— Ты испытываешь неприязнь к землянам? — быстро спросил он.

— Не совсем, — услышал такой же быстрый ответ. — Просто земляне — неженки. По крайней мере, те, кого я знаю.

Харви едва подавил улыбку, и разговор постепенно зачах.

Звонок в дверь вывел Харви из состояния задумчивости, а Джорджа Картера заставил вскочить с кресла. Профессор нажал кнопку на столе, и дверь открылась. Стоявшая на пороге фигура вошла в комнату и остановилась. Братья-близнецы впервые в жизни встретились лицом к лицу. Воцарилась напряженная, мертвая тишина. Профессор Харви откинулся на спинку кресла, сложил пальцы вместе и стал внимательно наблюдать.

Двое, вытянувшись во весь рост и замерев, стояли на расстоянии футов десяти, и ни один не пытался его уменьшить. Они были странно не похожи друг на друга, странно потому, что были так похожи. Холодные голубые глаза сверлили взглядом такие же холодные голубые глаза. Каждый видел у другого прямой нос над плотно сжатыми полными красными губами. Такие же высокие отчетливые скулы, квадратные подбородки. Одинаковыми были даже чуть приподнятые брови над глазами, смотревшими напряженно и несколько недоуменно.

Но кроме лиц, ни малейшего сходства не было. На каждом квадратном дюйме одежды Аллена Картера можно было смело ставить клеймо Нью-Йорка. Начиная с просторной блузы, лиловых брюк до колен и заканчивая противоцеллюлитными гольфами и сверкающими сандалиями на ногах, он был живым воплощением последней земной моды.

Джордж Картер буквально на мгновение почувствовал неловкость из-за того, что стоял перед братом в рубашке из ганимедского льна с облегающими рукавами и высоким воротником.

Незастегнутый жилет и просторные шаровары, заправленные в высокие ботинки со шнурками на толстой подошве, выглядели грубыми и провинциальными. Даже он это почувствовал, но только на мгновение.

Аллен достал портсигар из нарукавного кармана — первым сделал хоть какое-то движение, — открыл его, достал тонкий, набитый табаком цилиндр, который загорелся от первой же затяжки.

Джордж помедлил не более секунды, и его последующие действия можно было расценить как несколько вызывающие. Ладонь нырнула во внутренний карман жилета, откуда он извлек сморщенную сигару, скрученную из ганимедского зеленого табака. Чиркнув спичкой по ногтю большого пальца, он прикурил и начал затягиваться в унисон с братом.

А потом Аллен рассмеялся странным пронзительным смехом.

— Мне кажется, у тебя более близко посажены глаза, — сказал он.

— Может быть, у тебя волосы зачесаны иначе, — ответил его близнец с некоторым неодобрением.

Аллен машинально провел рукой по своим длинным светло-каштановым волосам, аккуратно завитым на концах, одновременно бросив взгляд на небрежно заплетенную на затылке брата косичку.

— Полагаю, нам придется привыкнуть друг к другу, я готов попробовать. — Земной близнец пошел вперед, протянув руку.

Джордж улыбнулся.

— Конечно, я тоже готов.

Ладони встретились и сжали друг друга.

— Тебя зовут Алл’н, да? — спросил Джордж.

— А тебя Джордж, верно?

Долгое время они ничего не произносили. Просто смотрели друг на друга и улыбались, словно им не терпелось быстрее преодолеть разделявшие их двадцать пять лет.

Джордж Картер окинул безразличным взглядом поля низкорослых лиловых цветов, уходивших окаймленными дорожками квадратами в туманную глубину пещеры. Газетчики и очеркисты могли неумеренно восхвалять «Грибное золото» Марса, рафинированными экстрактами, добываемыми в объеме нескольких унций на несколько акров растений, которые стали совершенно незаменимыми для медицинских работников Системы. Опиаты, очищенные витамины, новейшее растительное средство от пневмонии — цветы почти на вес золота.

Но для Джорджа Картера они были не более чем цветами — цветами, которые необходимо выращивать, собирать, упаковывать в тюки и отправлять в лаборатории Лресополиса в нескольких сотнях миль отсюда.

Он перевел наземную машину на среднюю скорость и высунулся из окна.

