— Вам, естественно, — сказал он, — придется чем-то доказать свое заявление.

— Естественно, — огрызнулся Уилсон и посмотрел на свои записи. — Так называемый Генри Дженкинс является не чем иным, как духом, призраком или фантомом Хэнка Дженкинса, который искал золото в этой местности около века назад. Он был убит выстрелом в горло, который произвел некто Верзила Том Купер, и официально объявлен мертвым четырнадцатого сентября одна тысяча восемьсот пятидесятого года. Купер был казнен через повешение за это убийство. Не имеет значения, к каким уловкам вы прибегнете, чтобы доказать обратное, но статус официального покойника останется совершенно неоспоримым.

— На каком основании вы устанавливаете личность моего клиента как этого Хэнка Дженкинса? — спросил Тернбулл мрачным тоном.

— Вы отрицаете?

Тернбулл пожал плечами.

— Я ничего не отрицаю. Не я подвергаюсь перекрестному допросу. Более того. Единственным предварительным условием признания кого-либо свидетелем является понимание этим лицом значения присяги. Генри Дженкинса обследовал профессор психологии Университета Южной Калифорнии Джон Квинси Фитцшкеймс. Результаты — у меня есть копия показаний доктора Фитиджеймса, данные под присягой, которые я собираюсь представить в качестве доказательства, — недвусмысленно свидетельствуют о том, что коэффициент умственного развития моего клиента значительно выше нормального, а также о том, что психиатрическое обследование не выявило каких-либо серьезных отклонений, которые могли бы повлиять на его привлечение к суду в качестве свидетеля. Я настаиваю на том, чтобы моему клиенту разрешили дать показания в свою пользу.

— Но он мертв! — пронзительно закричал Уилсон. — И невидим в данный момент!

— Мой клиент, — чопорно произнес Тернбулл, — в данный момент здесь не присутствует. Несомненно, только этим можно объяснить то, что вы называете невидимостью. — Он сделал паузу, услышав, как по залу прокатился взволнованный ропот. «Неплохое начало», — подумал он и улыбнулся. — У меня также есть письменные показания Илайхью Джеймса и Теренса МакРэя, которые, соответственно, возглавляют факультеты физики и биологии того же университета. В них утверждается, что у моего клиента обнаружены все необходимые признаки жизни. Я готов, если это необходимо, вызвать всех троих свидетелей в суд для дачи показаний.

Уилсон нахмурился, но промолчал. Судья Гимбел наклонился вперед.

— Не понимаю, на каком основании я могу лишить истца права давать показания, — сказал он. — Если эксперты, составившие отчеты, готовы подтвердить приведенные в них факты в суде, Генри Дженкинс может предстать перед судом.

Уилсон тяжело опустился на стул. Все эксперты говорили сжато и сухо. Уилсон подверг их лишь формальному перекрестному допросу. Судья объявил короткий перерыв. Выйдя в коридор, Уилсон и его клиент закурили и без какой-либо симпатии посмотрели друг на друга.

— Чувствую себя дураком, — сказал Рассел Харли. — Возбудить иск против призрака.

— Это призрак возбудил иск, — напомнил ему Уилсон. — Если бы нам удалось задержать рассмотрение всего на пару недель, чтобы в должность вступил другой судья, я без проблем добился бы того, чтобы он отказал в возбуждении дела.

— Тогда почему мы не подождали?

— Потому что вы страшно торопились! — сказал Уилсон. — Вы и этот идиот Николс, который почему-то не сомневался в том, что дело до суда не дойдет.

Харли пожал плечами и с тоской подумал о том, что им так и не удалось полностью избавиться от духа Хэнка Дженкинса. Все пошло наперекосяк. Дженкинсу каким-то образом удалось ускользнуть из магического круга, в который они его заключили и где надеялись удержать, пока судебное разбирательство не будет отменено из-за неявки.

— Кстати, а где этот Николс? — поинтересовался Уилсон.

Харли снова пожал плечами.

— Понятия не имею. В последний раз я видел его в вашей конторе. Он пришел сразу же после того, как помощник судьи вручил мне распоряжение представить достаточные доказательства прав на дом. Он привел меня к вам, сказал, что кто-то порекомендовал вас ему. Потом мы все вместе обсудили дело, и он ушел, одолжив мне немного денег, чтобы я мог передать вам аванс. После этого я его не видел.

