– Хватит! – обрывают его сильные голоса черного люда. – Пусть станет перед нами князь. Мы хотим видеть и слышать самого князя!

Черный, не глядя на растерянных и испуганных бирючей, пришпорил гарцующего под ним серого жеребца и молча направился в толпу.

Навстречу ему выехал широкобородый северянин – один из родовых старейшин – и, показав на нескольких человек, покрытых дорожной пылью, сказал:

– Княже! К нам прибыли люди из-за Донца и Дона. Печенеги[13] разоряют землю, предают огню городища, а людей вяжут и гонят в полон Ты наш князь, ты повинен защитить нас от меча и глумления кочевников.

– Созывай, княже, рать и иди на помощь Подонью! – раздались голоса из толпы. – Мы не чужие ему, там наши кровные!

– Сегодня степняки лютуют на Дону, а завтра появятся на Сейме или на Десне! – поддержали их другие.

Черный высоко поднял над головой меч. Люди затихли.

– Братья, – начал он, – я разделяю и вашу тревогу и ваш Гнев Как князь, обещаю вам заботиться о мире для земли Северянской Сегодня же пошлю именитых мужей в Итиль. Каган берет с нас дань, он обязан защищать нашу землю от нашествия чужеземцев.

Какое-то мгновение вече молчало, ошеломленное неожиданным решением князя. Но только одно мгновение.

Снова раздались выкрики:

– Как! И это вся забота!

– Вот так новость принес нам князь! А за что же мы платим тебе дань?

Вперед выступил широкобородый муж.

– Княже! – крикнул он, стараясь перекрыть шум. – Хозарский каганат не может больше защищать нас: он сам едва держится, ослаб в постоянных сечах

– раньше с арабами, теперь с печенегами. Настало время самим подумать о защите родной земли.

Не ждал таких слов от веча князь Черный, однако на виду у людей оставался сдержанным и осторожным.

– Согласен, братья, пора и самим подумать о защите родной земли. Но кто будет защищать ее? Одно лишь ополчение?

– Земля наша велика, – раздался чей-то голос, – воины храбры…

– И то правда, – откликнулся князь, – да времена не те.

Теперь всякий, кто хочет покоя и мира для своей земли, не полагается на одно лишь ополчение. Дружину собрать вокруг себя надо, большую дружину, не такую, как у нас.

– Так зачем же дело стало? – закричали передние. – Кто мешает князю собрать дружину?

– Каганат! Каганат не дозволяет Нам иметь большую дружину.

Северяне зашумели еще громче.

– Советуем князю не спрашивать на то дозволенья каганата, – заявили знатные мужи.

– Так, так! – поддержали их меньшие.

– И настало время сказать каганату, – послышался чей-то хриплый голос, – хозары берут дань, а от разбоя чужеземцев нас не защищают.

Князь увидел: это говорил один из древних старцев.

– В словах твоих много мудрости, – почтительно ответил Черный. – Но каганат считается только с выгодами, и мудростью славянской его не убедишь.

– Есть и другая сила, княже, кроме мудрости славянской.

– Где и в чем видит ее почтенный старец?

– В единении с соседями и братьями нашими по доле и по крови.

Князь подался вперед:

– Короче! С кем?

– С княжеством Киевским.

Черный выпрямился в седле, подобрал поводья.

– Никогда! Князь киевский коварно захватил наш Любеч и норовит петлю на нас накинуть не лучше хозарской. Старца поддержали мужи:

– Мы говорим, княже, о ратном единении.

– О единении с врагом?! – вскипел Черный.

– Нет, о единении с племенем полян. Храбро выступили они на бой с чужеземцами и сбросили уже хозарское ярмо,

– Сейчас не время усобиц, княже! – кричали люди со всех сторон торжища. – Печенеги – жестокие враги! Не станем воедино, нас постигнут плен и смерть, пожарища, грабежи, разорение всей земли!

Черный задумался. Он понял, что не сломить ему упорства веча, слишком оно единодушно. Но и согласиться с ним не мог. Нет, нет! Не может он пойти на это! Старцы хотя и мудры, да в этом деле близоруки, не видят, куда клони г Олег, чего стоит Любеч, а особенно путь по Днепру к морю Русскому.

