Однако опасения эти оказались напрасными.

И академик Видов, их сосед по даче справа, и академик Газарян, большая семья которого поселилась напротив, сами пришли к ним знакомиться сразу же в день переезда. Особенно экзотичным было знакомство с армянами, которые отмечали день рождения дочери.

Наумовы только стали распаковывать вещи, когда их переполошил дикий визг, донесшийся с улицы. Выскочив из дома, они увидели, что во дворе напротив два черноволосых мужика, явно кавказского облика, режут молодого барашка. Его-то предсмертный крик они и слышали. Но совсем их доконало то, что под струю свежей крови убиенного агнца подставили кружки и охотно стали ее пить.

Не выдержав такого зрелища, Наумовы вернулись в дом и продолжили свое обустройство. Но через какое-то время сквозь открытые окна стал проникать дразнящий запах готовящегося шашлыка, и все, почувствовав голод, позавидовали соседям, которые будут есть такую вкуснятину.

Их ожидал приятный сюрприз.

Раздался легкий стук в дверь, и, пригнувшись, чтобы не задеть притолоку, в горницу вошел высокий осанистый армянин. Широко улыбаясь, с кавказской простотой он предложил:

— Давайте, дарагие сасэди, познакомымся! Меня зовут Арам, а фамилия Газарян. Наверное, слыхали?

— Ну как же, Арам Суренович, вы — человек известный, — приветливо ответила Анна Михеевна, регулярно читавшая газеты. — На вас держится вся наша архитектура!

— Это хорошо, что меня знаешь. А твой муж? Где он? — добродушно произнес академик. — Хочу пригласить вас на наш семейный праздник.

— Муж еще на работе. Будет вместе с вами отдыхать в санатории, — любезно улыбнулась ему Анна Михеевна. — Наумов Сергей Ильич. Может, слышали?

— Нэ знаю такого. Академия большая, — мотнул головой Газарян.

— Он не академик. Мой муж — начальник Главсанупра Минздрава, — сообщила ему Анна Михеевна и сочла нужным добавить: — Дипломированный врач, окончивший Казанский университет.

— Нужный нам человек, — еще шире улыбнулся академик. — Будэм ждать! Через полчаса садимся за стол.

— Но нас много, Арам Суренович! — смутилась Анна Михеевна. — Я, моя сестра и еще трое детей.

— Это нэ много. Нас побольше будет, — весело рассмеялся Газарян. — Ждем вас, и мужа позовем, как приедет.

Вот так они попали сразу «с корабля на бал».

Вечером того же дня, когда вся семья во главе с Сергеем Ильичей пила чай из большого пузатого самовара, к ним пожаловал еще один гость. Валентин Мефодьевич Видов был сухощав и подвижен, его серьезное интеллигентное лицо совершенно преображалось, когда он широко улыбался своим большим ртом, обнажая крепкие и ровные зубы. Наумовы знали академика по портретам в газетах, которые в последнее время много о нем писали. Крупный специалист по железобетонным конструкциям, Видов возглавлял строительство Дворца Советов.

— Прошу извинить за вторжение, — с порога заявил Валентин Мефодьевич, — решил вот, по-соседски, зайти. Сразу должен признаться, что у меня к вам, Сергей Ильич, деловой интерес.

— Очень рад познакомиться! Если не секрет: как вы узнали, что я здесь? — живо откликнулся хозяин. — Может, выпьете с нами чашечку чаю?

— С превеликим удовольствием! — охотно согласился академик, подсаживаясь к столу. — Люблю чай из самовара, но редко это получается. Никто из моих домашних не любит с ним возиться, — добродушно пожаловался он и добавил: — А о том, что вы свой отпуск проведете в нашем санатории, мне сказали в Наркомздраве.

За чаем, к которому по случаю знакомства добавилось распитие графинчика водки, академик очень интересно рассказывал о своей недавней командировке в США. Он туда ездил для консультаций по строительству высотных зданий и был полон впечатлений.

— Чего греха таить, у них там — совсем другая жизнь! И технический уровень неизмеримо выше. Подкосили нас Гражданская война и разруха. Отстали мы от Америки лет на сто, — с сожалением констатировал Валентин Мефодьевич. — Мой папаша царствие ему небесное, сказал бы, что это — кара Господня. Я ведь, знаете ли, происхожу из «жеребячьего сословия». Он у меня был архиереем.

