А на стреляющем корабле этот самый радостный момент «зевнули» и не включили вовремя самоликвидатор. Труженики вспомогательного флота, тем временем, допили все, что нашли в каютах механика, боцмана, в радиорубке. У них на посудине ничего давным-давно не случалось, и команда свой нюх окончательно потеряла. Но есть такой закон – если персонал перестает ожидать и бояться аварии – она случается. Да-да, на флоте есть аналог этого закона, но звучит он очень неприлично, и в кают-компании мы его цитировать не будем. Меж тем, время на буксире шло так медленно, что его надо было чем-то заполнить, и, следовательно, ситуация требовала дальнейшего развития. В этот самый момент где-то недалеко угрожающе заревело, грохнуло, затрещало железным треском, да так, что старый буксир аж присел на корму и жалобно застонал всеми шпангоутами. Хрясь! – раздался протяжный хруст сминаемой жести. Что это самое «хрясь» их касается напрямую, славные моряки и подумать не смогли.

– Алкогольная эйфория! – вставил «свои пять копеек» всезнающий корабельный доктор, явно ревнующий к вниманию публики.

– Ну, вот и все, – обрадовался капитан, военные-то отстрелялись! Предлагается выпить за их успех и наше скорое возвращение домой!

– А что пить-то будем? – деловито поинтересовался боцман, догадываясь, что тост капитана чем-то реально подкреплен в ближайшей перспективе.

– Ты меня помоложе-то будешь, – сказал капитан и влез огромной своей лапой в обвисший многофункциональный карман чистенького, но изрядно вылинявшего морског синего кителя.

– Вот тебе ключи, подымись-ка в мою каюту, там под койкой – трехлитровая банка «шила», вчера ракетчики дали, чтобы, значит, мы вовремя вышли в район, ну и вообще... Так вот, тащи ее сюда, а мы пока с закуской подшустрим.

Боцман лихо поднялся по трапу в надстройку, вдруг застыл и тут же тихо – тихо, задом-задом, начал спускаться обратно. Его шаги гулко и размеренно гремели по трапу, как стук судьбы. Как у Бетховена… Все разом притихли. И, наконец, как тень отца Гамлета, боцман показался в распахнутых дверях каюты механика. Он заметно побледнел, глаза были выпучены, губы и руки тряслись.

– Нету – хрипло прошептал он осипшим от чего-то голосом, ключи возьми назад, не нужны они больше…

– Чего нету-то? – испуганно вскричал капитан. – Шила? Иди ты! Сперли? Кто-о-о?! – подскочил он с диванчика, сразу трезвея где-то на полбутылки полновесного «шила», ну, ни как не меньше.

– Да нет, самой каюты нету – с трудом выдавил из себя боцман. И продолжил свою красноречивую речь отдельными словами, перемежая их заметными паузами: Снесло. Военные. Самолет упал. – Затем он перевел дух и закончил свое выступление душераздирающим ругательством с морскими присловьями, в которых он устно, но красочно проиллюстрировал, в три этажа, где он видал этих военных с их стрельбами, а также вот такую-разэтакую реально-опасную работу за такую-растакую символическую зарплату. От этого все немедленно пришли в чувство и рванули к трапу наверх. Вылетевший наверх экипаж долго разглядывал развороченную надстройку буксира, в носовую часть которой угодила ракета. которая, на счастье, выработала все топливо и не рванула. Она действительно похожа на маленький реактивный самолет, А вот сам ее дюралевый планер стал похож на мятый рубль, давно завалявшийся в кармане. Тут капитан буксира заплакал от жалости к своему старому судну, сразу вдруг ставшему «инвалидом» в результате очень близкого и нечаянного знакомства с новой военной техникой… И что самое удивительное во всем этом стечении обстоятельств, все остались живы, поэтому все виновники этой лихой стрельбы достаточно легко отделались, хотя в соответствующие приказы по всей восходящей линии, конечно, попали. Вот так мой бывший командир и получил «досрочно» звание капитана третьего ранга – прямо из капитанов второго ранга, да!

– А вот теперь представьте себе, на минуточку, фантастическую ситуацию, если бы весь экипаж этого славного буксира был бы весь на своих боевых постах согласно штатному расписанию по судовой тревоге? И тогда человек пять бы мигом переселилось в мир иной, пару осталось бы калеками, а еще человека три, сняв свои погоны с двумя просветами, пилили бы дрова в Архангельской губернии лет этак по шесть за убийство по халатности. Конечно, как положено, наказали офицеров корабля и даже флотских руководителей, а вот наука и промышленность, как всегда, остались в стороне, убедив высшее командование, что всему виной малограмотность личного состава и разгильдяйство командиров.

