— А теперь, — объявила Дорс, — мы пойдем.

— Нет, не пойдете, — покачал головой Протуберанец Четырнадцатый. — Явившись сюда, вы совершили преступление. «Это — преступление только в ваших глазах» — вы, конечно, скажете так. — Губы его скривились в холодной усмешке. — Однако это наша территория, и здесь нам решать, преступление это или нет. И это преступление по нашим законам наказуется смертной казнью.

— И вы собираетесь пристрелить нас? — насмешливо спросила Дорс.

Протуберанец Четырнадцатый вздохнул и опять ответил не ей, а Селдону.

— Кем ты нас считаешь, варвар Селдон? Наша культура такая же древняя, как ваша. Она такая же сложная, такая же цивилизованная, такая же гуманная. Я невооружен. Вас будут судить, и когда приговорят, казнят по закону — быстро и безболезненно.

Если вы решите бежать сейчас, я не стану вас задерживать, но внизу много Братьев, гораздо больше, чем было тогда, когда вы только вошли в Святилище, и они так разъярены и возмущены вашим деянием, что могут вас разорвать в клочья. В нашей истории бывали случаи, когда варвары умирали ужасной смертью, совсем не безболезненной.

— Нас уже предупредили, — усмехнулась Дорс. — Молния Второй. Такая, значит, у вас сложная, цивилизованная, гуманная культура.

— Люди могут ожесточиться в минуту эмоционального напряжения, варвар Селдон, — упрямо обращаясь к Селдону, заявил Протуберанец Четырнадцатый. — Любые люди, как бы ни были они спокойны и выдержанны от природы. Такое возможно для представителей любой культуры, и это должно быть известно твоей женщине, которая утверждает, что она историк.

— Давайте будем благоразумны, Протуберанец Четырнадцатый, — предложил Селдон. — В Микогене свои законы — это мы понимаем. Но мы — не граждане Микогена, мы подданные Империи, и если уж кто может нас судить, так это представители закона Империи.

— Может быть, оно так и есть теоретически, — покачал головой Протуберанец Четырнадцатый. — На бумаге, на экранах головизоров, но мы сейчас не о теории говорим. Верховный Старейшина наказывал и наказывает святотатственные преступления, не спрашивая на то разрешения у Императора.

— Это если преступники — граждане Микогена, — не соглашался Селдон. — С иноземцами все должно обстоять иначе.

— Сомневаюсь. Варвар Челвик представил мне вас, как беженцев, людей, спасающихся от имперских властей. Не думайте, мы не так глупы, чтобы не понять, от кого вы спасаетесь. Так, может, Император нам еще и спасибо скажет за то, что мы сделали за него его работу?

— Не скажет, — покачал головой Селдон. — Поймите, если бы мы были людьми, спрятавшимися здесь от имперских властей, которым мы нужны только для того, чтобы наказать нас, они бы до сих пор за нами гонялись. Мы бы им до сих пор были нужны. Отдать нас вам на растерзание — нас, немикогенцев, без имперского суда и следствия — это сильно пошатнуло бы авторитет Императора, и он не позволил бы такому прецеденту случиться. Как бы сильно он ни был заинтересован в приобретении продукции ваших микроферм, он все равно поймет, что в таком случае он обязан держать марку Империи. Неужели вам до такой степени хочется нас убить, что вы даже не задумываетесь о том, что, если вы сделаете это, вашу границу тут же пересечет имперская армия и ваши фермы и жилища будут растоптаны, ваше Святилище будет стерто с лица земли, а Сестры опорочены солдафонами? Подумайте хорошенько.

Протуберанец Четырнадцатый улыбнулся, но не сдался.

— Конечно, я подумал об этом, и альтернатива есть. После того как будет оглашено обвинение, мы сможем отложить вашу казнь и дать вам время апеллировать к Императору, дабы он отдал распоряжение пересмотреть ваше дело. Император наверняка будет благосклонен к нам — тут уж все будет законно. Мы выразим подобающую субординацию, а он получит вас в свои руки. Микоген только выиграет. Ну, хотите вы этого? Хотите апеллировать к Императору, как положено, хотите, чтобы мы передали вас ему?

Селдон и Дорс быстро переглянулись и промолчали. Протуберанец Четырнадцатый сказал:

— Я понял, что вы больше хотите попасть в руки к Императору, чем умереть, но у меня странное впечатление: вы хотите этого лишь ненамного сильнее.

