Когда они обогнули последнюю группку сосен, жилой дом полностью открылся ее взору. Жанна задохнулась от восхищения. Он стоял на вершине холма, с одной стороны к нему примыкал фруктовый сад, с другой — огромный многоцветный розарий.

Массивное каменное здание в два этажа, с обводной деревянной террасой, было окрашено под цвет кирпича. Часть террасы закрывала разросшаяся дикая жимолость. Со стропил свешивались качели, слегка покачивавшиеся на ветру — создавалось впечатление, что на них только что качались.

Это был не просто дом, это был домашний очаг. Жанна, как зачарованная, не могла отвести от него глаз.

Сет затормозил перед главными воротами, но Жанна и не пошевелилась, чтобы выйти, только села поудобнее.

Она и сама не понимала, что с ней происходит. В ее родном Беверли-Хиллз размерам и стилю жилья, придавали решающее значение, с детства она привыкла видеть перед собой прекрасные особняки, а вот сейчас почему-то никак не налюбуется на этот сельский дом. Простой, безо всяких претензий, он пленял неповторимым своеобразием. С первого же взгляда, складывалось впечатление, что, живущая в нем семья, непременно счастлива, а появляющиеся здесь на свет дети, получают хорошее воспитание и не знают нужды.

Она полюбила этот дом сразу и навсегда.

— Жанна! Мисс Уитли! Да что с вами?

Вздрогнув, она возвратилась к действительности. У ее дверцы стоял Сет. Жанна моргнула, покраснела, покачала головой. Видно, она переутомилась сверх всякой меры, если могла так растрогаться при виде пусть и удобного, но, все же, довольно обычного дома.

— Ничего, — пробормотала Жанна и вылезла из машины.

Захлопнув за ней дверцу кабины, Сет вытащил ее чемодан из багажника, открыл калитку во двор и, с ироничной усмешкой, заметил:

— Может, вам, что пришлось не по вкусу, так ведь вы и сами говорили, что не собираетесь здесь задерживаться.

И он, пропустив ее вперед, пошел к крыльцу.

Надо же! Как превратно он истолковал ее поведение!

Не замедляя шага, Жанна повернула к нему голову.

— Что вы, что вы! Ничего подобного! Вы ошибаетесь, я...

Но, взявшись за ручку входной двери, оборвала себя на полуслове. Как ни хотелось ей объяснить Сету, что к чему, она буквально лишилась дара речи, увидев тяжелую дверь красного дерева с витражом посередине, красотой не уступающим лучшим творениям Тиффани[2]. Изображенный на нем красочный натюрморт с фруктами, выглядел настолько естественно, что у Жанны потекли слюнки.

— Я ошибаюсь? В чем именно? — поинтересовался Сет, распахивая перед ней дверь.

— В том, что я...

Она с ужасом вскрикнула, увидев у подножия лестницы распростертую на полу фигуру.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сет, бросив чемодан Жанны на пол, ринулся вместе с ней к лежащей женщине.

— Эмми, вы ушиблись? — дрожащим от волнения голосом снова и снова спрашивал он, вытягивая вперед свои большие мозолистые руки, но не решаясь притронуться к ней, словно опасаясь нанести еще больший вред.

Жанна окинула лежащую взглядом. Эмми оказалась довольно хрупкой женщиной, в зеленом брючном костюме, с зачесанными наверх белыми, как снег, волосами. Лежала она на боку, подвернув под себя правую руку. Левая ее нога застряла в половике, что явно и послужило причиной падения.

Наконец, Сет завладел свободной рукой Эмми и нащупал пульс.

— Эмми, скажите хоть слово. У вас все в порядке?

Эмилин Карр усмехнулась, затем откашлялась. Открыв глаза — они оказались ярко-голубыми, — посмотрела и не без иронии произнесла:

— О каком, к дьяволу, порядке может идти речь? Или ты, мальчик, полагаешь, что я прилегла здесь вздремнуть?

Говорила она тихо, но, тем не менее, в ее голосе угадывалась скрытая твердость. Она пошевелилась, но Жанна поспешила положить руку ей на плечо.

— Пожалуйста, миссис Карр, лежите спокойно, пока мы не убедимся, что у вас нет серьезной травмы.

Старуха повернула голову на звук незнакомого женского голоса, и под взглядом ее голубых глаз Жанне почудилось, что она на ринге и что противник припер ее к канатному ограждению — такая сила исходила от этой маленькой женщины.