– Знай, княже, – послышался громовой голос широкобородого старика, – мы не менять владыку своего собрались, а хотим уберечь свои земли от врагов и разорения. Воины у нас храбры. Набирай дружину, созывай ополчение, становись во главе войска северян. – Он глубоко перевел дыхание и закончил: – Победа над печенегами заставит иначе разговаривать с тобой и Олега и хозар.

Князь хмуро слушал, занятый своими думами. Но вдруг он очнулся от размышлений. Пытливый взгляд его оживился. «Что он сказал? Победа над печенегами вынудит иначе разговаривать со мной и Олега и хозар? Погоди, погоди… А верно ведь… Это разумный ход: не на хозар и не против князя киевского надо ополчаться им. Воины земли Северянской должны двинуться против общего врага – на печенегов. И если дела наши ратные хорошо пойдут, княжество станет заметней, со мною, князем Северянщины, станут больше считаться. А там… там видно будет, против кого бросить рать. Дружина – не ополчение. Дружина – вооруженная сила князя». Черный снова поднял тяжелый меч над головой и, выждав, пока уляжется шум, склонил перед вечем свою непокорную голову.

– Спаси бог за мудрый совет, братья! Кланяюсь Вам низко и говорю: да будет так! На том и сложим ряд[14].

III. НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Соляной шлях[15] ведет сначала в густой сосновый бор. За ним пойдут пастбища, а потом леса и леса, до самого Донца. Лишь за Донцом начнутся просторные поляны, а дальше откроются взору степи, в эту пору зеленые и широкие-широкие, как море.

С давних времен ездят по этому шляху северяне в Итиль с обозами товаров, к морю Сурожскому – за солью лиманской. А сегодня разбудила тут раннюю тишину шумная ватага ловчих, возбужденная и, как никогда, многолюдная. Черный едет вслед за дозорными – первый среди бояр и всей огнищной знати. Конь под ним норовистый, все рвется вперед на проторенную копытами дорогу. Не сидится и князю в седле. Пришпорил бы сейчас серого и вихрем помчался по единственному меж лесами сухопутью – прочь из теснины лесной, на широкие просторы степей, к морю синему.

Весело нынче князю Черному. Легко и радостно дышится здесь, под звенящей высотой голубого неба, среди буйной зелени. Но больше всего радуют Черного дела его княжьи. Чернигов с каждым днем становится все неприступней, самой сильной крепостью всей Северянщины. И дружина крепнет: растет числом, радует мастерством и храбростью воинов. Еще месяц-два, и всадники его готовы будут сразиться с печенегами. Степные хищники нападают пока небольшими отрядами во главе с вожаками отдельных кочевий. Он, князь, И воспользуется их распыленностью, будет рубить кочевье за кочевьем, пока слава о нем не дойдет до хана. А у страха глаза велики: заговорят о нем и в Киеве, и в Итиле, и в степях печенежских. По-иному глянут тогда на Северянщину, на князя северянского. А придется столкнуться с ордой – он ополчение созовет на помощь. Вече поддержит своего князя. Ведь и князь выполняет его волю: послал отряд во главе с тысяцким в степи против печенегов. Если и дальше все пойдет на лад, поведет он туда и дружину, пусть воины в сече закаляют сердца, ищут себе чести, а князю славы. Но с Олегом объединяться не станет! Как бы вече того ни хотело, не пойдет на единение с князем киевским. Олег страшнее, чем хозары. Хозар каждый считает врагами, чужим племенем. Да и далеко они отсюда. А Олег рядом. Поляне близки северянам по роду, по крови. Им нетрудно сойтись воедино. А это значит покориться князю киевскому, лишиться отчего престола. Нет, нет! С Олегом мира быть не может! Во всяком разе до тех пор, пока Любеч, эта северянская с дедов-прадедов твердыня на Днепре, не станет снова северянской. Этого требуют торговые люди и сама жизнь княжества. Так оно и быть должно!

Вдруг до слуха Черного донесся частый перестук копыт, вскоре выскочил из-за поворота дозорный и галопом помчался прямо к князю. Тяжело дыша, он круто осадил коня.