— Хотелось бы знать, кто именно порекомендовал меня ему, — мрачным тоном произнес Уилсон. — Не думаю, что после встречи со мной у него возникло бы желание кого-нибудь кому-нибудь рекомендовать. Мне не нравится дело, как, впрочем, и вы сами.

Харли что-то проворчал и бросил сигарету в урну. По вкусу, как и все остальное вокруг, она напоминала мерзость, висевшую у него на шее. Николс не соврал, заявив, что ему не понравится венок из лекарственных растений, который якобы должен отгонять дух старика Дженкинса. Он действительно страшно вонял.

Появившийся в коридоре секретарь что-то прокричал, и народ потянулся обратно в зал. Харли с адвокатом последовал их примеру.

— Генри Дженкинс! — объявил секретарь, когда заседание возобновилось.

Уилсон мгновенно вскочил на ноги. Открыв дверь в кабинет судьи, он что-то произнес тихим голосом. Потом отошел в сторону, словно пропуская кого-то.

Кап. Ш-ш-ш. Кап. Ш-ш-ш.

Зрители разом вздохнули, увидев, как вдруг появившаяся струйка крови медленно направилась к месту свидетеля. Это был призрак — истец в самом абсурдном деле в истории юриспруденции.

— Все в порядке, Хэнк, — прошептал Тернбулл. — Тебе придется материализоваться на короткое время, чтобы секретарь смог привести тебя к присяге.

Секретарь машинально отшатнулся, когда перед ним появился столб молочно-белого дыма, лишь отдаленно напоминавший по форме человека. Полупрозрачная рука призрака вытянулась вперед, чтобы коснуться Библии. Секретарь дрожащим голосом произнес слова присяги и выслушал донесшийся из глубин столба дыма ответ.

Дымка проплыла к стулу, странным образом согнулась на уровне бедер и с легким хлопком исчезла.

Судья отчаянно заколотил молотком по столу. Взволнованный ропот зрителей постепенно стих.

— Предупреждаю в последний раз, — объявил он, — не потерплю беспорядков в зале. Защитник истца может приступать.

Тернбулл подошел к месту свидетеля и обратился к пустоте:

— Ваше имя?

— Генри Дженкинс.

— Род занятий?

— Не могу сказать, — ответил голос после некоторой паузы. — Можно называть меня ушедшим в отставку.

— Мистер Дженкинс, какое отношение вы имеете к зданию, которое иногда называют Харли-холлом?

— Я жил в нем в течение девяноста лет.

— За это время вам удалось познакомиться с владельцем дома Зебулоном Харли?

— Я был близко знаком со стариной Зебом.

Тернбулл кивнул.

— Когда вы с ним познакомились?

— Весной одна тысяча девятьсот седьмого года. Зеб как раз похоронил жену. После этого стал жить в Харли-холле круглый год. Стал до некоторой степени отшельником. Раньше мы не встречались, потому что он редко приезжал в Харли-холл. Но очень скоро подружились.

— Как долго продолжалась ваша дружба?

— До его смерти прошлой осенью. Я был рядом, когда он умирал. У меня сохранились вещи, которые он оставил на память.

Со стороны стула, практически залитого густой красной жидкостью, донесся ностальгический вздох. Падающие капли на мгновение зависли в воздухе, и их шипение поутихло, словно из-за сильного переживания.

— Значит, — продолжил Тернбулл, — между вами сложились хорошие отношения?

— Я бы назвал их прекрасными, — твердым тоном заявила пустота. — Каждый вечер мы проводили вместе. Если не играли в безик, шахматы или криббидж, то просто сидели и обсуждали произошедшие за день события. У меня сохранился блокнот, в который мы записывали результаты поединков в шахматы и безик. Зеб сам делал записи, собственной рукой.

Тернбулл отошел от свидетеля и с улыбкой повернулся к судье.

— Представляю в качестве доказательства, — объявил он, — упомянутый блокнот. А также подаренный истцу покойным мистером Харли перстень и сборник пьес Гилберта и Салливана. На форзаце имеется дарственная надпись «Старине Хэнку», сделанная Харли собственноручно.