— Конечно, — произнес чей-то голос. — Я полагаю, ни тот ни другой вариант никуда не годится, и нам следует подумать о третьем.

58

Первой обладателя голоса узнала Дорс. Может быть, потому, что именно она ждала его.

— Челвик, — проговорила она с облегчением. — Хвала провидению, ты разыскал нас. Я связалась с тобой, когда поняла, что не могу позволить, чтобы Гэри пострадал от, — она яростно раскинула руки, — всего этого!

Челвик едва заметно усмехнулся, однако лицо его тут же приняло обычное угрюмо-печальное выражение. Похоже, он здорово устал.

— Милочка, — сказал он, — я был занят совсем другими делами. Меня не так-то легко выдернуть по первому зову. И потом, когда я добрался сюда, мне пришлось, как и вам обоим, облачиться в кертл, приобрести сумочку, не говоря уже о шапочке и о том, чтобы добраться до Святилища. Успей я сюда чуть-чуть пораньше, я бы не дал этому случиться, но у меня такое впечатление, что я не опоздал.

Тут Протуберанец Четырнадцатый наконец, похоже, оправился от шока.

— Как ты попал сюда, варвар Челвик? — прохрипел он.

— Это было непросто, Верховный Старейшина, но, как любит говорить варварша Венабили, я человек упрямый. Очень упрямый. Некоторые здесь еще помнят, кто я такой и что сделал для Микогена. Помнят и то, что я — почетный Брат. Разве вы об этом забыли, Протуберанец Четырнадцатый?

— Не забыл, — ответил Старейшина, — но даже самые лучшие воспоминания не могут оправдать определенных действий. Варвар здесь! Варвар! И варварша! Худшего преступления просто не может быть. Если положить на одну чашу весов все, что ты сделал для нас, а на другую — это чудовищное деяние, оно перевесит. Мой народ не забывает добра. С тобой мы рассчитаемся как-нибудь иначе. Но эти двое должны либо умереть, либо быть переданы Императору.

— Но и я тоже здесь, — спокойно возразил Челвик. — Это разве не преступление?

— Ради тебя, — ответил Протуберанец Четырнадцатый, — ради тебя лично, поскольку ты — почетный Брат, я мог бы сделать исключение. Единственное исключение. Но не ради этих двоих.

— Ты ждешь награды от Императора? Какой-то выгоды? Концессии? Может быть, ты уже связался с ним по этому поводу? Или не с ним, а что гораздо более вероятно, с его государственным секретарем, Демерзелем?

— Это не предмет для обсуждения.

— Звучит как признание. Послушай, я не спрашиваю, что тебе обещал Император, но многого он тебе обещать не мог. У него мало что осталось — времена нынче не те. Позволь-ка я сделаю тебе предложение. Эти двое сказали, что они ученые?

— Сказали.

— Так оно и есть. Они не лгут. Она — историк, он — математик. Они пытаются соединить свои знания ради того, чтобы создать новую науку, математизированную историю, которую называют «психоисторией».

— Я ничего не знаю ни про какую психоисторию, — пробурчал Протуберанец Четырнадцатый. — Не знаю и знать не хочу. Ни она, ни какие-то другие ваши варварские науки меня совершенно не интересуют.

— И все-таки, — упорствовал Челвик, — я советую тебе выслушать меня.

Примерно пятнадцать минут у Челвика ушло на краткое изложение принципиальной возможности выведения естественных законов жизни общества; он не забыл указать, что в результате появится возможность предсказывать будущее со значительной степенью вероятности.

Когда он закончил объяснение, Протуберанец Четырнадцатый, слушавший его с каменной физиономией, заявил:

— Удивительно беспочвенные рассуждения, на мой взгляд.

Селдон, все это время хранивший скорбное молчание, хотел было что-то сказать — видимо, выразить полное согласие с мнением Протуберанца Четырнадцатого, но пальцы Челвика крепко и недвусмысленно сжали его колено.

— Может быть, это так и есть, Верховный Старейшина, — сказал Челвик, — да вот беда — Император так не думает. Но когда я говорю «Император», я подразумеваю: «Демерзель». Император и сам-то не подарок, а про Демерзеля тебе рассказывать не надо. Оба они мечтают заполучить в свои руки этих двоих ученых, вот поэтому-то я попросил тебя укрыть их здесь. Я никак не ожидал, что ты заменишь Демерзеля и отдашь ему этих ученых.