Произошла пауза, понятное дело.

— Простите,— моргая глазами сказал Берлиоз,— я не понимаю… при чем здесь постное масло?..

Но иностранец не ответил.

— Скажите, пожалуйста, гражданин,— вдруг заговорил Иван,— вам не приходилось бывать когда-нибудь в сумасшедшем доме?

— Иван! — воскликнул Берлиоз.

Но иностранец не обиделся, а развеселился.

— Бывал, бывал не раз! — вскричал он.— Где я только не бывал! Досадно одно, что я так и не удосужился спросить у профессора толком, что такое мания фурибунда ^{60}. Так что это вы уже сами спросите, Иван Николаевич.

«Что так-кое?!» — крикнуло в голове у Берлиоза при словах «Иван Николаевич». Иван поднялся. Он был немного бледен.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Помилуйте, товарищ Бездомный, кто же вас не знает,— улыбнувшись, ответил иностранец.

— Я извиняюсь…— начал было Бездомный, но подумал, еще более изменился в лице и кончил так: — Вы не можете одну минуту подождать… Я пару слов хочу товарищу сказать.

— О, с удовольствием! Охотно,— воскликнул иностранец,— здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу,— и он сделал ручкой.

— Миша… вот что,— сказал поэт, отводя в сторону Берлиоза,— я знаю, кто это. Это,— раздельным веским шепотом заговорил поэт,— никакой не иностранец, а это белогвардейский шпион,— засипел он прямо в лицо Берлиозу,— пробравшийся в Москву. Это — эмигрант. Миша, спрашивай у него сейчас же документы. А то уйдет…

— Почему эми…— шепнул пораженный Берлиоз.

— Я тебе говорю! Какой черт иностранец так по-русски станет говорить!..

— Вот ерунда…— неприятно морщась, начал было Берлиоз.

— Идем, идем!..

И приятели вернулись к скамейке. Тут их ждал сюрприз. Незнакомец не сидел, а стоял у скамейки, держа в руках визитную карточку.

— Извините меня, глубокоуважаемый Михаил Александрович, что я в пылу интереснейшей беседы забыл назвать себя. Вот моя карточка, а вот в кармане и паспорт,— подчеркнуто сказал иностранец.

Берлиоз стал густо красен. «Или слышал, или уж очень догадлив, черт…» Иван заглянул в карточку, но разглядел только верхнее слово «professor…» и первую букву фамилии «W».

— Очень приятно,— выдавил из себя Берлиоз, глядя, как профессор прячет карточку в карман.— Вы в качестве консультанта вызваны к нам?

— Да, консультанта, как же,— подтвердил профессор.

— Вы — немец?

— Я-то? — переспросил профессор и задумался.— Да, немец,— сказал он.

— Извиняюсь, откуда вы знаете, как нас зовут? — спросил Иван.

Иностранный консультант улыбнулся, причем выяснилось, что правый глаз у него не улыбается, да и вообще, что этот глаз никакого цвета, и вынул номер еженедельного журнала…

— А! — сразу сказали оба писателя. В журнале были как раз их портреты с полным обозначением имен, отчеств и фамилий.

— Прекрасная погода,— продолжал консультант, усаживаясь. Сели и приятели.

— А у вас какая специальность? — осведомился ласково Берлиоз.

— Я — специалист по черной магии.

— Как?! — воскликнул товарищ Берлиоз.

«На т-тебе!» — подумал Иван.

— Виноват… и вас по этой специальности пригласили к нам?!

— Да, да, пригласили,— и тут приятели услышали, что профессор говорит с редчайшим немецким акцентом,— тут в государственной библиотеке громадный отдел старой книги, магии и демонологии, и меня пригласил как специалист единственный в мире. Они хотят разбират, продават…

— А-а! Вы — историк!

— Я историк,— охотно подтвердил профессор,— я люблю разные истории. Смешные. И сегодня будет смешная история. Да, кстати, об историях, товарищи,— тут консультант таинственно поманил пальцем обоих приятелей, и те наклонились к нему,— имейте в виду, что Христос существовал,— сказал он шепотом.

— Видите ли, профессор,— смущенно улыбаясь, заговорил Берлиоз,— тут мы, к сожалению, не договоримся…

— Он существовал,— строгим шепотом повторил профессор, изумляя приятелей совершенно, и в частности, тем, что акцент его опять куда-то пропал.

— Но какое же доказательство?

— Доказательство вот какое,— зашептал профессор, взяв под руки приятелей,— я с ним лично встречался.

Оба приятеля изменились в лице и переглянулись.

— Где?

— На балконе у Понтия Пилата ^{61},— шепнул профессор и, таинственно подняв палец, просипел: — Только т-сс!

