Петросян при всей его осмотрительности умел быть отважным. И можно не сомневаться, что если бы он пришел к мысли, что нужно обязательно выигрывать, он навязал бы Филипу сложную игру. Но Петросян пришел к иному умозаключению, и его решение было тонким, полным глубокого психологического смысла.
Позиция была такова, что Петросян, хотел он того или не хотел, вынужден был развивать активность на королевском фланге, в то время как соперник начал бы наступать на ферзевом – иной возможности ни у того, ни у другого не было. Игра на разных флангах всегда связана с известным риском, а добровольно идти на риск в последнем туре, где ничья обеспечивала как минимум дележ первого места, Петросян, естественно, не хотел. Вот если бы Филип почему-либо отказался от ничьей, тогда это заставило бы Петросяна осознавать необходимость риска. Словом, Петросян как бы просил Филипа: «Откажись, заставь меня драться!»
Но отказ Филипа был маловероятен, скорее всего, он должен был принять предложение, что и случилось. Не облегчал ли Петросян в этом случае задачу Кереса?
Нет, не облегчал. Больше того – осложнял. Потому что, как только Керес увидел, что у него появилась реальная возможность догнать Петросяна, он внутренне весь затрепетал, и если психологическое давление последнего тура и так было труднопреодолимым, то теперь оно становилось нестерпимым.
«Ирония судьбы! – писал впоследствии Авербах. – Старейший участник турнира 46-летний Керес должен был именно в последнем туре после утомительной двухмесячной борьбы добиваться победы против самого молодого участника – 19-летнего Фишера».
В своем расчете Петросян предусмотрел и эту «иронию». Мало того, предлагая Филипу ничью, Петросян, оказывается, имел в виду, что, даже будучи молодым, Керес в последних партиях соревнований претендентов проявлял неуверенность.
И действительно, добившись превосходной позиции, Керес не выдержал напряжения и, боясь расплескать преимущество, стал действовать чуть осторожнее. Фишер, который ни на что не претендовал и был куда спокойнее, вывернулся, и партия закончилась вничью…
Нечто подобное произошло в последнем туре чемпионата СССР 1983 года. Чемпион мира Анатолий Карпов на пол-очка опережал Льва Полугаевского. Хотя Полугаевский играл белыми с дебютантом чемпионата мастером Владимиром Маланюком, Карпов за каких-то тридцать минут сделал ничью с Юрием Разуваевым, оставив своему конкуренту возможность в случае победы также завладеть золотой медалью. Полугаевский принял этот молчаливый вызов, играл остро, но нервно, попал в цейтнот и… проиграл, разделив третье-четвертое места.
Итак, и гроссмейстерская ничья может быть завуалированным атакующим приемом. Поэтому пока будет действовать система спортивного отбора, а, судя по всему, здоровье у этой системы превосходное, и она явно рассчитывает на долгую жизнь, надо трезво отдавать себе отчет в том, что одна гроссмейстерская ничья может совершенно не походить на другую. И мы будем осуждать здесь не гроссмейстерскую ничью вообще, а именно такую, где соперники могли рисковать без особого ущерба, но не захотели, вообще не утруждали себя поисками путей к победе и полностью игнорировали эстетическое начало шахмат, а заодно и интересы зрителей, ожидавших яркого зрелища, а получивших вместо этого откровенную подделку.
Но неужели же действительно нельзя найти сильнодействующее лекарство против бесцветных ничьих? Неужели нельзя найти какие-то спортивные стимулы, которые могли бы побудить соперников искать пути к победе?
Уверен, что можно. Если при распределении разделенных мест будет приниматься во внимание система творческих коэффициентов, бескровные ничьи резко пойдут на убыль, а то и вовсе погибнут естественной смертью. Заметьте – естественной. Именно в этом слове кроется гарантия эффективности предлагаемой меры, ибо такие ничьи станут невыгодны в спортивном смысле.
