Спустя десяток дней после ночных визитеров, ночью уловила Мария движение под окном и сердце подсказало –  Иван пришел. Не дожидаясь условного стука, вскочила с постели и бегом к окну, в которое уже стучали обусловлено. Не спрашивая, кто стучит, кинулась к двери, срывая щеколду.

– Не зажигайте, мама, свет, –  произнес самый родной на свете голос, и Мария прижалась к сыновней груди, ставшей мокрой от ее слез.

Ни слова не могла произнести Мария первые минуты, и только тело ее, тесно прижавшееся к сыну, сильно и часто содрогалось от беззвучных рыданий. Тяжелый запах бункера шел от давно немытого тела. Большой и сильный хлопец с автоматом на плече, в грязной и засаленной, пропитанной вонью бункера тяжелой суконной тужурке с чужого плеча, был для Марии маленьким и беспомощным ребенком, частью ее самой.

– Успокойтесь, мама. Я с вами, живой и невредимый. Скоро расстанемся на пару месяцев до весны. Время пришло бункероваться, снег скоро выпадет. Я помыться пришел еще с одним хлопцем. Вы его знаете, мама, это Грицько. Поставьте воду подогреть, я быстро помоюсь. Белье сменю. Пока моюсь, соберите нам ужин. Продуктов с собой брать не буду, у нас все есть, на всю зиму заготовлено.

– Ой, сынок, поговорить надо без свидетелей.

И Мария рассказала сыну о ночном визите Стецюка. Иван, не перебивая, выслушал мать.

– Где эти бумаги, мама?

– Вот возьми, сынок, –  Мария протянула Ивану конверт и записку.

– Я все это передам своему провидныку, мама. Когда «энкэвэдисты» еще раз придут к вам, скажите, что передала, и больше ничего не говорите. Когда буду еще у вас, я не сказал, вы ничего не знаете. Посидел и ушел. Один был. Все.

Снова заплакала Мария, ставя воду греть и готовить ужин хлопцам. Стала молиться и причитать, просить сына одуматься, сдаться «энкэвэдистам», поберечь себя и ее.

– Одни мы с тобой на земле остались. Убьют тебя, мне тоже не жить, наложу на себя руки, –  горячо шептала Мария сыну.

– Да что вы, мама, причитаете. Ничего со мной не будет. Уйдем мы летом на Запад. Поверьте мне, скоро Советам и большевикам конец. Народ украинский замучен и замордован ими. Вы не знаете, сколько они людей поубивали и в Сибирь сослали. Прощенья им нет. Да и меня они не простят. Врут они. Не смогут они простить меня.

И как ни уговаривала Мария сына пожалеть ее и вернуться домой, Иван отвечал однозначно:

– Нет, мама, нет у меня дороги назад. Я верю в свое и ваше счастье. Оно у нас другое, чем у этих «энкэвэдистов» и москалей.

Не мог Иван рассказать матери о своей первой боевой акции, закрывшей навсегда ему дорогу назад в родной дом…

Первые недели пребывания в оуновском отряде он тщательно изучал с помощью Игоря и его боевиков военное дело, материальную часть оружия, которое хорошо знал, как и все подростки военных лет. В глухом лесу провели стрельбы. Иван стрелял лучше остальных хлопцев и даже лучше самого Игоря. От имени командования УПА и руководства УГВР Игорь принял от нового своего боевика Романа присягу: «Я, воин Украинской повстанческой армии, взявший в руки оружие, торжественно клянусь своей честью и совестью перед Великим Народом Украинским, перед Святой Землей Украинской, перед пролитой кровью всех Самых лучших Сынов Украины и перед Высшим Политическим Проводом Народа Украинского –  бороться за полное освобождение всех украинских земель и украинского народа от захватчиков… за Украинскую Самостийную Соборную Державу… буду стараться до последнего дыхания… полной победы над всеми врагами Украины… Если я нарушу … присягу, то пусть меня покарает суровый закон Украинской Национальной Революции и падет на меня гнев Украинского Народа». Присягу Роман знал наизусть и произносил ее часто про себя как молитву и стихи любимого поэта Тараса Шевченко:

