Лестница привела в небольшой коридорчик — к счастью, без мертвяков. Коридорчик оканчивался пустым аркообразным проемом, пройдя через который, Салех, Леандор, Ирайа и Даррен оказались в пещере. В гроте, освещенном странным тускловатым светом, шедшим неизвестно откуда.

В этом гроте не было пусто: то тут то там из земли торчали какие-то грибы высотой по колено; высились давно окаменевшие столбы сталагмитов вдвое выше человеческого роста; сверху, с каменного свода, свисали их собратья-сталактиты. Вдалеке слышался звук капающей воды и осторожный вкрадчивый шорох, на который способно только живое существо.

Многие из сталактитов и сталагмитов были оплетены плотной белой сетью. Леандора передернуло; он явно догадывался, чьим трудом она была сооружена. И менее всего жаждал встречи с подземным работягой. Впрочем, не особенно мечтали об этой встрече и его спутники.

Шорох приближался…

Из грота вел всего один выход — не считая того, через который путники вошли сюда. Однако очень скоро оказалось, что туннель или нора за ним чуть ли не сплошь затянута паутиной. Да еще толстым слоем: меч Даррена едва не завяз в ней, прежде чем наемник догадался пустить в ход топор.

— Какая гадость, — ворчал, морщась, Леандор.

Салеху тоже было не по себе. И только Ирайа сохраняла хладнокровие: в родном подземелье она успела насмотреться на вещи и пострашнее. К тому же паук служил чем-то вроде символа-покровителя ее клана.

Туннель вывел в небольшую пещеру, и стены и потолок которой были покрыты паутиной, словно ковром. Осторожно переступая, паломники озирались в поисках дальнейшего пути. Направлений при этом нашлось два, и оба они ждали топора Даррена — для расчистки.

Примечательность одного из проходов путники заметили, когда со стороны него донесся истошный крик: «помогите!». И показалась человеческая рука, каким-то чудом высвободившаяся из смертоносных сетей. Даррен поднял было меч, но Салех поспешно остановил его.

— Не понял? — вопрошал он, недовольный тупостью компаньона, — это ловушка. Какой-то морок. Ни один человек долго не протянет… так. Наверняка там притаился хозяин пещеры… и ждет. Нас.

— Что ж… легко проверить, — подумав с минуту, ответил Даррен.

После чего обратился к принцу Леандору:

— Ваше высочество, ударьте, пожалуйста, своей волшбой во-о-он в том направлении, — наемник указал в сторону второго прохода.

Разумеется, эльфийский принц выполнил его просьбу… правда, сделав это с таким видом, как будто оказывает сообщнику-рхавану наивысшую милость. Плеть Холодного Пламени прорвала паутину… а затем из прохода послышался резкий звук, похожий не то на шипение не то на свист.

Спустя несколько мгновений в пещеру ворвался огромный паук. Он явно был ранен — и был недоволен, поэтому сразу же ринулся в атаку, сверкая множеством красных глаз. Топор Даррена едва успел задеть обитателя пещеры; несмотря на ранение, тот оказался проворным и успел вскарабкаться на стену. Где на беду свою остановился… и был буквально пронзен клинком наемника. Насквозь.

— Что бы вы без меня делали, — добродушно проворчал Даррен, вытирая рукавом лезвие от черной клейкой слизи. Никто ему не ответил: все понимали, что без упреждающей атаки, предложенной наемником, сладить со столь огромным пауком было бы ох, как сложно.

А у первого прохода уже не было видно никаких рук и не слышно никаких голосов. Когда Даррен пробил слой паутины в этом проеме, за ним обнаружился длинный, но довольно низкий туннель, передвигаться по которому можно было лишь на корточках.

Видимо, и рука, и голос действительно были мороком — вот только предназначался он вовсе не для того чтобы заманить в ловушку. Скорее уж наоборот: дабы указать верный путь… однако предварительно проверив очередных паломников «на вшивость». Точнее на готовность прийти на помощь ближнему; в то время как равнодушным эгоистам, способным просто пройти мимо, помогать Черное Зеркало почему-то не желало.

