— Моего сына Джорджа, ваше величество? Значит, вы заметили его!

— Да, так как мне понравились его хорошие манеры.

Леди Дуглас радостно улыбнулась. Приятно слышать комплименты в адрес своих детей. Джордж был красивым мальчиком. Кто знает, возможно, королева не всегда будет узницей. Если она когда-нибудь вновь обретет власть, она вспомнит тех, кто радовал ее, пока она находилась в плену, и Джорджу может пойти на пользу то, что он снискал благосклонность королевы. Это было бы замечательно. Но, стоп, если королева вновь придет к власти, то это будет означать потерю власти для ее дорогого сына Морэя, а этого никогда не должно случиться.

Леди Дуглас вздохнула и вернулась к новым нарядам, которые Мелвиль по доброте душевной — а может быть, и из коварства — прислал на радость королеве.

В этот же вечер в семь часов, когда Мария ужинала в своих апартаментах, к острову причалила лодка, и на берег сошла самая важная персона. Джейн Кеннеди доложила Марии:

— Ваш брат в замке.

— Джемми! — воскликнула королева, и ее лицо засветилось от радости. Несмотря на все плохое, что она слышала о нем, ей всегда было трудно поверить в то, что он ей не друг.

— Он приехал повидаться с вами, — прошептала Мари.

Мария засмеялась.

— Я рада, что прибыли мои наряды. Мне не хотелось бы предстать перед Джемми в лохмотьях. Как смотрится этот камлот?

— Очень красиво с этими блестящими эполетами.

— Значит, теперь я больше похожа на королеву?

— Вы всегда выглядите как королева, независимо от того, что на вас надето.

— И у меня еще есть кому льстить мне! Я не могу дождаться, когда увижу Джемми. Он сразу же придет ко мне.

У меня предчувствие, что он не позволит мне оставаться здесь.

— Он приближается. Я уже слышу его шаги, — сказала Джейн.

Дверь отворилась, и на пороге появился Джеймс Стюарт, граф Морэй, незаконнорожденный брат королевы.

— Джемми, — воскликнула Мария и уже хотела броситься и обнять его, когда заметила, что он не один. Его сопровождали графы Мортон и Атол, и по их манерам она поняла, что это был не просто приход брата к сестре: это был визит будущего регента к свергнутой королеве.

Лицо Джеймса не выражало ничего. Она всегда подсмеивалась над ним, говоря, что он холодный, как рыба. А он гордился умением скрывать свои чувства. И теперь он стоял, выпрямившись во весь свой небольшой рост, и походил на своего отца только тем, что был рыжим.

Джеймс Дуглас, граф Мортон, тоже принадлежал к семейству Дугласов, был одним из самых близких друзей Морэя и его приверженцем. Марии не нравился этот человек. Она была уверена, что именно он организовал убийство Риццио; именно между ним и Атолом она вошла в Эдинбург после разгрома у Каберри Хилл. Это было неразумно со стороны Джеймса — прийти навестить ее в компании этих двух мужчин, навевавших ей такие горькие воспоминания.

— Я слышала, что ты приехал, Джеймс, — сдержанно произнесла она. — Я рада видеть тебя.

— Я находился поблизости от Лохлевена и не мог проехать, не нанеся визита.

— Теперь я всего лишь узница, Джеймс.

Джеймс чувствовал себя неловко. Ему очень хотелось поскорее покончить с этим визитом. Он твердо решил не оставаться с Марией наедине и поэтому настоял, чтобы Мортон и Атол сопровождали его, хотя они чувствовали себя столь же неудобно, как и он. Никто из троих мужчин не встречался взглядом с королевой. Она отлично понимала их смущение. Она чувствовала гнев, накипавший в ней против Мортона и Атола, но она помнила, как Джеймс играл с ней, когда она была ребенком, и как позже он говорил ей — и по-своему он был прав, — что если ей понадобится совет, то она должна обратиться к нему. Он часто напоминал ей, что является ее братом, а это должно означать, что между ними крепкие узы.

И пусть другие предупреждали ее насчет него, она никогда не верила им. Ее ошибка заключалась в том, что она доверяла людям со всем своим душевным благородством.

— Я надеюсь, вам здесь удобно? — наконец пробормотал он.