Тёма была скользкой, и Анна Михеевна постаралась перевести разговор на предметы, не связанные с политикой.

— А что вы оттуда привезли, кроме строительного опыта? — она лукаво улыбнулась. — Расскажите подробней: чем порадовали жену и детей? У нас ведь такой товарный голод! А в «Торгсине» есть хорошие вещи, но их продают только за валюту.

— Да уж, накупил всякой всячины. Всего и не перечесть. Ведь у нас, считайте, ничего не было, — как бы оправдываясь, ответил Валентин Мефодьевич. — Вы заходите, моя супруга все это покажет, — нашелся академик. — А моим двойняшкам, Борису и Глебу, привез все, что просили: от педального автомобиля до карандашей с ластиками.

— Вы сказали, что у вас ко мне деловой вопрос, — напомнил Видову Сергей Ильич.

— У меня на стройке свирепствует санинспекция. Мне и без нее забот хватает, — нахмурившись, объяснил Видов, — а тут приходится еще тратить время и нервы, чтобы преодолеть их запреты.

— Неужели они выставляют столь непреодолимые требования? — удивился Сергей Ильич.

— Дело не только в этом, хотя в наших условиях выполнить их нелегко. Вся беда заключается в гнилом, зыбком грунте, на котором мы возводим высотное здание. Это — болото, полное сточных вод, которые дают зловонные испарения. Санинспекция не только запрещает кормить рабочих в таких условиях. Она, — а это сейчас стало модой, — возмущенно повысил он голос, — обвиняет администрацию во вредительстве!

— Но не лучше ли будет выполнить их требования и организовать питание в другом месте? И потом, эти обвинения, — пожал плечами Сергей Ильич, — слишком несолидные, чтобы их принимать близко к сердцу.

— Это на первый взгляд, поскольку дело обстоит серьезнее, — хмуро пояснил академик. — Из-за никудышного грунта у нас треснул фундамент, почему меня и командировали срочно в Америку. Уже тогда пошли разговоры о вредительстве.

Он сделал паузу и добавил:

— Если возить рабочих на обед, надо увеличить время перерывов, а это грозит срывом сроков строительства. Но требования санинспекции не обоснованы, и жалоб от рабочих нет. В этом убедится любая объективная комиссия!

— Хорошо, Валентин Мефодьевич, я об этом позабочусь, — обещал именитому соседу Наумов и, усмехаясь, спросил: — А что, может, и правда — это проклятое Богом место, на котором так и не удастся больше ничего построить?

— Досужие домыслы! Ведь стоял же там храм Христа Спасителя, и мы тоже сумеем построить Дворец Советов, — решительно отверг мрачные прогнозы академик. — Современные наука и техника дают такую возможность. Хотя, — на его лицо набежала тень, — если у нас снова лопнет фундамент, тогда и я поверю, что этого не желает сам Господь!

Больше о делах не говорили; все дружно расспрашивали соседа о том, куда надо ходить за грибами и ягодами и где лучше удить рыбку.

— Неужто, Анечка, снова будет война? Ведь из-за нее, проклятой, я мужа потеряла, — посетовала Римма Михеевна, когда они стряпали на даче обед. — Болезнь Саши развилась как последствие полученных им тяжелых ранений. — Ее муж Александр Сальников был героем Гражданской войны, соратником легендарного Щорса, установившего советскую власть на Украине. В мирное время он стал большим начальником, но скоропостижно скончался от болезни, оставив молодую вдову с ребенком на руках. — Если бы Саша был жив, то сражался бы на стороне испанских коммунистов, как это делают сейчас многие герои Гражданской.

— Верно, так бы оно и было, — согласилась Анна и с сомнением в голосе добавила: — И все же напрасно, мне кажется, столько средств и сил мы тратим на помощь зарубежным коммунистам. Нам ведь никто не помогал делать революцию. По-моему, это нас разоряет. Ходим раздетые и разутые, завидуем тому, как живут за границей. Лучше бы сделали богаче и сильнее свою страну! Тогда бы, может, и фашисты поостереглись на нас нападать.