Конечно, иногда бывает так, что шахматисту просто не хватает сил, чтобы провести весь турнир с полной творческой отдачей. Во время чемпионата страны 1972 года, проходившего в Баку, мне пришлось однажды ночью наблюдать, как гроссмейстер Васюков анализировал пять, а может быть, и шесть отложенных партий. Он расставил доски на столе, на постели, на стульях и ходил по гостиничному номеру, как во время сеанса одновременной игры, останавливаясь то у одной, то у другой позиции. Лег спать Васюков уже на рассвете…
Несмотря на обилие отложенных встреч, Васюков продолжал непримиримую борьбу в каждой партии. Удивительно ли, что он сорвался, и в трех отложенных партиях, где у него был большой перевес, набрал ноль очков! Но такова судьба больших шахматистов: как актер после исполнения трудной роли не может позволить себе завтра сыграть вполсилы, так и большие актеры шахматной сцены не дают себе права на передышку. Именно так, полностью выкладываясь, действуют в турнирах Таль, Каспаров, Бронштейн, Геллер, Полугаевский, Тайманов, Балашов, Цешковский, Псахис, Романишин, Купрейчик, Юсупов, Долматов и некоторые другие шахматисты. Это их жизнь, их судьба, их счастье и их несчастье.
Удивительный пример творческой принципиальности являет собой экс-чемпионка мира Нона Гаприндашвили. Когда однажды она направлялась на мужской международный турнир, я позволил себе дать чемпионке совет: «Хорошо бы постараться получить второй гроссмейстерский балл». И прикусил язык, потому что чемпионка сурово ответила: «Нет! Если я начну играть с такими мыслями, не будет ничего – ни второго балла, ни творчества…»
В претендентском матче 1983 года с Ириной Левитиной Нона неудачно начала соревнование, а затем, стараясь настичь соперницу, навязала ожесточенную борьбу. Левитина приняла вызов (а иного выхода у нее не было!) и в итоге выиграла со счетом 6:4. Ничего удивительного в этом счете нет, пока мы его не расшифруем: ни одна из партий не завершилась вничью! Такого случая история борьбы за первенство мира не знает. Правда, были матчи, в которых один из соперников побеждал с сухим счетом (Фишер – Тайманов и Фишер – Ларсен), но столь сурового обмена ударами не было никогда!
Есть у системы творческих коэффициентов еще одно, совсем неожиданное достоинство. Не приходилось ли вам задумываться когда-нибудь над ролью судей в шахматном соревновании? В отличие от таких игр, как футбол, волейбол, баскетбол, хоккей и т. п., где судьи активно участвуют в спортивном процессе, решая по ходу соревнования порой весьма непростые задачи, шахматный арбитр, если не считать редкие казусные ситуации, в основном следит лишь за формальным соблюдением правил. Упал флажок часов – судья остановил игру. Откладывается партия – проверил, правильно ли записана на конверте позиция. И т. д. и т. п. Правда, судьям приходится порой вторгаться в сложные взаимоотношения участников, регулировать эмоции зрителей, решать многие деликатные вопросы, так что ответственной и очень нервной работы у них хватает. Но тем не менее творческих решений от судей все же не требуется.
Система творческих коэффициентов заставит судей принципиально иначе относиться к своим обязанностям, сделает эти обязанности куда более интересными и важными, чем до сих пор. Судьям придется не только неукоснительно блюсти шахматный кодекс, но и следить за творческим наполнением партий. Иначе говоря, только с этого момента судьи будут судить в прямом смысле этого слова, то есть определять турнирную судьбу шахматистов, участвующих в дележе отборочных мест.
На церемонии закрытия каждого турнира центральное событие – речь главного судьи, который торжественно объявляет итоги. Но, откровенно говоря, торжественность эта излишня: итоги всем уже известны, как известно и то, что судьи ничего не могут скорректировать. А представляете себе, с каким жгучим интересом будут ждать зрители и сами участники вердикта судей, глава которых вот уж действительно торжественно объявит окончательные, не известные до этой минуты итоги турнира! Да еще при этом объяснит, чем именно руководствовалось судейское жюри, когда расставляло участников по персональным местам в том или ином отсеке турнирной таблицы.