«Ой, ой…»

— Вы сколько времени и Москве? — дрогнувшим голосом спросил Берлиоз.

— Я сегодня приехал в Москву,— многозначительно прошептал профессор, и тут только приятели, глянув ему в лицо, увидели, что глаза у него совершенно безумные. То есть, вернее, левый глаз, потому что правый был мертвый, черный.

«Так-с,— подумал Берлиоз,— все ясно. Приехал немец и тотчас спятил. Хорошенькая история!»

Но Берлиоз был решителен и сообразителен. Ловко откинувшись назад, он замигал Ивану, и тот его понял.

— Да, да, да,— заговорил Берлиоз,— возможно, все возможно. А вещи ваши где, профессор,— вкрадчиво осведомился он,— в «Метрополе»? Вы где остановились?

— Я — нигде! — ответил немец, тоскливо и дико блуждая глазами по Патриаршим прудам. Он вдруг припал к потрясенному Берлиозу.

— А где же вы будете жить? — спросил Берлиоз.

— В вашей квартире,— интимно подмигнув здоровым глазом, шепнул немец.

— Очень при… но…

— А дьявола тоже нет? — плаксиво спросил немец и вцепился теперь в Ивана.

— И дьявола…

— Не противоречь…— шепнул Берлиоз.

— Нету, нету никакого дьявола,— растерявшись, закричал Иван,— вот вцепился! Перестаньте психовать!

Немец расхохотался так, что из липы вылетел воробей и пропал.

— Ну, это уже положительно интересно! — заговорил он, сияя зеленым глазом.— Что же это у вас ничего нету! Христа нету, дьявола нету, папирос нету, Понтия Пилата, таксомотора нету…

— Ничего, ничего, профессор, успокойтесь, все уладится, все будет,— бормотал Берлиоз, усаживая профессора назад на скамейку.— Вы, профессор, посидите с Бездомным, а я только на одну минуту сбегаю к телефону, звякну, тут одно безотлагательное дельце, а там мы вас и проводим, и проводим…

План у Берлиоза был такой. Тотчас добраться до первого же телефона и сообщить куда следует, что приехавший из-за границы консультант-историк бродит по Патриаршим прудам в явно ненормальном состоянии. Так вот, чтобы приняли меры, а то получится дурацкая и неприятная история.

— Дельце? Хорошо. Но только умоляю вас, поверьте мне, что дьявол существует,— пылко просил немец, поглядывая исподлобья на Берлиоза.

— Хорошо, хорошо, хорошо,— фальшиво-ласково бормотал Берлиоз.— Ваня, ты посиди,— и, подмигнув, он устремился к выходу.

И профессор тотчас как будто выздоровел.

— Михаил Яковлевич! — звучно крикнул он вслед.

— А?

— Не дать ли вашему дяде телеграмму?

— Да, да, хорошо… хорошо…— отозвался Берлиоз, но дрогнул и подумал: «Откуда он знает про дядю?»

Впрочем, тут же мысль о дяде и вылетела у него из головы. И Берлиоз похолодел. С ближайшей к выходу скамейки поднялся навстречу редактору тот самый субъект, что недавно совсем соткался из жаркого зноя. Только сейчас он был уже не знойный, а обыкновенный плотский, настолько плотский, что Берлиоз отчетливо разглядел, что у него усишки, как куриные перышки, маленькие, иронические, как будто полупьяные глазки, жокейская шапочка двуцветная, а брючки клетчатые и необыкновенно противно подтянутые.

Товарищ Берлиоз вздрогнул, попятился, утешил себя мыслью, что это совпадение, что то было марево, а это какой-то реальный оболтус.

— Турникет ищете, гражданин? — тенором осведомился оболтус.— А вот, прямо пожалуйте… Кхе… кхе… с вас бы, гражданин, за указание на четь-литровочки поправиться после вчерашнего… бывшему регенту…

Но Берлиоз не слушал, оказавшись уже возле турникета.

Он уж собрался шагнуть, но тут в темнеющем воздухе на него брызнул слабый красный и белый свет. Вспыхнула над самой головой вывеска «Берегись трамвая!». Из-за дома с Садовой на Бронную вылетел трамвай. Огней в нем еще не зажигали, и видно было, что в нем черным-черно от публики. Трамвай, выйдя на прямую, взвыл, качнулся и поддал. Осторожный Берлиоз хоть и стоял безопасно, но, выйдя за вертушку, хотел на полшага еще отступить. Сделал движение… в ту же секунду нелепо взбросил одну ногу вверх, в ту же секунду другая поехала по камням и Берлиоз упал на рельсы.