Столь же далеко идущие и не менее безрадостные последствия имело и участие императора в создании принятой в том же 1895 г. 7-летней программы судостроения. Странной и, правду сказать, весьма неудачной была эта первая в новом царствовании программа. Будучи к тому же еще и "усовершенствованной" императором, она и вовсе обратилась в свою противоположность. Представляя в июле 1895 г. программу своему вошедшему на царство племяннику, генерал-адмирал Алексей Александрович, любимый брат императора Александра III, не пожалел слов на декларации о верности заветам в бозе почившего монарха.
Программа (работа над ней началась совещанием в марте) подавалась в качестве неизбежной в силу изменившихся обстоятельств корректировки глобальной программы на 20-летие 1883-1902 гг., которой император Александр III начал "переформирование флота", оказавшегося под руководством И. А. Шестакова в состоянии "застоя и слабости". Объявлялось также, что "главной основой морской вооруженной силы" России должны, по примеру всех других держав, оставаться броненосцы, постройку которых предполагалось вести "с неослабной энергией". Иными словами, новому императору с первых дней царствования предоставлялась блистательная возможность эффектным шагом продолжить дело своего родителя и своей державной волей поднять флот на новую ступень совершенства.
"Ринуан" – типичный представитель эскадренного броненосца малого водоизмещения в конце XIX – в начале XX вв.
Но совершенства не получилось. Отсутствие глубокой стратегической и тактической проработки * обусловило весьма поверхностный анализ политической обстановки и столь же примитивный уровень предвидения. По-прежнему ориентируясь на соперничество с Германией, программа почему- то не учитывала ни фактора русско-французского союза, ни тревожных перемен, совершавшихся в положении России на Дальнем Востоке. Из-за этого, вместо способных действовать совместно с французским флотом мореходных эскадренных броненосцев, предлагалось, бездумно поддавшись примеру Германии и Швеции, строить броненосцы береговой обороны. Таких броненосцев в придачу к уже трем ранее построенным типа "Адмирал Сеня- вин" предлагалось соорудить еще четыре.
Все еще властно владевшая умами крейсерская доктрина подталкивала и к другому, столь же опрометчиво отклонявшемуся от генерального направления шагу-начать постройку гибридных кораблей, "замаскированных" под броненосцы, а по существу являвшихся крейсерами. Такие корабли, приспособленные к дальним плаваниям, могли пригодиться и для крейсерских действий против морской торговли Англии и Германии, и для переброски на Дальний Восток, где необходимо было противостоять быстро возраставшим амбициям Японии. Образец такого корабля с облегченным бронированием, медной обшивкой подводной части (чтобы не нуждаться в доках для ее очистки), увеличенными запасами топлива и уменьшенным до 254 мм калибром главной артиллерии нашли в Англии. Это был броненосец "Ринаун" водоизмещением 12 350 т и скоростью 18 уз.
Переживавшая золотой викторианский век и жившая за счет чуть ли не половины мира, Англия могла позволить себе подобную колониальную специализацию броненосцев – для генеральных баталий она располагала достаточным количеством полноценных эскадренных броненосцев, вооруженных полновесными пушками калибром 305 и 343 мм. России такой шик был вовсе не по карману. Но это составителей программы почему-то не смущало. Не захотели они и обратить внимание на тот факт, что Япония, решительно отступив от своей прежней концепции крейсерского флота, заказала в Англии корабли совсем другого типа.
Решительно встав на путь кардинальных реформ, Япония энергично усваивала все богатство европейской инженерной мысли, науки и техники. И потому уже первые два броненосца по программе 1893 г. имели действительно боевое, а не колониальное назначение. Оба они – "Фудзияма" (или "Фудзи") и "Яшима", как сообщал русский справочник 1895 года, были заложены на английских верфях в 1894 г. и, стало быть, не могли быть неизвестны составителям программы 1895 г. в России. Заставляли задуматься и характеристики этих ожидавшихся готовностью уже в 1898 г. кораблей. Водоизмещение каждого по контракту составляло 12 250 т, фактическое до 12 650 т, скорость до 18,7 уз, толщина брони до 400 мм, вооружение- по 4 305-мм пушки в двух барбетных башнях, по 10 152-мм с соответствующим набором мелкой артиллерии, 5 минных аппаратов.
Но эти сведения, как и еще более тревожные известия о принятии Японией в 1895 г. новой программы, предусматривающей сооружение в Англии еще более мощных броненосцев с броней по всему борту и водоизмещением до 15000 т каждый, не оказали никакого влияния на русскую программу 1895 г. Более того, приняв, видимо, за чистую монету уверения составителей программы, император счел необходимым внести "компетентные" коррективы и на докладе своего дяди собственноручно начертал: "Соглашаясь с приведенными соображениями плана дальнейшего судостроения, я настаиваю на моем твердом желании, чтобы Морское министерство неуклонно продолжало строить крейсера типа "Россия"". Трудно сказать, где и как только что начавший свое царствование и никогда всерьез флота не касавшийся 27-летний император приобрел столь принципиальные убеждения, но этой его инициативой программа была дискредитирована вконец.
Не нашлось и никого, кто мог бы взять на себя смелость растолковать государю, что утвержденные им по программе 5 броненосцев и представляют собой усовершенствованный вариант "России", а потому в постройке собственно крейсеров этого типа, имеющих такое же водоизмещение и почти ту же стоимость, нет никакой государственной необходимости. Высочайшая воля была исполнена во всей ее нелепости: проект нового крейсера разработали и осуществляли под названием "Громобой".
Тогда же, демонстрируя, как вскоре заметил один из его министров, способность менять свои точки зрения "с ужасающей быстротой", император одобрил и представленный ему Балтийским заводом проект башенного крейсера водоизмещением 15 000 т. Но и этот случай не был использован министерством для упорядочения номенклатуры типов кораблей: все оставалось по-прежнему, а 15000- тонный проект просто предали забвению. Так один за другим, в большом и малом делались шаги, под влиянием которых флот начинал пока еще медленно, но уже неудержимо сползать по наклонной плоскости. По-прежнему не имея в своем составе Морского генерального штаба (творить произвол было удобнее без мешающих ему инстанций), ведомый равнодушным к его интересам императором и вовсе не болевшим его заботами генерал- адмиралом, флот мог рассчитывать только на чудо, на озарение со стороны особо выдающихся личностей, которым судьба могла бы дать проявить себя.
Но сопутствовавшая самодержавию обстановка придворного угодничества, постоянные оглядки на карьеру и переменчивая натура императора, с легкостью "сдававшего" одного за другим преданных и верных соратников, не способствовали решению проблем флота. И в новом царствовании они продолжали множиться и усугубляться. Касались они не только планирования состава флота – в коренных переменах нуждались и тактика, и техника.
* Необходимый для этого мозговой центр в виде Морского генерального штаба, на чем еще в 1888 г. настаивал адмирал И. Ф. Лихачев, создан не был.
Япония строит флот
В то время, как в Петербурге торжествовали мирную победу флота под Чифу, ставшую весьма осязаемым подтверждением справедливости известного принципа "fleet in being", и Россия, поддавшись опасной самоуспокоенности, начинала, как ни в чем ни бывало, осуществление своей полукрейсерской судостроительной программы, японские правящие круги, вооружившись идеей безоговорочного реванша и используя огромную, полученную с Китая (при содействии России) контрибуцию с добавлением отступных 40 млн. иен за отказ от Порт- Артура, разворачивали программу совсем другого рода.