Носит корону и королевская квакша. О головном уборе самодержцев напоминает v-образное пятно, расположенное между глазами лягушки. Зачастую изображения букв на спинах, боках, головах, шеях или крыльях животных настолько правильны, что можно подумать — животные познакомились с азбукой задолго до человека. Бабочка совка-гамма названа так потому, что золотистые пятна на ее буроватых передних крыльях походят на очертания греческой буквы «гамма».

Еще более мудреное имя носит другая бабочка. Во-первых, она — углокрыльница, что сразу же указывает на ее прямую причастность все к той же геометрии. Во-вторых, на серо-бурых задних крылышках бабочки отчетливо выделяется белоцветная буква «С». Полный титул модницы — углокрыльница С-белое. Не слишком удобопроизносимо, зато сколько подробностей разом заключено в этом развернутом имени!

Что касается букв на крыльях бабочек, то более всех мог бы поведать о них американский фотограф К. Сандвед. Ведь он на протяжении 15 лет неустанно занимался поисками «грамотных» чешуекрылых, после чего с фактами в руках доказал: на крыльях разных бабочек можно найти весь латинский алфавит и многие греческие буквы в придачу. Мало того, насекомые демонстрируют все цифры от нуля до девяти, а также различные их сочетания. Одну бразильскую бабочку, например, природа-выдумщица пронумеровала цифрой «80». И все знаки препинания тоже можно отыскать, если внимательно ознакомиться с обширной мировой коллекцией чешуекрылых.

Понятно, что цифры и буквы на крыльях бабочек небесполезны для них, они служат наряду с ничего не напоминающими нам другими линиями и пятнами для маскировки насекомых от их природных врагов среди цветов и листвы, теней и солнечных бликов.

«Спой, светик, не стыдись…»

В 20-х годах прошлого столетия европейцы неожиданно узнали о существовании во внутренних лесистых районах Суматры группы племен кубу. Это были люди, нимало не затронутые цивилизацией и всем своим жизненным укладом тесно связанные с окружающей девственной природой.

Для нас представляет определенный интерес сделанная путешественником В. Фольцем запись одной из его доверительных бесед с представителем племени «диких» лесных кубу.

— Доводилось ли тебе, — поинтересовался любознательный европеец, — отправляться ночью в лес в одиночестве?

— Конечно, и очень часто, — ответил туземец.

— Слыхал ли ты там какие-нибудь стоны и вздохи? — продолжал расспрашивать Фольц.

— Да, приходилось.

— И что же ты об этом подумал?

— Что трещит дерево.

— А не слышал ли ты криков в ночном лесу? — допытывался настойчивый путешественник.

— Да, слыхал.

— Что ты подумал?

— Что кричит лесной зверь.

— А всегда ли ты знаешь, какой зверь кричит?

— Я знаю все звериные голоса! — с уверенностью, не оставляющей места сомнению, ответил кубу.

Как видим, попытки «напугать» туземца, вынудить его признаться в страхах, испытываемых в ночных джунглях да еще в полном одиночестве, оказались безуспешными. Кубу прекрасно различали голоса всех зверей и птиц, обитающих в округе, и это помогало им не только не пугаться, но и свободно ориентироваться.

Чем дальше в глубь веков, тем ближе стоял человек к природе. И именно от тех стародавних времен получили мы в наследство подавляющее большинство привычных нашему слуху названий животных, прямо и непосредственно связанных с их характерными выкриками, ревом, пением, свистом, гудением или жужжанием.

Лес, поле, луг, холмы и овраги — вся природа, окружающая нас, наполнена звучанием. Поют птицы, стрекочут или жужжат насекомые, кричат на разные голоса звери. Даже многие рыбы, которых долгое время считали абсолютно безмолвными, — вспомним хотя бы поговорку: нем как рыба, — способны издавать различные звуки, иногда даже очень громкие.