…Вставайте, цепи рвите,

И вражьей злою кровью

Волю окропите…

Однажды Игорь во время очередного рейда по селам в поисках канала связи на Шувара и создания запасов продуктов на зиму получил от информаторов сообщение о группе офицеров и солдат МГБ с собаками, которая вела поиск оуновцев вдоль Днестра с правой стороны реки по течению. Переговорил Игорь с нужными и верными ему людьми –  помощниками из села Надднестряны, взял с их помощью лодку рыбачью, рано утром посадил в нее Романа и Стефка и, ничего не говоря им, велел медленно плыть по течению вдоль кромки тумана, что плотной пеленой стлался посередине Днестра вплоть до его левого берега, поросшего густым камышом. Оружие хлопцы положили на дно, чтобы не было видно. Шапки и портупеи Игорь приказал снять и тоже положить себе под ноги. Плыли молча, внимательно всматриваясь в правый обрывистый берег. Вскоре все сразу увидели лежащих и стоящих на берегу вооруженных военных с собаками, тоже смотревших в их сторону. У Ивана бешено забилось сердце. Не от страха, от волнения. «Неужели придется стрелять?» –  подумал он. С берега тоном приказа окликнули по-русски: «Кто такие? Плывите сюда!» Игорь внимательно и весело посмотрел на Ивана и тихо произнес:

– Друже Роман, пришел ваш час доказать свою преданность делу революции в борьбе за вольную Украину. Берите автомат и по моей команде стреляйте во врагов Украины. Весь диск и чтобы так же метко, как на учении в лесу. А вы, друже Стефко, сразу же направляйте лодку в туман и к берегу в камыши. Приготовиться! Давай!

Стефко налег на весла, Роман поднял автомат и, пока лодка быстро уходила в туман, успел выпустить весь диск в сторону военных, которые открыли ответный огонь. Но лодка уже была полностью скрыта туманом и вошла в камыши. Вскоре выстрелы военных стихли. Бросив лодку в камышах, оуновцы броском прошли двадцать километров и укрылись в одном из бункеров, которых было несколько в этом районе. Через два дня им донесли, что у военных было двое убитых и несколько раненых.

– Поздравляю вас, друже Роман, с первой боевой акцией и ликвидацией «энкэвэдистских» бандитов, –  сказал Роману Игорь, пожимая руку.

Роман улыбнулся Игорю, а сам подумал: Проверял меня друже провиднык. Неужели сомневался в моей преданности и честности? Нет, наверное, он хотел проверить мою решительность и смелость, умение вести бой, бить врагов. Я доказал ему это».Об убитых и раненных им военных Роман не думал. Он подвергался не меньшей опасности, чем они. Их было больше, у них – пулеметы. Просто Игорь умелый командир, он перехитрил своих противников, не они, а Игорь устроил им западню.

Теперь дороги назад для Романа не было…

Глава третья

В купе спального вагона Киев – Львов было уютно, шумно и весело. Народу набилось много, человек восемь-девять командированных оперработников из центрального аппарата МВД Украины. Лихо пили водку, закусывали домашними припасами. Бывалые «бандоловы», как тогда называли тех оперработников, которые имели личный опыт борьбы по ликвидации бандоуновского подполья, рассказывали молодым о своих боевых делах, делились опытом работы, учили, как надо вести себя с местным населением, как лучше и грамотнее допрашивать арестованных или задержанных бандпособников, бандитов. Особый интерес у молодых оперработников вызывало применение спецпрепарата «Нептун-47». Ребята были хорошо знакомы с его применением и последствиями, испытав его на собственном опыте. Были случаи, когда применяли по ошибке. Один из «бывалых» буквально пару недель назад стал жертвой такой ошибки, перепутав нажимные кнопки на фляге с водой1. Пить захотелось, да не ту кнопку нажал. Попил водички и через несколько минут стал «дуреть». Говорит, хлопцы, что-то я кнопки перепутал, руки онемели, пальцы не повинуются и голова «плывет». Только это и успел сказать, и «поплыл», «отключился». А хлопцам работать надо.

## 1 - Специальная фляга немецкого образца с суконным чехлом с кнопками, изготовленная в ОТО МВД (оперативно-технический отдел МВД Украины). Одна из кнопок действовала как предохранитель от ввода в содержимое фляги спецпрепарата.

Подъехали к селу вместе со спецгруппой из числа бывших оуновцев, перевербованных и задействованных органами ГБ Украины в качестве спецагентуры.