Туннель уходил вглубь и одновременно расширялся, подобно горлышку бутылки. Если поначалу продвигаться по нему пришлось чуть ли не ползком, то к концу пути уже вполне можно было выпрямиться в полный рост. Путь этот, кстати, закончился двустворчатой дверью — вроде той, через которую паломники вошли в Храм.

Створки двери сами собой разошлись навстречу подошедшим путникам. И все четверо успели было подумать, что испытания позади; что Храм достаточно натешился с очередными гостями и уж теперь-то должен проявить к ним хоть толику гостеприимства.

Но увы: они ошибались.

Дверь привела в каменный зал — небольшой и сравнительно чистый… если не считать одной обвалившейся колонны, что лежала теперь поперек зала. Ну и еще скульптуры птицы; та валялась у противоположной стены, рядом со следующей дверью — решетчатой и ржавой. По всей видимости, раньше каменная птица занимала место прямо над дверью: на ее былое пребывание там намекал оставшийся обломок-обрубок, что-то вроде выступа под потолком.

Разочарование ждало путников сразу же, как только они приблизились к решетчатой двери. В отличие от своей предшественницы, ржавая решетка и не думала подниматься навстречу и пропускать их дальше, а никаких рычагов или ручек поблизости не было. Даррен на это коротко, но смачно, ругнулся, Ирайа зашипела точно рассерженная кошка, а вот Леандор встретил новое препятствие как и подобает сыну Перворожденного Народа. Особенно если в жилах оного течет королевская кровь.

— Что теперь? — в эту немудрящую реплику принц вложил весь холод и все презрение многих поколений своих благородных предков. Непонятно было только, на кого именно он направил это свое презрение сейчас.

И только Салех не просто остался невозмутимым — он даже не растерялся при виде новой преграды. Вместо этого бывший вор несколько минут постоял, молча пощипывая бороду и оглядываясь по сторонам. Словно искал что-то… причем понятно что. Искал решение, задействовав, как видно, весь свой немаленький воровской опыт: опыт человека, беспрепятственно проникшего во дворец Архимага. И нашел — вызвав у своих спутников немалое оживление.

— Видите эти статуи? — обратился Салех к товарищам по несчастью. И указал сперва на поверженную каменную птицу, а затем на два других изваяния. На двух существ, похожих на огромных ящеров, вставших на задние лапы. Они стояли на постаментах в почетном карауле — слева и справа от двери.

— И что же ты хочешь этим сказать? — не поняла Ирайа. Даррен и Леандор промолчали, однако судя по их лицам, разгадывать шарады они были настроены еще меньше, чем девушка-Лаин.

— Ну это ж очевидно! — воскликнул Салех, как показалось Даррену — снисходительно, — ящер-птица-ящер. Это не просто так: наверняка это подсказка.

— Может быть, — наемник пожал плечами, — вот только ты и сам пойми: мы магов Рах-Наваза не кидали, в их жилища не забирались, поэтому в ловушках и подсказках не сильны. Так что…

— Нам-то что делать? — перебила-перекричала-опередила своего провожатого Ирайа.

— Дайте подумать, — с серьезным видом ответил Салех и снова огляделся. После чего хлопнул себя по лбу и указал руками на боковые стены.

Его спутники оглянулись и увидели то же самое, что заметил бывший вор. Вдоль каждой из боковых стен располагалось по три одинаковых каменных тумбы. Ровно по три.

— Три! — коротко выпалил Салех, — и статуй тоже три.

С этими словами он направился к ближайшей из тумб. И сперва хорошенько осмотрел ее, а затем попытался повернуть вокруг оси. Поддавалась тумба плохо, как бы неохотно; видимо, ее давно никто не двигал и даже не трогал. И все-таки она поддалась: когда Салех, вытирая пот, немного отошел от тумбы, та была повернута уже другой своей стороной. На которой красовалось грубое, но рельефное изображение ящера на задних лапах.

— Помогите! — почти взмолился Салех, — нужно повернуть тумбы так, чтобы на средних была нарисована птица, а на крайних — ящеры.

На помощь бывшему вору бросился один лишь Даррен. В то время как, например, наследный принц Хвиэля и Дорбонара счел подобный труд для себя унизительным. Ну а хрупкой девушке-Лаин едва ли было под силу возиться с тяжелыми тумбами.