— Эй, ты! — закричал он в ярости. — Пижон с грязной рожей! Смотри, что делаешь. У тебя вода выплескивается из канала!

Он откинулся на спинку, и машина рванулась вперед.

— Эти треклятые люди ни на что не годятся, — раздраженно пробормотал ганимедец. — Так много машин выполняют за них работу, что мозги отправились в бессрочный отпуск.

Машина остановилась, и он вылез из кабины. Обогнув несколько участков, он подошел к группке людей, толпившихся вокруг застывшей на дорожке похожей на паука машины.

— Ну, я здесь. В чем дело, Алл’н?

Голова Аллена появилась с другой стороны машины. Он махнул рукой стоявшим вокруг машины людям.

— Остановите ее на секунду! — крикнул он и подскочил к брату.

— Джордж, она работает. Немного медленно и неповоротливо, но работает. Сможем быстро усовершенствовать, самое главное — понятен принцип. В два счета сможем…

— Подожди немного, Алл’н. Здесь, на Ганни, мы никогда не торопимся. Поэтому живем долго. Что это такое?

Аллен замолчал и вытер лоб. Его лицо сияло от смазки, пота и радости.

— Стал работать над этим сразу же после окончания колледжа. Модификация одной земной машины, конечно, со значительными усовершенствованиями. Это механический сборщик цветов.

Он выудил из кармана в несколько раз сложенный лист толстой бумаги и, не замолкая ни на секунду, стал раскладывать его на дорожке.

— До этого момента сбор цветов был самым узким местом в производственном процессе, не говоря уже о потерях пятнадцати—двадцати процентов из-за сбора недо— или перезрелых цветов. В конце концов, нельзя ожидать невозможного от простого человеческого глаза. Смотри сам!

Лист бумаги был наконец разложен, и Аллен присел перед ним. Джордж, нахмурившись, наклонился над его плечом.

— Видишь? Это комбинация флюороскопа и фотоэлектрического элемента. Степень зрелости цветка определяется состоянием спор. Машина настроена так, что соответствующая цепь срабатывает при обнаружении надлежащей комбинации светлого и темного, образуемой только зрелыми спорами внутри цветка. С другой стороны, вторая цепь… впрочем, проще показать.

Он выпрямился, излучая полный восторг. Одним прыжком оказался в низком сиденье в задней части сборщика и потянул рычаг. Сборщик тяжеловесно повернулся в сторону цветов, и его «глаз» заскользил на высоте шесть дюймов над землей. Как только он проходил над определенным цветком гриба, появлялась паучья лапа, срезала цветок точно в полудюйме над землей и аккуратно помещала его в уходящий под уклоном вниз лоток. За машиной тянулся ряд срезанных цветов.

— Потом сможем установить сноповязку. Ты заметил, некоторых цветков машина не касается? Они не созрели. Только подожди и посмотри, что она сделает, когда обнаружит перезрелый цветок.

Через мгновение он триумфально завопил, когда машина сорвала цветок и тут же уронила его на землю.

Аллен остановил машину.

— Видишь? Возможно, через месяц мы сможем использовать ее на полях.

Джордж Картер мрачно посмотрел на брата.

— Потребуется больше месяца, я полагаю. Скорее всего, никогда не сможем.

— Что значит — никогда? Нужно только ускорить…

— Даже если покрасить ее в лиловый цвет, эта штука никогда не появится на моих полях.

— Твоих полях?

— Да, моих, — раздался хладнокровный ответ. — У нас здесь есть право вето, как и у вас. Не имеешь права что-либо делать, не получив моего разрешения, а на эту штуку ты его никогда не получишь. Честно говоря, можешь убрать ее отсюда навсегда. Мне она не нужна.

Аллен слез с машины и повернулся к брату.

— Ты согласился выделить этот участок мне для экспериментов без права вето, и я хочу, чтобы ты соблюдал договоренность.

— Хорошо, только не выводи эту проклятую машину на поля.

Землянин стал медленно подходить к нему. Его взгляд был угрожающим.

— Послушай, Джордж, мне не нравится твое отношение, не нравится, как ты пользуешься правом вето. Не знаю, как вы привыкли поступать здесь, на Ганимеде, но теперь ты принадлежишь к сливкам общества, и тебе предстоит выкинуть провинциальную дурь из головы.