— Кто вы такая? — спросила она. — Вы не Сью Перрит! Я знала ее мать. То была женщина гренадерского роста и поперек себя шире, да еще к тому же косая на один глаз и с усиками.

Жанна, несмотря на напряженную обстановку, не могла не улыбнуться.

— Нет, мэм, я не Сью Перрит. Меня зовут Жанна Уитли. Я вам все расскажу, но сейчас не до этого.

— Мэм, говорите? По крайней мере, манеры у вас хорошие. — И она пронзила Сета своим магнетическим взглядом. — Помоги мне подняться.

— Сначала надо установить, что именно вы ушибли, — возразил Сет, который все это время осторожно ощупывал кости на обеих ногах пострадавшей.

Миссис Карр иронически подняла одну бровь.

— Ах, Сет, и слепой бы заметил, что правую руку.

— Это перелом?

Он сделал знак Жанне, и они помогли Эмми перевернуться на спину.

— Нет, всего-навсего растяжение, — беззаботным тоном проговорила миссис Карр, но по обеим сторонам ее рта залегли резкие складки — ей было очень больно.

— Сейчас посмотрим.

Сет подхватил Эмми и поднял, словно она весила не больше пуховой подушки. Жанна бережно подняла руку женщины и положила ей на живот, затем вслед за Сетом направилась в гостиную.

— А все из-за того, что я решила разыграть из себя необычайно гостеприимную хозяйку, — посетовала Эмми. — Вы же где-то застряли всерьез и надолго. Уж не повстречался ли ты с Мелиндой Крендл?

Лицо ее приняло лукавое выражение.

— Да, да, повстречался, но расскажу потом.

Явно разочарованная, Эмми вздохнула.

— Так или иначе, я два часа ждала вас на террасе. И когда раздался шум едущей машины, бросилась за, собственноручно сделанным, лимонадом и споткнулась об этот половик, чтоб ему сгореть!

— Сожгу без сожаления, — обещал Сет.

С лица его сошла бледность, а в голосе, как и следовало ожидать, звучала решимость. Права была Жанна, предположив, что миссис Карр — наиболее уязвимое место Сета.

Заметив, что Сет направился со своей ношей к дивану, Жанна опередила его и разложила маленькие вышитые подушечки так, чтобы они не мешали Эмми, а затем заботливо подсунула еще одну подушечку под ушибленную руку. Эмми застонала, и Жанна сочувственно проговорила:

— Мне все же кажется, миссис Карр, что у вас перелом.

— Чушь, девочка! У меня были и переломы, и растяжения, так что я прекрасно их различаю. Это — растяжение. И пожалуйста, называй меня просто Эмми.

Она притронулась к своей кисти, но, ойкнув от боли, тут же опустила руку.

Отступив назад, Сет стянул шляпу с головы и несколько раз похлопал ею по своему бедру.

— Надо отвезти вас в больницу в Моренси, на рентген.

— Ни в коем случае! Сейчас надо перевязать руку эластичным бинтом, подложив под него что-нибудь твердое. Если к утру не станет лучше, вот тогда можешь везти меня, хоть к черту на рога!

— Я принесу все, что нужно, — вызвалась Жанна. — Только объясните, где что найти.

Сет в негодовании швырнул шляпу на ближайший стул.

— Вы, Эмми, самая упрямая женщина во всей нашей округе!

— Безусловно. А иначе, как бы я дожила до такого возраста?

— Да уж, конечно, не благодаря рассудительности. Ее у вас нет, это точно.

Поняв, что разговор вот-вот перерастет в самую настоящую перепалку, Жанна примирительно подняла руку.

— Почему бы вам не отложить выяснение отношений до той поры, когда у Эмми заживет рука, и она сможет надеть боксерские перчатки?

Реплика Жанны вызвала смех у Эмми, а Сета заставила нахмуриться.

— Вот чего нам до сих пор здесь недоставало, — выдавила сквозь смех Эмми. — Женщины, которая осмелилась бы возражать королю гор!

— Одна такая у нас уже есть, — сухо заметил Сет.

— Так, где же взять бинты? — попыталась уточнить Жанна.

Услышав от Сета, что в ванной комнате на первом этаже, рядом с кухней, Жанна поспешила вниз.