на неправедный путь; но теперь, когда он начал по нему двигаться, он был полон решимости продолжать. Тем временем со всех сторон возникали неотложные дела. Британское правительство демонстрировало жесткое поведение в связи с африканским вопросом. Нельзя было оставить африканский порт незащищенным. Флот должен был отправиться туда немедленно. В данный момент он не мог обойтись без пяти военных кораблей, присутствие которых в бухте внушало страх многим среди недовольных. Но он понимал, что жесткая внешняя политика будет популярна или, по крайней мере, достаточно привлекательна, чтобы отвлекать общественное движение от волнений внутри страны. Он также знал, что катастрофа за границей ускорит революцию дома. Он признавал силу и военные ресурсы Великобритании. У него не было иллюзий по поводу относительной слабости Лаурании. Действительно, только благодаря этому они чувствовали себя сильными и могучими. Британское правительство сделает все, что в его силах, чтобы избежать войны (любезные англичане называют такую политику запугиванием) с таким крошечным государством. Это был блеф; чем дальше он продвинется, тем лучше сложится ситуация дома, но хотя бы один шаг слишком далеко означал гибель. Это была тонкая коварная игра, полностью поглощавшая все силы и ум крепкого, способного человека.

— Адмирал здесь, ваше превосходительство, — доложил Мигуэль, входя в зал. За ним немедленно последовал человек низкого роста с покрасневшим лицом. Он был одет в военно-морскую форму.

— Доброе утро, мой дорогой де Мелло! — воскликнул президент, вставая и с показным почтением пожимая руку новоприбывшему. — Наконец-то я подготовил для вас некоторые распоряжения об отплытии.

— Ну наконец-то! — резко ответил де Мелло. — Мне уже надоело сидеть и ждать, когда ваши агитаторы поднимут восстание.

— Вам предстоит трудная и нервная работа. Где перевод зашифрованной телеграммы, Мигуэль? Ах, спасибо. А теперь загляните сюда, адмирал.

Морской офицер прочитал документ и многозначительно свистнул.

— На этот раз дело может зайти гораздо дальше, чем вы планируете, Молара, — сказал он откровенно.

— Я передал это дело в ваши руки. Вы сможете спасти нас в этой ситуации, как уже случалось неоднократно.

— Откуда поступила эта информация? — спросил де Мелло.

— Из французских источников.

— Корабль «Агрессор» — очень мощное судно новейшей конструкции. Оно оснащено самым современным оружием и усовершенствовано по последнему слову техники. Тем не менее, я не могу гарантировать, что оно не утонет через 10 минут. Кроме того, рядом будут находиться канонерские лодки.

— Я осознаю, что положение сложилась очень серьезное, — сказал президент. — Именно поэтому я доверяю эту работу вам! А теперь послушайте меня. Что бы ни случилось, я не хочу войны; это привело бы к катастрофе; и вам отлично известно, чем бы это закончилось здесь. Вы должны спорить, вести переговоры и выражать протесты по каждому вопросу и добиться отсрочки военных действий, насколько это возможно. По любому поводу консультируйтесь со мной посредством телеграфа. И постарайтесь подружиться с английским адмиралом. Это половина победы. Если все-таки возникнет вопрос бомбардировки, мы сдадимся и снова будем выражать протесты. Сегодня вечером вам будут переданы письменные инструкции. Вам лучше отплыть сегодня вечером. Вы понимаете правила игры?

— Можете не сомневаться, — ответил де Мелло, — у меня имеется богатый опыт.

С этими словами он отдал честь и направился было к выходу.

— Вполне возможно, — произнес ему вдогонку президент, — что я вызову вас обратно, прежде чем вы зайдете очень далеко. В городе наблюдаются многие признаки тревожной ситуации. И, в конце концов, Стрелитц все еще находится на границе и ожидает своего шанса. Если возникнет такая необходимость и я пошлю за вами, вы прибудете? — В его тоне проскальзывала откровенная мольба о помощи.

— Прибуду ли я? — воскликнул адмирал. — Конечно, я примчусь как по команде «Полный вперед» — можете не сомневаться! В течение последнего месяца я проводил учения по использованию крупнокалиберного оружия, нацеленного на здание парламента. Я хочу сказать, что однажды оно выстрелит. О, вы можете доверять флоту!

— Слава богу, я никогда не сомневался в этом, — сказал президент с некоторой теплотой и, сердечно пожав руку де Мелло, вернулся к письменному столу. Он почувствовал, что адмирал был бесконечно предан правительству.

Эти люди, живущие в гигантских машинах, в какой-то мере сами становятся их винтиками. Де Мелло жил на военных кораблях в течение всей своей жизни. И он ничего не знал и не хотел знать о том, что происходило за их пределами. К людям, живущим на суше, и гражданским лицам он относился с величайшим чисто профессиональным презрением. Что касается уголков мира, расположенных у морских берегов, он считал их лишь потенциальными мишенями различных типов. Все остальное его просто не интересовало. С одинаковым рвением он готов был стрелять в патриотов, боровшихся за свободу или против иностранных врагов; в укрепления неприятелей и в свой родной город. Пока ему предоставлялась возможность стрелять по приказу свыше, он был доволен и счастлив. После этого он рассматривал вопрос с чисто технической точки зрения.