— Удобно! В тюрьме? Ты полагаешь, это возможно, Джеймс?

— Вы здесь в безопасности от ваших врагов… которых множество.

— А я считала, что нахожусь в руках у моих врагов, — слегка артачась, произнесла она и с упреком посмотрела на Мортона, затем на Атола.

— Надеюсь, Вильям и моя мать хорошо обращаются с вами?

Она пожала плечами.

— Они не морят меня голодом, не обращаются со мной плохо физически. Но, как я сказала, я — их узница. Джеймс, я хочу поговорить с тобой… наедине.

Джеймс заколебался. Именно этого он и пытался избежать, но все же понимал, что ему это удастся только в том случае, если он проявит неучтивость, а ему этого вовсе не хотелось.

— О… — смущенно произнес он. Затем повернулся к своим друзьям. — Вы слышали просьбу моей сестры. Вероятно, вам следует оставить нас наедине.

Мортон и Атол слегка кивнули и вышли. Когда дверь за ними закрылась, Мария вздохнула с облегчением.

— Без них мне легче. Они — не друзья мне. — Она подошла к брату и положила руки ему на плечи, одаривая его самой очаровательной улыбкой; но он был одним из немногих, на кого она не действовала. Глядя на Марию, амбициозный Джеймс видел не привлекательную женщину, попавшую в беду, а корону, отнятую у нее, которая — хотя он и не мог ее носить — могла бы также принадлежать и ему до тех пор, пока ее сын не достигнет совершеннолетия.

Можно забыть обо всех унижениях, перенесенных им, если он станет правителем Шотландии. Ему нельзя стать Джеймсом VI, но он мог бы быть королем во всех отношениях, кроме имени… пока его сестра остается в плену. Он сможет изменить оскорбительное прозвище «ублюдок» на «регент». Это способно стать единственным утешением за годы ущемленного самолюбия. Неужели Мария такая дура, что станет умолять его о помощи? Ей следовало бы знать, что он меньше всех заинтересован, в том, чтобы помочь ей вырваться на свободу: ведь это непременно повлечет потерю власти для него.

Но Мария была глупой женщиной — красивой и обворожительной, но сентиментальной дурой.

Он пришел сюда с одной целью: заставить ее умолять его взять на себя регентство. Он был уверен, что ему это удастся, поскольку она всегда считала его своим другом.

Он почти робко взял ее руки в свои: его руки были холодными, как всегда, насколько она их помнила.

— Ах, Мария, — заговорил он, — ты в таком ужасном состоянии… в ужасном состоянии.

— Но я чувствую себя счастливее сегодня по двум причинам, Джемми. Сегодня Мелвиль прислал мне сундук с моими нарядами…

«Легкомысленная женщина! — подумал Джеймс. — Потеряв корону, она способна радоваться нарядам!»

— …И, — продолжала она, — в довершение этого мой дорогой братец приехал навестить меня.

— Твой ужин остывает, — сказал он, стесняясь смотреть на ее сияющее лицо, выдававшее ее любовь к нему. Она заставляла его чувствовать себя подлым и нечестным, каковым он себя не считал. Он казался себе мужчиной с твердым чувством собственного долга. Он уверовал в то, что он — единственный человек, способный сделать Шотландию сильной державой и вывести страну из того состояния, до которого Мария довела ее своими двумя ужасными замужествами; человеком, которому надлежит стать регентом Морэем. Он никогда не выдавал своих эмоций. Поэтому она и сейчас не ждала их от него. Это было кстати, поскольку ему было бы трудно притворяться, что он любит ее, в то время как он планировал отнять у нее ее королевство.

Он подвел ее к столу и сел вместе с ней.

— Ты должен поесть со мной, Джемми.

— Я не голоден. Но тебе следует продолжить твой ужин.

— В прежние времена ты почитал за честь подать мне салфетку, — печально проговорила она.

Сейчас он не предложил сделать это, и она продолжила:

— Насколько труднее прислуживать королеве в крепости Лохлевен, чем в Эдинбургском замке или в Холируд Хаусе.

Он угрюмо молчал, и она воскликнула:

— Прости, я смущаю тебя, Джемми. Не беспокойся. Мне согревает душу то, что я вижу тебя.