Так, хорошо знакомый любителям посидеть на речном бережку с удочкой пескарь получил свою кличку совсем не потому, что предпочитает места в реке с песчаным дном. Намек на разгадку содержится в первоначальном имени рыбы, точнее, в форме его: пискарь. Этимологи подтверждают предположение: да, пескарь — пискун, кличка его происходит от слова «писк». Когда эту рыбу берут в руки, она издает характерный писк.

В числе других «озвученных» рыб встречаем свистулек и ворчунов, или хрюкальщиков; короткие резкие звуки, похожие на хрюканье свиньи, способны издавать и морские петухи. Наиболее точное представление об их голосе можно получить, проведя пальцами по надутому воздушному шару.

По звучанию названы также многие насекомые. О пчеле в Толковом словаре русского языка В. И. Даля сказано следующее: «Пчела (бчела, бжела, от жужжать, бучать)». Украинцы и по сию пору называют это насекомое — бжола. Предполагается, что имя пчелы происходит от общеславянской основы «бучати» — гудеть или реветь.

Совершив этот лингвистический экскурс в далекое прошлое, можно заподозрить, что имена столь несхожих живых существ, как пчела и бык, находятся в прямом родстве. Ведь в старочешском языке, например, существовало слово «быкати», что значило реветь. Поэтому наш бык — ревун.

Но вернемся к насекомым. В русском языке всякое мелкое насекомое независимо от его вида именуется букашкой. Слово это — уменьшительное от старинного «букаш», которое, в свою очередь, восходит к «бук» — глухой звук, жужжание (сравните с подобными по структуре и значению — «зык», сохраняющимся в «зычный», а также «крик»). Получается, таким образом, что и бык, и пчела, и любая букашка — родственники в этимологическом отношении.

Поскольку мы остановились на случаях родственных взаимоотношений, нельзя не сказать о комаре и шмеле. Сближает их та же этимология кличек. Праславянское «чмель» — «шмель» связано чередованием гласных с «комар» и родственно литовскому «киминти» — делать голос хриплым, глухим.

В народных говорах у нас и теперь еще сохраняется старинный глагол «сверчать», от которого пошло имя сверчка, стрекотуна. «Сверчек, сверч, пек. сверш. стар, циркун, цвиркун, цирюкан, — читаем у В. И. Даля, — насекомое, которое сверчит, свирестит, цирюкает, потирает жесткие надкрыльники свои о зубчатые ножки».

Среди насекомых есть держатели «патентов» на звуковые изобретения, отличающие их от сородичей. Так, большинство жуков издает в полете жужжание, возникающее в результате вибрации крылышек. А вот для жуков-щелкунов характерен сухой щелчок, причем лишь тогда, когда жук оказывается лежащим в очень неудобном положении — на спине. Щелкуну непременно нужно перевернуться, но как это сделать? Он сначала выгибается, и при этом отросток на груди его выходит из особой ямки и упирается в ее край. После этого щелкун резко сгибается, отросток соскакивает с упора, и от сильного толчка жук подпрыгивает над поверхностью земли, чаще всего приземляясь уже на ноги. Если же первая попытка окончится неудачей, упорный жук все равно не прекратит своих стараний, покуда не добьется цели.

Как кричат обычные в наших краях лягушки, знают все, и не случайно в русских народных сказках они с завидным постоянством именуются квакушками. По большей части разница в кваканье различных видов этих земноводных сводится лишь к степени громкости. Одна из американских родственниц наших лягушек так и прозвана — крикливая лягушка. Но вот квакша-кузнец, родина которой — Бразилия и север Аргентины, кричит так, словно сильно ударяет молотком по медному подносу. А крик свистящей квакши, что родом из Северной Америки, и в самом деле более всего похож на свист. Голосом, напоминающим свист, которым охотник обычно подзывает собаку, отличаются жабы-свистуны.

Отнюдь не безголосы и ящерицы — пискливый геккончик[4], например. Он довольно широко распространен у нас в Средней Азии и в Казахстане.

Змеи известны тем, что в минуту грозящей опасности издают более или менее громкое шипение. Однако лишь в кличке одной из них запечатлена эта особенность. Шумящая гадюка, сильно раздувая туловище, шипит очень громко и угрожающе.