На том все и кончилось, а моего командира в его звании восстановили уже через год – и тоже за отличную стрельбу, вписавшуюся, на этот раз, в рамки наставлений. Вот такие бывают страсти, когда полное отсутствие дисциплины и организации на судне спасает жизнь и здоровье личному составу, и вдруг выясняется, что не все еще мы знаем о своей технике – завершил флагарт свою историю, и знаком попросил вестового наполнить его стакан еще раз.

Вторая байка флагарта

Как-то при очередном нашем «перекуре» флагарт прицепился к слову «флотское гостеприимство» и рассказал вот такую историю: – Нет, гости на корабле – это хорошо – начал он издалека. Для них, для гостей! С одной стороны, конечно. С другой стороны, они всегда ломают устоявшиеся порядки и распорядки, хотят они того, или нет, и в этом их прелесть и беда. Прием гостей для экипажа – это как для лошади свадьба, по поговорке. Вот-вот, голова в цветах, а все, что наоборот – то в густом обильном мыле. Только принимающий гостей старший начальник выскажет потом мягкие критические замечание или снисходительную благодарность. И тут же забудет об этом!

– А, вот говорят, что женщины, даже кратковременные гости, на корабле – к несчастью? – спросил кто-то из молодых офицеров.

– Да ну, ерунда, – отмахнулся рукой со стаканом в блестящем подстаканнике, флагарт, однако умудрился не полить, при этом, чаем скатерть и своих соседей: – Вон, американцы и даже англичане, старая морская нация, давным-давно допустили к службе на военных кораблях женщин даже офицерами, и, причем, даже в святую святых флота – в подплав, где всякие традиции чтут, как Конфуций – ритуал, и кое-какие собственные суеверия втихую уважают и соблюдают, так, как нигде, ну может быть, еще и у летчиков. Потому что и те и другие каждый день очень близко ходят у самых ворот ада или рая. Это без красивых слов! Они стараются не нарушать всяких там примет и условностей. На всякий случай! Кстати, а еще каких-то 30 лет назад считалось, что женщина не сможет служить на лодке чисто по физиологическим причинам.

– Вот это придумали сами бывалые хитрые подводники, чтобы под благовидным предлогом не пустить женщин на свои лодки, не нарушив их общечеловеческие права! Нам на полном серьезе об этом в академии преподавали. Как положительные результаты якобы научных исследований. Еще бы, столько трогательной заботы о здоровье дам и защите их права на материнство! Только потом выяснили, что это обычная конъюнктурная подтасовка! – вставил корабельный «доктор», наконец, прожевавший свой бутерброд.

– Может быть, может быть – легко согласился флагарт, – а вот я знаю один очень интересный случай, когда женщины стали причиной неприятностей у очень значительного количества матросов и офицеров. Даже у целого легкого крейсера, попавшего из – за них, нежно любимых, в насмешливый флотский фольклор.

Давным-давно, (Боже, действительно, просто ужас, настолько давно! Неужели я уже такой замшелый?) попали мы на крейсерскую практику на Черноморский флот. Там вся дивизия крейсеров стояла на рейде прямо посреди бухты, а вокруг нее лежал вальяжно-разморенный на солнышке южный город. Условия проживания на крейсере, да еще прикомандированных курсантов-первокурсников, были самые спартанские. Точнее говоря – кошмарно-романтические, кубрики мы честно делили со стадами крыс, чешуйчатые хвосты которых нагло свисали с кабельных трасс. Это – отдельная история! Так что, эти последние классические легкие крейсера вполне заслуженно назывались в курсантской среде, скорой на всякие иронически-юмористические прозвища, «тюрьмой народов». Был тогда такой пропагандистский штамп, означающий агресивно-загнивающий империализм. Из всех развлечений у нас было разглядывание в визир или в бинокль гуляющих туристов, и купающихся у набережной представителей местного населения. Меня повергала в дрожь одна только мысль об их беспечности и небрезгливости, так как экипажи на множестве кораблей, успешно перерабатывали флотскую калорийную пищу., А продукты этой переработки так же успешно, без замечаний, стекали в эту бухту со всех боевых и вспомогательных единиц. А они, эти туристы и жители, туда восторженно ныряли и во всем этом плавали и резвились! Вот тебе и «самое синее в мире»! Б-р-р!